Плосс, Герман
Поделись знанием:
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
| Герман Генрих Плосс | |
| нем. Hermann Heinrich Ploss | |
| Научная сфера: | |
|---|---|
Ге́рман Ге́нрих Плосс (нем. Hermann Heinrich Ploss; 8 февраля 1819, Лейпциг — 11 декабря 1885, Лейпциг) — немецкий антрополог, этнограф, гинеколог.
Биография
Герман Генрих Плосс изучал медицину в Лейпцигском университете. После окончания учебы он некоторое время работал в качестве гинеколога. Успех Плосса как практикующего врача позволил ему получить место ординарного профессора в университете родного города. Став профессором, Плосс достаточно быстро добивается славы одного из ведущих мировых специалистов в области гинекологии.
Научная деятельность
Плосс написал множество культурно-исторических и антропологических работ, посвященных проблеме пола. Его перу принадлежат также фундаментальные труды в области педиатрии и гинекологии. Работа «Женщина в естествознании и этнографии»[1]</blockquote>, изданная в 1885 году, считается самым известным сочинением немецкого врача. Кратко характеризуя содержание своего основного антропологического труда, в предисловии к первому изданию Плосс писал:
«Смотря на телесный и духовный мир женщины глазами антрополога и врача, я должен был прежде всего заняться психологическими, этическими и эстетическими чертами „прекрасной половины“ человеческого рода, обратив особенное внимание на соответственные воззрения в этом отношении современных исследователей. Затем я исследовал физиологические функции женщин, поскольку они выясняются из многочисленных данных народоведения, позволяющих путём сравнительного изучения различных народностей прийти к ценным выводам относительно различий в организации и деятельности женского организма. При этом я не мог не отметить отношений к половой жизни женщины, установившихся у различных народов под влиянием тех или других обычаев и попытался, где это было возможно было, объяснить происхождение этих последних. Таким образом, я начертал жизнь женщины преимущественно в соответствии с требованиями и данными этнологии».[2]
Книга «Женщина в естествознании и этнографии» выдержала 11 изданий в Германии, будучи дополнена сперва Максом Бартельсом к переизданию 1887 года, затем его сыном Паулем Бартельсом к переизданию 1908 года и наконец Фердинандом фон Райценштайном к переизданию 1927 года; расширенное британское издание 1935 года, в трёх томах, подготовил Эрик Дингуолл[3]. Русское издание «Женщина в естествоведении и народоведении» под редакцией А. Г. Фейнберга было выпущено в 1898—1900 гг. и в предреволюционные годы несколько раз переиздавалось, а в 1995 году было перевыпущено в 3-х томах под названием «Женщина. Антропологическое исследование».
Основные труды
- Medizinisch-chirurgische Encyklopädie (1854—63).
- Ueber die das Geschlechtsverbältniss der Kinder bedingenden Ursachen" (1869).
- Ueber die Lage und Stellung der Frau während der Geburt bei verschiedenen Völkern, Leipzig (1872)
- Das Kind in Brauch und Sitte der Völker. 2 Bde, Auerbach, Stuttgart (1876).
- Das kleine Kind vom Tragbett bis zum ersten Schritt, Leipzig (1881).
- Zur Geschichte, Verbratung und Methode der Fruchtabtreibung (1883).
- Geschichtliches und Ethnologisches über Knabenbeschneidung (1885).
- Das Weib in der Natur- und Völkerkunde. 2 Bde, Grieben, Leipzig (1885).
Напишите отзыв о статье "Плосс, Герман"
Примечания
- ↑ Иногда можно встретить иной, более архаичный перевод названия — «Женщина в естествоведении и народоведении».
- ↑ Плосс Г. Женщина: Монография. Кн. I. — Сыктывкар-Киров, «Вятка». 1995. — С. 6-7.
- ↑ M. F. Ashley-Montagu. Woman. An Historical Gynaecological Compendium by Hermann Heinrich Ploss, Max Bartels, Paul Bartels, Eric John Dingwall, William Heinemann. // Isis. — Vol. 25, No. 1 (May, 1936). — Pp. 167—168.
Ссылки
- Плос, Герман-Генрих // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.ploss-online.de/Deutsche_Ploss/VIPS_in_Deutschland/vips_in_deutschland.html Краткие биографии представителей семьи Плосс на немецком языке]
- [baksheev.com.ua/library/ploss-jenshcina-v-narodovenii-i-estestvovedenii-to/ Книга «Женщина в естествознании этнографии» на русском языке]
Отрывок, характеризующий Плосс, Герман
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
