Плигинский, Владимир Григорьевич
Поделись знанием:
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
| Плигинский Владимир Григорьевич | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: |
энтомология, защита растений |
| Систематик живой природы | |
|
Исследователь, описавший ряд зоологических таксонов. Для указания авторства, названия этих таксонов сопровождают обозначением «Pliginskiy».
|
Плигинский Владимир Григорьевич (9 июня 1884 — ?) — русский и советский энтомолог, специалист по систематике жуков, фаунистике Крыма, защите растений, исследователь энтомофауны Крыма, один из основателей отечественной спелеоэнтомологии. Заведующий Курской станции защиты растений.
Содержание
Биография
Родился 19 июня 1884 в Севастополе[1]. Окончил Севастопольское реальное училище, а затем Санкт-Петербургский технологический институт и тогдашний Харьковский императорский университет (ныне — Харьковский национальный университет им В. Н. Каразина)[1]. В 1911 году вступил в только что образованное Харьковское общество любителей природы. В 1912 году опубликовал статью по материалам жуков, хранящихся в Музее природы Харьковского национального университета[2].
После революции 1917 года Плигинский был снова переизбран на пост руководителя курской службы защиты растений. 26 апреля 1918 года был избран первым заведующим Энтомологическим бюро[3].
В августе 1914 года приступил к работе в должности заведующего впервые организованного в Курске Энтомологического бюро. Благодаря этому Плигинский стал основоположником курской научной школы защиты растений[1]. 2 апреля 1919 года энтомологическое бюро вошло в подотдел сельского хозяйства («сельхоз»). В ведение подотдела сельского хозяйства входили все мероприятия по развитию сельского хозяйства[4]. В соответствии с этим в подотделе сельского хозяйства были образованы такие отделения: «агрономическое», «животноводства», «сельскохозяйственного образования», «опытного дела и метрологии», «садоводства и огородничества», «отделение обобществления сельского хозяйства» и «кустарной промышленности». В 1919 годы произошло переименование Губернское энтомологическое бюро в Станцию защиты растений (СТАЗРА). Его усилиями в Курской губернии была создана сеть уездных пунктов и наблюдателей по защите растений, опытно-садоводческая станция в Курске, мастерская по изготовлению наглядных пособий для лекций, практических занятий и т. д. Был одним из первых исследователей, изучивших биологию и вредоносность яблонной медяницы.
Плигинский работа на должности заведующего Энтомологическим бюро, а затем — Курской СТАЗРА до 1926 года, а затем был уволен[1]. На протяжении нескольких последующих лет он занимался исследовательской, природоохранной и просветительской работой. В 1930-х годов дальнейшие сведения о нём теряются[1].
Основные публикации
- Плигинский, В. Г. Животные, вредившие с.-х. культурам в Курской губернии в 1915 г./ В. Г. Плигинский.- Курск: Типография Курского губернского земства, 1916.- 28 с.
- Плигинский, В. Г. Истребляйте яблонную медяницу. Листок № 11. Издания «Курск — СТАЗРА»/ В. Г. Плигин-ский.- Курск: Типография губернского земства, 1919.
- Плигинский, В. Г. Главные вредители и болезни поля и огорода и борьба с ними / В. Г. Плигинский.- М.: Новая деревня, 1925. — 104 с.
- Плигинский, В. Г. Животные Курской губернии/ В. Г. Плигинский // Курский край. Сборник по природе, истории, культуре и экономике Курской губернии. Выпуск второй. Под ред. С. В. Иванова и др. -Курск: Кооперативное издательство «Советская деревня», 1926
- Плигинский В. Г. 1927. К фауне пещер Крыма. Сообщение 3. // Русское энтомологическое обозрение. Т. 21. № ?. С. 171—180.
- Плигинский В. А. 1913. О коллекции Зоологического кабинета Харьковского университета. — Протоколы заседаний О-ва испытателей природы при Императорском Харьковском университете, второе полугодие, 2: 9-10.
- Плигинский В. Г. Жуки Крыма // Записки Крымского Общества Естествоиспытателей и Любителей Природы. — Симферополь, 1913—1917.
- Майки Кавказского Музея // Известия Кавказскаго Музея, 1912—1913, т. 7.
- Энтомологические миниатюры. — Протокол о-ва исп.природы Харьковского ун-та, Харьков: Типолитогр. М. Сергеева и К. Гальченко, 1913.
- Из наблюдений над насекомыми. — В кн.: По Крыму: Сборник 2. Симферополь: Тип. Таврич. Губ. Земства,1914, с. 68-72.
- Новый вид рода Lonitis F. из Крыма (Coleoptera.Meloidae) // Рус. Энтомол. Обзор., 1914, т. 14, № 4, с. 429—430.
- Новые виды рода Boreus Latr. из Крыма(Neuroptera, Panorpidae) // Рус. Энтомол. Обзор., 1914, т. 14, № 4, 5 с.
- Массовое размножение и массовый лет некоторых насекомых. Покровительная окраска чешуекрылых // Рус. Энтомол. Обзор., 1914, 14, № 4, с. 491—496.
- Материалы по фауне жесткокрылых Таврической губернии // Русское энтомологическое обозрение, 1916, т. 16.
- К биологии некоторых крымских чешуекрылых//Рус. энтомол. обозрение.- 1929.-Т. 23.-С. 93-100.
- Фауна западной части Центрально-Черноземной области. — Курск: [б. и.], 1929. — 25 с.- (Курское общество краеведения).
- Приготовление и употребление парижской зелени — Курск: тип. Курского. губ. земства, 1915. — 10 с.
- Несколько слов о паразитарном методе. Курсы садоводов, плодоводов, огородников. — 1915, № 5, с. 256—258.
- Фауна ловчих колец // Энтомол. вестник (Курск) [б. и.], 1915, т. 2. — 3 с.
- Истребляйте яблонную медяницу! Листок № 11. — Курск: Типография Курского губернского земства, 1919.
- Главные вредители поля и огорода и борьба с ними. — М.: Новая деревня, 1925. — 104 с.
- Из записной книжки врача растений//3ащита растений от вредителей и болезней.-1931.-Т. 7.- С. 425—429.
Память
В честь Плигинского было названо несколько видов насекомых Крыма:
- Пилохвост Плигинского[5] Poecilimon pliginskii Miram, 1929
- Стафилин Плигинского[6] Tasgius pliginskii (Bernhauer, 1915)
- Мешочница Плигинского[7] Eumelasina pliginskii Kozhantshikov, 1956
- Листоед Плигинского Chrysolina pliginskii Reitter, 1913
Напишите отзыв о статье "Плигинский, Владимир Григорьевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Черников А. М. Возникновение Курской службы защиты растений // Вестник Курской государственной сельскохозяйственной академии, 2012, том 2, вып. 2, с. 134—137.
- ↑ [www.zin.ru/Animalia/coleoptera/rus/karkhist.htm А. Г. Кирейчук, В. Н. Грамма, Д. В. Вовк — История колеоптерологии в Харькове]
- ↑ ГАКО Ф. Р — 313, Оп. 4л, Дело 662. Дело Курского Губернского Комиссариата Земледелия «Об определении на должность заведующего Энтомологическим Бюро В. Г. Плигинского»
- ↑ ГАКО Ф. Р — 313 Оп. 3 л дел по личному составу за 1918—1928 гг.- С.15
- ↑ Пушкар Т. І., Єрмоленко В. М. Пилкохвіст Плігінського Poecilimon pliginskii Miram, 1929 // Червона книга України. Тваринний світ / за ред. І. А. Акімова. — Київ: Глобалконсалтинг, 2009. — С. 79. — 600 с. — ISBN 978-966-97059-0-7
- ↑ [redbook-ua.org/ru/item/tasgius-pliginskii-bernhauer/ Красная книга Украины — Стафилин Плигинского Tasgius pliginskii (Bernhauer, 1915)]
- ↑ [lepidoptera.crimea.ua/0110/0702_Psychidae/Eumelasina_pliginskii.htm Бабочки Крыма — Eumelasina pliginskii Kozhantshikov, 1956 Мешочница Плигинского]
Отрывок, характеризующий Плигинский, Владимир Григорьевич
Наташа подумала.– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
