Плещеев, Сергей Иванович

Сергей Иванович Плещеев
Дата рождения	4 января 1752(1752-01-04)
Место рождения	Москва
Дата смерти	23 января (4 февраля) 1802(1802-02-04) (50 лет)
Место смерти	Монпелье
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	флот
Годы службы	1766—1798
Звание	вице-адмирал
Сражения/войны	Русско-турецкая война (1768—1774)
Награды и премии

Сергей Иванович Плещеев (4 января 1752, Москва — 23 января (4 февраля) 1802, Монпелье, Франция) — близкий к Павлу I деятель масонства, географ и переводчик, вице-адмирал.

Биография

Происходил из рода Плещеевых, одного из древнейших в России. Сын Ивана Васильевича Плещеева от брака его с Марией Кирилловной Чичериной. У Плещеева было две сестры, Варвара Ивановна (1756—1809) была замужем за Р. А. Кошелевым; Татьяна Ивановна (1761—1800) замужем за князем П. С. Гагариным.

Службу начал мичманом в 1764 году. В 1765-м был командирован в Англию для прохождения морской практики. В 1765–1770 гг. каждый год курсировал на кораблях английского флота вдоль берегов Северной Америки. Принимал участие в Первой Архипелагской экспедиции.

Состоял при константинопольском посольстве князя Н. В. Репнина. Произвёл съёмку пролива Дарданеллы (1775) и побережья Чёрного моря у Синопа и Трапезунда (1776). Вернувшись в Россию, Плещеев, забывший русский язык, начал учить его снова. Впоследствии, он писал все свои работы в черновую на английском языке, а после переводил. В 1777 г. изучал организацию портов в Швеции.

В 1781 году был назначен состоять при цесаревиче Павле Петровиче, сопровождал его в путешествии по Европе, которое сам же и описал в отдельном издании. Вступив в 1788 г. в авиньонское братство «Народ божий», Плещеев по возвращении в Россию получил известность как масон. В 1792 г. с подачи своего близкого друга И. В. Лопухина принят в розенкрейцеры. Дружба Павла с Плещеевым вызывала тревогу у Екатерины II. Ф. В. Ростопчин докладывал последней, что престолонаследник «слепо во всём доверился» этому агенту мартинистов. В доме Плещеева жил известный мистик М. А. Ленивцов.

В период трений между великой княгиней Марией Фёдоровной и фрейлиной Екатериной Нелидовой Плещеев по просьбе первой пытался водворить мир при «молодом дворе» в Павловске. Опасаясь усиления его влияния на наследника, Ростопчин распустил сплетни о недопустимо близких отношениях между великой княгиней и Плещеевым, которые привели к его удалению в Москву. «Хороший, достойный человек был удален от двора великого князя по подозрению в искренней привязанности к великой княгине», — писал о причинах опалы сам Ростопчин.

После примирения Марии Фёдоровны с Нелидовой Плещеев смог вернуться в Павловск, где во избежание новых толков была незамедлительно сыграна его свадьба с одной из фрейлин. По воцарении своего покровителя, 7 ноября 1796 года генерал-майор Плещеев был назначен генерал-адъютантом при Его Императорском Величестве императоре Павле Петровиче, а при коронации (24 сентября 1797 года) был произведён в вице-адмиралы (с тем чтобы его уже не числить генерал-адъютантом, а числить по флоту и носить общий флотский мундир), пожалован орденом Св. Александра Невского и поставлен при принятии прошений. После коронации ему поручена была раздача денег бедным в Москве; при этом было раздавлено 8 человек. Плещеев принял ответственность на себя, заявив государю: «Сибири мне мало» — но был прощён.

Сделавшись одним из влиятельнейших придворных, Плещеев добился освобождения Н. И. Новикова и ссылки его гонителя А. А. Прозоровского. Ходатайствовал об отмене в России телесных наказаний. Сохранились письма, которые писал ему с мыса Доброй Надежды Герасим Лебедев.

«Сюлли» Павла, обладая самыми высокими качествами ума и сердца и получив прекрасное воспитание, по слабости своего характера не мог занимать видного места в администрации. При всей своей привязанности и преданности Павлу, он был только его личным другом. Отличаясь спокойным характером, был равнодушен к почестям и богатству.

— Д. П. Рунич

В 1798 г. Ростопчин и Аракчеев организовали своего рода придворную революцию, состоявшую в удалении от двора Нелидовой и близких к ней лиц, в число которых попал и Плещеев. Он вышел в отставку 28 июля 1798 года и уехал в Москву, где нашёл нового друга в лице князя Андрея Оболенского, владельца имения Троицкое. Мария Фёдоровна, впрочем, не порвала отношений со своим любимцем и пристроила его в Воспитательный дом почётным опекуном. Умер за границей, на водах в Монпелье. После себя оставил обширную библиотеку, перешедшую князьям Гагариным.

Творчество

Автор одного из первых географических описаний России, «Обозрения Российской империи в нынешнем её новоустроенном состоянии» (1787), давшего характеристику страны по отдельным районам. В «Обозрении...» даётся обобщенное описание регионов России, в соответствии с разделением её на полосы, с тщательно отобранными материалами.

Напечатал также «Путешествие английского лорда Балтимура» (с англ., СПб., 1776 и 1778), «Начертание путешествия великого князя Павла Петровича в 1777 г.», «Дневные записки путешествия из Архипелажского, России принадлежащего, о-ва Пароса в Сирию и к достопамятным местам, в пределах Иерусалима находящимся» (СПб., 1773).

Семья

С 1796 года был женат на Наталье Федотовне Веригиной (1768—1855), дочери генерал-майора и члена Военной коллегии Фёдота Михайловича Веригина. По окончании Смольного института в 1791 году была назначена фрейлиной к великой княгине Марии Фёдоровне, вскоре стала невестой Плещеева. Была предметом кратковременного внимания великого князя Павла Петровича, что сильно огорчало Екатерину Нелидову и побудило жениха ускорить свадьбу. В 1797 году в коронацию Павла I получила орден Св.Екатерины малого креста. Плещеев обращался с женою довольно странно: запрещал ей носить дорогие платья, возил её по бедным и больным, по трактирам и харчевням. Овдовев, жила в Москве. 22 августа 1826 года при коронации Николая I была пожалована в статс-дамы. 4 февраля 1851 года получила орден Св. Екатерины большого креста, в день бракосочетания великой княгини Екатерины Михайловны. Умерла в феврале 1855 года. Имела троих детей, двое из которых умерли в детстве.

Источники

• Лепехин М. П. [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=796 Плещеев Сергей Иванович]. — Словарь русских писателей XVIII века. — СПб., 1999. — Т. 2 (К—П).

Отрывок, характеризующий Плещеев, Сергей Иванович

– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.