Плеоназм

Плеона́зм (от др.-греч. πλεονασμός — излишний, излишество) — оборот речи, в котором происходит дублирование некоторого элемента смысла; наличие нескольких языковых форм, выражающих одно и то же значение, в пределах законченного отрезка речи или текста; а также языковое выражение, в котором имеется подобное дублирование.

Термин «плеоназм» пришёл из античной стилистики и грамматики. Античные авторы дают плеоназму различные оценки. Квинтилиан, Донат, Диомед определяют плеоназм как перегруженность речи излишними словами, следовательно как стилистический порок. Напротив, Дионисий Галикарнасский определяет эту фигуру как обогащение речи словами, на первый взгляд излишними, но в действительности придающими ей ясность, силу, ритмичность, убедительность, пафос, неосуществимые в речи лаконической.

Близкими к плеоназму стилистическими фигурами являются тавтология и, отчасти, перифраз. Соотношение терминов плеоназм и тавтология понимается языковедами по-разному. Плеоназм — языковедческий термин, тавтология — и языковедческий, и логический (хотя в логике это слово используется совсем в другом смысле).

Функции

В ряде случаев плеоназм сознательно используется для эмоционального усиления эффекта высказывания или для создания комического эффекта (как в письменной, так и в устной речи). В фольклоре и поэзии плеоназм способствует напевности речи, её эмоциональной окраске и для создания образности («путь-дороженька», «полюшко-поле»). Однако чаще он является дефектом и используется неосознанно.

Виды

Различают синтаксический и семантический плеоназмы.

Синтаксический плеоназм является результатом избыточного употребления служебных частей речи, например: «Он сказал мне о том, что его приняли на другую работу» («о том» можно опустить, не потеряв смысл) или «я знаю, что он придёт» (союз «что» необязателен при соединении предложения с глагольной фразой «я знаю»). Оба предложения грамматически корректны, но слова «о том» и «что» рассматриваются в данном случае как плеонастические.

Семантический плеоназм — больше вопрос стиля и использования грамматики. Лингвисты часто называют его речевой избыточностью во избежание путаницы с синтаксическим плеоназмом, более важным феноменом для теоретической лингвистики. Он также может принимать различные формы. Во многих случаях семантического плеоназма статус слова как плеонастического зависит от контекста. В противоположность семантическому плеоназму, оксюморон образуется соединением двух противоположных по смыслу слов.

В качестве отдельных видов семантического плеоназма выделяют периссологию (или синонимический повтор) и многословие. При периссологии семантическое значение одного слова включается в состав другого, например:

• «Мы поднялись вверх по лестнице»;
• «Каждый покупатель получает бесплатный подарок»;
• «Другой альтернативы нет».

При многословии в состав предложений или фраз включаются слова, не увеличивающие общую смысловую нагрузку, например:

• «Он шёл по направлению к дому».

Также избыточность неявно встречается в выражениях, содержащих аббревиатуры: «линия ЛЭП (ТРК)» (линия электропередачи), «система СИ» (система интернациональная), «CD-диск» (Compact Disc), VIP-персона (Very Important Person), «IT-технологии» (информационные технологии).

Иногда редакторы и грамматические стилисты «плеоназмом» называют многословие, также называемое «логорея» («данная личность мужского пола в прошлом времени сознательно осуществляла процесс пешей транспортировки с нормальной скоростью по направлению к объекту, представляющему собой место постоянного проживания данной личности» вместо «он шёл домой»).

См. также

• Канцеляризмы

Литература

• Голуб И. Б. Основы красноречия. — М., 2000. — С. 17—18.
• Виноградов В. А. Плеоназм. Редупликация. Тавтология // Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990.
• Дюбуа Ж. и др. Общая риторика. — М., 1986.
• Лебедева Л. Плеоназм // Русский язык: Энциклопедия. — М., 1979.
• Ляховецкая О. Я. Виды плеонастических выражений в разноструктурных языках // Семантические процессы и их проявление в языках разного типа. — Саратов, 1985.

Отрывок, характеризующий Плеоназм

– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.