Плоцкое воеводство (Королевство Польское)
| ||
| Страна | ||
|---|---|---|
| Статус | ||
| Входит в | ||
| Включает |
Бельский, Млавский, Недзбужский, Плоньский, Плоцкий, Рачёнжский, Серпцкий и Шреньский поветы | |
| Административный центр | ||
| Крупнейшие города |
Плоцк, Млава, Недзбуж, Плоньск, Бельск, Рачёнж, Серпц, Шреньск | |
| Дата образования | ||
| Воевода |
(список) | |
| Число сенаторов |
3 | |
| Официальные языки | ||
| Население (1790) |
53 768 | |
| Национальный состав | ||
| Конфессиональный состав | ||
| Площадь |
3591 км² | |
|
| ||
Плоцкое воеводство (лат. Palatinatus Plocensis, польск. Województwo płockie) — административно-территориальная единица Королевства Польского и Речи Посполитой. Существовало в 1495—1793 годах.
Создано на основе земель Мазовецкого княжества. Входило в состав Великопольской провинции и принадлежало к региону Мазовия. Находилось в западной части Речи Посполитой, на юго-западе Мазовии. Центр воеводства — город Плоцк. Возглавлялось воеводами плоцкими. Сеймик воеводства собирался в городе Рачёнж. Малое представительство в сенате Речи Посполитой состояло из 3 сенаторов (епископ, воевода и каштелян плоцкие).
Плоцкое воеводство состояло из 8 поветов. В 1791 году площадь воеводаства составляла 3591 км², по переписи 1790 года численность населения — 53 768 чел.
Плоцкое воеводство было ликвидировано в 1793 году после Второго раздела Речи Посполитой. Территория воеводства вошла в состав прусской провинции Южная Пруссия.
Административное устройство
- Бельский повет — Бельск
- Недзбужский повет — Недзбуж
- Рачёнжский повет — Рачёнж
- Серпцкий повет — Серпц
- Шреньский повет — Шреньск
Источники
- Gloger, Zygmunt. [literat.ug.edu.pl/glogre/0025.htm Województwo Płockie] // Geografia historyczna ziem dawnej Polski. — Kraków, 1903.
|
Это заготовка статьи о Польше. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Плоцкое воеводство (Королевство Польское)"
Отрывок, характеризующий Плоцкое воеводство (Королевство Польское)
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
