Плотников, Александр Григорьевич

Александр Григорьевич Плотников
Дата рождения	23 апреля 1916(1916-04-23)
Место рождения	д. Плотниково, Окуневская волость, Челябинский уезд, Оренбургская губерния, Российская империя
Дата смерти	25 июля 1942(1942-07-25) (26 лет)
Место смерти	Воронежская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	бронетанковые войска
Годы службы	1937—1942
Звание
Часть	118-я танковая бригада
Сражения/войны	Советско-финская война, Иранская операция, Великая Отечественная война
Награды и премии

Александр Григорьевич Плотников (23 апреля 1916—25 июля 1942) — капитан Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник советско-финской и Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза (1940).

Биография

Александр Плотников родился 23 апреля 1916 года в деревне Плотниково Окуневской волости, Челябинского уезда, Оренбургской губернии (с 17 июня 1983 года — Юргамышского района Курганской области) в крестьянской семье. После смерти родителей воспитывался в семье сестры отца Вассы Трофимовны.

Окончив семилетку в селе Кирово, Александр поступил в школу фабрично-заводского ученичества завода имени Ленина (ныне АО «Булат») города Златоуста, в группу железнодорожного транспорта. После учёбы ему присвоили специальность слесаря-ремонтника паровозов и помощника машиниста паровоза. Работал кочегаром, помощником машиниста паровоза в Миассе.

В 1935 году Александр Плотников переехал на жительство в Киргизскую ССР, поступил на рабфак при зооветеринарном институте. Был активистом в ОСОАВИАХИМе, был спортсменом, ворошиловским стрелком.

В 1937 году Плотников был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1939 году он окончил Саратовское танковое училище.

Участвовал в боях советско-финской войны, будучи командиром танкового взвода 28-го отдельного танкового полка 70-й стрелковой дивизии 7-й армии Северо-Западного фронта. 7-9 марта 1940 года взвод Плотникова участвовал в боях за город Нисалахти, уничтожив большое количество солдат и офицеров противника, а также его боевой техники. Когда в разгар боя танк Плотникова был подбит, а сам он получил ранение, Плотников продолжал сражаться, ведя огонь из пулемёта.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 марта 1940 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом доблесть и мужество» лейтенант Александр Плотников был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 269.

После окончания войны с Финляндией Александр Григорьевич служил в Закавказском военном округе. Был избран делегатом XII съезда ЛКСМ Армении, принят кандидатом в члены ВКП(б).

В первые дни Великой Отечественной войны танковый полк, в котором служил Плотников, был передислоцирован в район боевых действий. Участвовал в Иранской операции 25 августа — 17 сентября 1941 года. Александру Григорьевичу присвоили внеочередное звание капитана и направили на учёбу в Военную ордена Ленина академию механизации и моторизации Красной Армии имени И. В. Сталина.

Участвовал в боях Великой Отечественной войны с мая 1942 года.

25 июля 1942 года командир 2-го танкового батальона 118-й танковой бригады Брянского фронта Александр Григорьевич Плотников погиб в бою у деревни Суриково или у деревни Малая Верейка (Семилукский район) или у деревни Ломово (Рамонский район) Воронежской области. Похоронен в деревне Брусенцово Орловской области.

Награды

• Герой Советского Союза, 21 марта 1940 года:
  • орден Ленина,
  • медаль «Золотая Звезда» № 269.
• Орден Отечественной войны 1-й степени, 3 декабря 1942 года.

Память

В честь Плотникова названы улицы в Миассе и Ломово.

В с. Кирово Мишкинского района, на здании школы, в которой учился Плотников, военно-историческим обществом установлена мемореальная доска с именем Героя.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Золотое созвездие Зауралья. — Кн. 1. — Курган: Парус-М., 2000.
• Золотые Звёзды курганцев / сост. В. И. Гусев. — Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1975. — 312 с.

Отрывок, характеризующий Плотников, Александр Григорьевич

Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.