Площадь Минина и Пожарского

См. также: Памятник Минину и Пожарскому (Нижний Новгород)

</tt>

Площадь Минина и ПожарскогоПлощадь Минина и Пожарского

Площадь Минина и Пожарского
Нижний Новгород Нижний Новгород
Общая информация
Район	Нижегородский
Прежние названия	Верхнепосадская (Верхнебазарная) площадь Благовещенская площадь Советская площадь
Ближайшие станции метро	Горьковская
Вид на площадь со стороны Большой Покровской улицы
[www.openstreetmap.org/#map=17/56.32610/44.00478 на карте OpenStreetMap]
[maps.yandex.ru/?ll=44.00624558329582,56.32710663689777&z=19 на карте яндекс]
[www.google.ru/maps/@56.3270251,44.0060992,18z на карте Google]

Минина и Пожарского площадьПлощадь Минина и ПожарскогоПлощадь Минина и Пожарского

Пло́щадь Ми́нина и Пожа́рского («и Пожарского» часто опускается, для краткости или по незнанию) — главная площадь Нижнего Новгорода. Площадь является общественно-культурным центром города, местом проведения всех наиболее значимых торжеств и празднеств. Расположена в Нижегородском районе с юго-восточной стороны от нагорной части Кремля.

Название площади многократно менялось, современное название площадь носит с 1943 года.

История

Российская империя

Первоначально площадь называлась Верхнепосадской и Верхнебазарной. Это был центр Верхнего посада: сюда вели сухопутные торговые пути, здесь был торг, обеспечивавший потребности верхней части города.

Площадь эта не велика, но редко можно встретить в губернских городах подобную: все здания, окружающие её, каменные и очень красивы, особенно дома гимназии и общественный. Н. И. Храмцовский. 1850-е годы.

С постройкой в 1697 году Благовещенского собора площадь стали называть также Благовещенской.

Первый регулярный план площади был составлен в 1770 году. До этого пространство перед Дмитровской башней кремля, построенной в конце XIV века, свободно застраивалось домами с садами посадских людей. Через несколько лет после постройки башни перед ней была построена деревянная церковь во имя святого Дмитрия Солунского, заменённая в 1697 году каменным Благовещенским собором. Проезжая башня соединялась каменным арочным мостом с предмостным укреплением — пятиугольной отводной стрельницей в окружении крепостного рва. Через башню проходил Ивановский съезд — главный спуск, соединяющий верхнюю и нижнюю части города. На площади находилась таможенная изба и торг. В 1641 году была построена Алексиевская церковь. Пространство перед Духовной семинарией, переехавшей из кремля в 1743 году, называлось Семинарской площадью.

После опустошительного пожара 1768 года по просьбе губернских властей в петербургской «Комиссии о строении» был составлен регулярный план застройки города, но реализации плана мешало отсутствие местных опытных градостроителей. По плану площадь получила трапециевидную форму. План закреплял исторически сложившиеся направления отходящих улиц и предусматривал застройку площади и примыкающих улиц только каменными домами.

Преобразования площади начались с назначением в 1779 году губернским архитектором Я. А. Ананьина: в 1782 году были разобраны на кирпич древние предмостные укрепления, засыпан потерявший своё значение крепостной ров, на его месте были построены ряды деревянных торговых лавок. В ходе Генерального размежевания города 1784—1787 годов согласно плану были проложены начала улиц, уничтожены деревянные постройки в центре площади. В 1787 году был построен комплекс зданий Почтовой конторы (сейчас на этом месте торговый комплекс «Алексеевский ряд»). Линию между Варварской и Тихоновской (Ульянова) улицами заняла усадьба с флигелями вице-губернатора П. В. Елагина. Частные дома на боковых сторонах «трапеции», не соответствовавшие плану, сохранялись до начала XIX века, их запрещалось ремонтировать, чтобы со временем снести.

Советское время

После революции 1917 года объединённые Благовещенскую и Семинарскую площади переименовали в площадь Советскую. Церковь подверглась опале. В Благовещенском соборе и церкви св. Алексия Митрополита была разобрана вся церковная утварь, а в самих зданиях были открыты разнообразные торговые лавки. В 30-х годах XX века оба храма были снесены.

Также, после революции, большевиками был снесён, недавно установленный, памятник Александру II. Долгое время от него оставался лишь пустой постамент, но и его было решено убрать.

В 1935-1937 годах ленинградским институтом Гипрогор был разработан генеральный план «социалистического города Горького», предполагавший радикальное изменение сложившейся планировочной структуры. Площадь, носившая в то время название Советской, была спроектирована круглой, её площадь значительно увеличивалась за счёт сноса части стен и башен Кремля, который воспринимался в те годы как «памятник алчного феодализма и царского самодержавия, свидетель жутких страниц кровавого прошлого».

Архитектор Гипрогора Николай Ушаков писал в журнале «Горьковская область»:

Стена, выходящая на Советскую площадь, позднейшими реставрациями лишена своей ценности и прелести. Башни, особенно Дмитровская, значительно переделаны. Одновременно именно здесь стены кремля закрывают площадь от неповторимых по красоте далей Заволжья и от зелени внутри кремля. Поэтому от Дома Советов до Георгиевской башни на набережной стены эти намечены к сносу. Сносятся также и некоторые постройки внутри кремля. Получится большая круглая площадь. В центре её, на месте Дмитровской башни, воздвигается памятник тов. Свердлову, а вокруг него кольцом разбивается сквер. Против здания сельскохозяйственного института, на месте старого арсенала, воздвигается большое здание обкома партии и облисполкома, в дополнение к их старым зданиям. Сильно озелененная внутри кремля территория будет окружать Дом Красной Армии, расположенный на месте бывшего Кадетского корпуса. Улица Я. Свердлова расширится до 40 метров за счет левой стороны. Все здания по этой стороне постепенно сносятся и заменяются новыми.

Реализации этих проектов помешала, начавшаяся вскоре, война.

В 1943 году, на очередном собрании Горьковского обкома было решено поднять боевой дух горьковчан, в борьбе с фашизмом. Для этого на площади был установлен первый памятник Кузьме Минину, и она стала именоваться площадью Минина и Пожарского. Горьковчане были воодушевлены таким подарком. Жители города всегда очень уважали своего предка и ценили его подвиг.

В 1985 году старый памятник Минину был демонтирован и отправлен на реставрацию в Балахну, где, впоследствии, и остался стоять. Спустя четыре года, в 1989 году, был установлен новый памятник работы советского скульптора О. К. Комова и архитекторов Е. И. Кутырева, В. В. Воронкова, Н. И. Комовой

Отправка на фронт первой Горьковской дивизии. 1941 год	Кладовая башня Кремля	Дмитриевская башня Кремля	Педагогический Университет

Новое время

После распада Советского Союза, в начале 90-х годов, на площади стали устанавливать одиночные ларьки и торговые палатки. Однако, они простояли недолго. В начале 2000-х годов в городе развернулась инициатива по устранению мелких торговых точек на центральных площадях и улицах.

В начале 2009 года администрацией города и области рассматривались проекты реконструкции площади Минина и Пожарского, предложенные инвесторами. Проекты предусматривали строительство под площадью торгово-развлекательного центра. Предлагалось также восстановление Благовещенского собора и церкви Алексия митрополита. Изменение привычного надземного вида площади было расценено как неприемлемое. Градостроительный совет при губернаторе одобрил один из проектов, несмотря на необходимость многолетней предварительной работы археологов, а также на опасность ухудшения транспортной ситуации в связи с появлением дополнительного центра притяжения.

Хронология событий

• 1823 — всю северо-восточную границу площади, продолжающую улицу Тихоновскую (Ульянова), заняли два доходных дома купца Д. Г. Деулина.
• 1828 — сенной базар, оставлявший много мусора, перенесён на специально спланированную Сенную площадь (в районе современного Лингвистического университета).
• 1828—1831 — построено новое здание Духовной семинарии (сейчас — корпус Пед. университета напротив Пороховой башни).
• 1830 — началось мощение площади камнем (закончено в 1936 году).
• 1834 — разобраны торговые лавки у Дмитровской башни.
• 1836 — уничтожены деревянные строения у стен кремля.
• 1839 — проложены Георгиевский и Зеленский съезды.
• 1840 — разобраны ветхие здания Крестовоздвиженского монастыря (на месте современного памятника Чкалову) — площадь получила выход на откос.
• 1840—1841 — выстроен корпус общественных лавок (здание Выставочного зала).
• 1847 — введён в действие фонтан (как часть водопроводной системы).
• 1852 — возведён доходный дом Бугрова (на месте современного Дворца труда, построенного в 1902 году).
• 1896 — проложены трамвайные пути — из арки у Кладовой башни на Большую Покровскую (перенесены в 1938 году).
• 1906 — установлен памятник Александру II (уничтожен после Октябрьской революции).
• 1916 — построено здание конторы пароходного общества «Волга» (теперь это корпус Медицинской академии у памятника Чкалову).
• 1930 — разрушены Благовещенская и Алексиевская церкви, перенесён фонтан.
• 1940 — воздвигнут памятник В. П. Чкалову.
• 1943 — у Дмитриевской башни установлен памятник Кузьме Минину.
• 1943—1949 — сооружена Чкаловская лестница.
• 1955 — установлен бюст Минина работы А. В. Кикина.
• 1985 — демонтирован старый памятник Минину
• 1989 — установлен новый памятник Минину

Ансамбль площади

В плане площадь имеет вид ковша: полоса шириной 60 и длиной 550 метров тянется вдоль кремля от Георгиевской до Кладовой башни, с похожим на полукруг расширением радиусом 120—150 метров вокруг Дмитровской башни. Такая форма площади связана с тем, что она образована объединением двух площадей: полукруглой, или трапециевидной, Благовещенской и вытянутой Семинарской. От оконечностей площади отходят съезды Зеленский (юго-западный конец) и Георгиевский (северо-восточный конец). От полукруга бывшей Благовещенской площади радиально отходят пять улиц: Пожарского, Большая Покровская, Алексеевская, Варварская и Ульянова. От бывшей Семинарской отходят улица Минина и Верхневолжская набережная, и могла бы отходить Большая Печёрская, как было спроектировано несколькими градостроительными планами.

Контур площади образован следующими зданиями и сооружениями (против часовой стрелки): кремль, Дворец труда, Выставочный зал, торговый комплекс Алексеевский ряд, первый корпус Педагогического университета, здание, занимаемое ННГУ и хоровым колледжем, Гимназия № 1, второй корпус Педагогического университета, жилые дома по улице Минина, первый корпус Медицинской академии.

Вид на площадь Минина и Пожарского и Нижегородский Кремль.

Музей А. С. Пушкина

В память о пребывании А. С. Пушкина в Нижнем Новгороде в здании гимназии № 1, бывшей гостинице, где останавливался поэт, в 1999 году открыт музей. В экспозиции музея представлены документы, рассказывающие о пребывании поэта в городе, можно узнать о его творческих планах и о Нижнем Новгороде того периода.

Нижний Новгород А. С. Пушкин посетил всего один раз проездом в Оренбург, собирая материалы о восстании Пугачёва. Было это 2 и 3 сентября 1833 года. Александр Сергеевич останавливался в «Номерах Деулина». Долгое время считали, что здание не сохранилось, так как гостиница меняла названия, а в 1954 году здание было надстроено двумя этажами. В январе 1887 года в газете «Нижегородский биржевой листок» в статье «Памяти Александра Сергеевича Пушкина» Н. А. Граве писал: «Пушкин квартировал в номерах Деулина на Благовещенской площади. Это ныне дом Стогова, номера Грачева». Лишь в 1987 году по фотографии Максима Дмитриева краеведу Альбертине Васильевне Кессель удалось установить это место. В мае 1991 года на здании была установлена мемориальная доска.

Музей открыт по инициативе Горьковского отделения Всероссийского пушкинского общества. До декабря 2007 года он был филиалом музея Н. А. Добролюбова, сейчас принято решение о передаче его в качестве филиала, Болдинскому музею-заповеднику.

Выставочный комплекс

После неоднократных требований наместнического правления о застройке каменными строениями южной стороны площади купец Иван Кокорев, которому принадлежала эта земля, возвёл два одноэтажных доходных дома. В них он разместил гостиницы, а в подклетах шорные и тележные мастерские, обслуживавшие нужды почтовой конторы и проезжающих.

Согласно новым генеральным планам города, разработанным в начале XIX века (в 1802, 1804, 1819 и 1824 годах) границы площади несколько изменились, и дома, расположенные не по намеченным красным линиям, запрещалось ремонтировать, чтобы по обветшанию снести. Между Покровской и Алексеевской улицами было запланировано построить новый корпус общественных лавок вместо снесённых деревянных, располагавшихся с двух сторон Дмитровской башни вдоль крепостных стен.

Фасады здания разработал И. Е. Ефимов, сметы разработал А. Л. Леер, внесший в проект ряд уточнений. В 1836 году проект был высочайше утверждён, здание было возведено в 1841 году, ещё три года ушло на отделку. В 1850-х годах краевед Н. И. Храмцовский писал: «Общественный дом расположен на площади и по Алексеевской улице в три этажа, а по Покровской — в два: первый и второй этажи его заняты лавками, а в верхнем устроены жилые комнаты; второй этаж обведен галереей с арками; в жилых комнатах помещаются: палата Гражданского суда, Строительная комиссия, суды Уездный и Земский, и Ремесленная управа. В лавках со стороны Покровской улицы торгуют чаем, сахаром, бакалейным и шорным товаром, фарфоровой посудой, со стороны Алексеевской — отчасти хлебным товаром и тем же, чем со стороны Покровки. Со стороны же площади лавки почти все заняты складкой товаров».

После постройки в 1904 году нового здания Городской думы (Дом труда), на место освобождённое Городской управой по Покровской улице, переместилась публичная библиотека. В 1904 −1905 годах по проекту архитектора Д. А. Вернера главный вход в неё оформили в виде портика с аттиком, двумя пилястрами и небольшими бронзовыми бюстами Л. Н. Толстого, А. С. Пушкина и Ф. М. Достоевского в круглых нишах наверху.

В 1974 году первый этаж здания вдоль площади был оборудован под выставочный зал.

Фонтан

Фонтан на площади начал функционировать 1 октября 1847 года в качестве источника воды.

Недостаток воды всегда был проблемой жителей верхнего посада. В зимнее время воду брали из прудов (Сарки, Чёрного, Мироносицкого, Покровских) и речек (Почайны, Чёрной, Ковалихи), но летом водоёмы мелели, заиливались и загрязнялись стоками выгребных ям и отбросами. 5 января 1846 года «Нижегородские губернские ведомости» писали:

«… Каких усилий, каких издержек стоит доставление речной воды в жилища при такой невыгодной в этом отношении местности! Особенно чувствуют эту невыгоду те, которые по недостаточности своих средств не имеют лошадей и принуждены или посылать своих людей, или же сами ходить с ведрами на Волгу. <…> А пожары — как часто мы бываем свидетелями, что, несмотря на всевозможные для человека усилия полиции, пожар распространяется по причине недостатка воды. Перебирая летописи Нижнего Новгорода, мы замечаем, что с половины четырнадцатого столетия он до двадцати раз подвергался страшным несчастиям от огня; нередко сгорала целая половина города, иногда и более — и всегда главнейшей причиной этого был недостаток воды».

По этой же причине был отвергнут проект расположения в верхней части города переносимой в Нижний Макарьевской ярмарки.

Все попытки организовать централизованное водоснабжение расстраивались, пока за это дело не взялся в 1844 году генерал-губернатор князь М. А. Урусов. Проект был разработан инженером-гидротехником А. И. Дельвигом. Уникальное для России оборудование было изготовлено на Выксунском заводе Шепелевых. Подряд на работы получил купец В. К. Мичурин. Закладка водопроводного здания и фонтана состоялась 1 июля 1846 года.

Вода 18 родников, выведенных на поверхность, собиралась по деревянным трубам в кирпичный бассейн у соединения Казанского и Георгиевского съездов, где находилась водоподъёмная станция с двумя паровыми машинами. По четырём чугунным трубам вода поднималась к Мартыновской больнице, и шла к первому водоразборному резервуару у пересечения улиц Жуковской (Минина) и Мартыновской (Семашко). Далее водовод шёл по Жуковской улице к фонтану на Благовещенской площади, служившему основным местом водоразбора. Водопровод обеспечивал подачу 40 000 вёдер воды в сутки.

Фонтан располагался на север от Благовещенского собора, в районе современной остановки транспорта между бывшим кафе «Олень» и кремлёвской стеной. В 1930 году после сноса Благовещенского и Алексеевского храмов фонтан был перенесён на современное место. Судя по фотографиям XIX — начала XX века, фонтан менял своё местоположение и раньше.

Фонтан дважды реставрировался. В 1990-х годах была построена подземная часть и насосные станции, отвечающие современным требованиям. В 2007 году фонтан оборудован подсветкой, работающей с 8 часов вечера до часу ночи. Этот фонтан очень красив и является одной из достопримечательностей нашего Нижнего Новгорода

• Blagovestchenskaya Square NNovgorod 1910 Karelin.jpg

  Первый фонтан на Благовещенской площади. Фото А. O. Карелина

• RU089 09.jpg

  Фонтан на марке России 2009 г.

Дворец труда

До постройки каменного дома Бугрова на месте современного Дома судебной коллегии (в советское время «Дворец труда») стоял деревянный дом промышленников Кордюковых. В 1851 году его купил удельный крестьянин, основатель бугровской фирмы П. Е. Бугров и в 1852—1854 годах построил трёхэтажный каменный доходный дом по проекту архитектора Н. И. Ужумедского-Грицевича.

По мнению основателя нижегородского краеведения Н. И. Храмцовского:

«...самое лучшее здание площади и даже всего города — есть дом Бугрова, выходящий также, кроме площади, на Покровку и Зеленскую террасу: он в три этажа, с двумя балконами, из которых один со стороны Покровки, другой со стороны площади, — под последним устроен подъезд. Оба балкона и подъезд украшены бронзовыми решетками. Архитектура этого дома чрезвычайно легка и грациозна, она напоминает манеру графа Растрелли.»

Первый этаж занимали торговые лавки, а второй, — уступив просьбе любителя театра губернатора М. А. Урусова и вопреки старообрядческому благочестию, — Бугров сдал под городской театр, оставшийся без помещения после пожара в здании Театра Шаховского.

Дела театра шли плохо, антрепренёры менялись, аренда платилась неисправно, и сын Петра Бугрова — Александр потребовал выселения театра. В 1862 году здание купил губернский предводитель дворян А. А. Турчанинов, но после его смерти в 1863 году в здании снова разместился театр. В 1894 году в преддверии Всероссийской промышленно-художественной выставки городская Дума собиралась отремонтировать здание театра, пострадавшее от нескольких пожаров. Но гласный Городской думы Николай Александрович Бугров, не желавший видеть театр в доме, построенном его дедом, предложил 200 тысяч рублей для постройки театра на Большой Покровской. Новый театр был построен, а старое здание было выкуплено Николаем Бугровым за 50 тысяч рублей и передано в дар Городской думе в знак благодарности нижегородского купечества городскому самоуправлению за развитие и благоустройство Нижнего, но с двумя условиями: во-первых, «чтобы в этом здании никогда больше не допускалось бы устройство какого-либо театра, а равно и торгового заведения по продаже спиртных напитков», во-вторых, «чтобы доходы от дома поступали в особый фонд для раздачи городской бедноте по усмотрению Городской управы». Дума намеревалась сдать первый этаж под магазины, а на втором этаже разместить городскую библиотеку, но в 1898 году во время ремонта от небрежного обращения с электричеством возник пожар, полностью уничтоживший здание.

К 1899 году архитектор В. П. Цейдлер разработал проект нового здания. В 1902 году здание было вчерне выстроено и покрыто железной кровлей. В 1903—1904 годах под надзором архитектора Н. М. Вешнякова велась отделка интерьеров, до сих пор остающихся наиболее ценными в художественном отношении. В интерьере зала заседаний использовались элементы декора царского павильона с Всероссийской выставки 1896 года. Фасады здания стилизованы под «Древнюю Русь», присутствуют элементы модерна.

Свыше 70 % всех расходов по строительству нового особняка взял на себя Н. А. Бугров. В знак признательности дом стали именовать «благотворительным корпусом Н. А. Бугрова», и 18 апреля 1904 года, в день его 65-летия, Дума решила отметить дом мемориальной доской, но появилась она только в 1997 году, в год 160-летия Н. А. Бугрова.

В 1904 году в новом помещении разместилась Городская дума. В зале заседаний с 1908 по 1972 год находилась известная картина К. Е. Маковского «Воззвание Минина». Во время февральского переворота дом занимал Временный Совет рабочих депутатов, с конца 1917 по сентябрь 1918 года — Нижегородская советская городская управа, затем — Нижегородский Совет рабочих и красноармейских депутатов. С конца 1919 года и поныне дом принадлежит профсоюзным органам: губернскому, краевому, а потом областному Совету профсоюзов, благодаря чему дом получил имя «Дворец Труда».

С середин 2000-х годов здание занимает областной суд и носит название «Дом судебной коллегии».

Здание является памятником архитектуры федерального значения.

Памятник Валерию Чкалову

Памятник легендарному лётчику-испытателю был открыт 15 декабря 1940 года, в день второй годовщины его гибели. Автором скульптуры стал друг В. П. Чкалова И. А. Менделевич, с которым они вместе выбрали это место для памятника А. М. Горькому. И. А. Менделевич был удостоен за эту работу Сталинской премии. Архитекторы памятника: И. Г. Таранов и В. С. Андреев.

На поверхности пьедестала нанесены контуры карты Северного полушария с указанием маршрутов перелетов героического экипажа Чкалова-Байдукова-Белякова на Дальний Восток и через Северный полюс в Америку. Сам пьедестал облицован лабрадоритом.

На пьедестале нанесены годы жизни лётчика и надпись «Валерию Чкалову великому летчику нашего времени». Под этими словами, над картой перелётов, видны отверстия от креплений — там была надпись «сталинскому соколу», удалённая во время борьбы с культом личности Сталина.

Памятник Кузьме Минину

Идея поставить памятник Кузьме Минину и князю Пожарскому на Благовещенской площади была близка к реализации уже в начале XX века. В 1912 году на конкурсе победил эскиз памятника скульптора В. Л. Симонова, который и получил право на создание скульптуры. 17 мая 1913 года, в присутствии императора Николая II, посетившего город в связи с празднованием 300-летия Дома Романовых, состоялась закладка памятника. Но Первая мировая война помешала установке монумента, а в 1918 году большевики приняли решение об уничтожении сооружаемого памятника. Гранит постамента использовали на другие нужды, судьба бронзовой скульптуры неизвестна.

В годы Великой Отечественной войны для поднятия патриотического духа народа руководство страны решило обратиться к героическим страницам досоветской истории. В Горьком объявили конкурс эскизов памятника Минину. Многие приняли участие в конкурсе, однако скульптор Александр Колобов, имевший собственную мастерскую, начал работать в материале, пока остальные художники ещё делали эскизы. В результате памятник был сделан в течение нескольких месяцев. Памятник был торжественно открыт 7 ноября 1943 года, площадь также была переименована в честь Минина и Пожарского.

Фигура Минина была выполнена из недолговечного материала — бетона — и покрашена под бронзу. Летом 1985 года памятник, требующий ремонта либо замены, демонтировали и отправили в Балахну, на предполагаемую родину героя. 1 июня 1989 года был установлен новый монумент работы скульптора О. К. Комова (архитекторы Е. И. Кутырёв, В. В. Воронков, Н. И. Комова), а старый в том же году был установлен на балахнинской Советской площади.

Утраченные памятники и здания

Благовещенский собор

В 1378 году на месте современного памятника Минину перед Дмитровской башней по велению великого князя Дмитрия Константиновича была построена церковь во имя его ангела, святого великомученика Димитрия Солунского. Церковь многократно страдала во время набегов неприятеля и от пожаров, но всегда восстанавливалась. Церковь была не богатая: сотная грамота Нижнего Новгорода 1621 года насчитывала в ней всего пять икон. К концу XVII века она была близка к разрушению.

В приходе Димитровской церкви родился в 1659 году будущий митрополит Казанский и Свияжский Тихон (Воинов), возле церкви были похоронены его родители, умершие в 1660 году от морового поветрия. Став архимандритом, Тихон осуществил свою мечту построить новую церковь на могиле родителей. 8 октября 1697 года, будучи уже в сане митрополита Сарского и Подонского, он освятил новую каменную церковь и дал ей название Благовещенского собора в память Нижегородского Благовещенского монастыря, где он в юности принял монашество. Главный престол был во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, предельные — Димитрия Солунского (южный) и трех вселенских святителей (северный). Митрополит до самой смерти помогал собору: в 1723 году собор владел четырьмя лавками, амбаром и пятью пожнями за Волгой, полученными от него, не считая колокола в 100 пудов и прочей церковной утвари. Благодаря этому собор приобрёл значительность, стал называться Благовещенским сороком и имел в заведывании 8 церквей. Со временем собор лишился земель и угодий и утратил былое величие.

Храм был пятиглавый, покрытый зелёной черепицей, с фресками на фасаде и бархатно-изумрудной изразцовой каймой. Одновременно с храмом была построена колокольня. Приделы были разобраны в ходе градостроительных преобразований. В 1866 году износившуюся на крыше и главах церкви черепицу заменили белым листовым железом, позакомарная кровля была заменена на четырёхскатную.

В 1928 году пленум Нижегородского городского совета постановил снести обе церкви на главной площади города. После долгих разбирательств и споров между Главнаукой и городскими властями 8 апреля 1930 года было принято решение о сносе.

Почтовая контора

На месте, занимаемом сейчас торговым центром «Алексеевские ряды», в 1787 году был построен комплекс зданий для Почтовой конторы, до этого размещавшейся в Ямской слободе в Започаинье. Каменный двухэтажный дом с двумя одноэтажными флигелями, конюшнями и службами был возведён по образцовому проекту, присланному из главной Московской почтовой конторы и доработанному губернским архитектором Я. А. Ананьиным. Второй этаж занимала квартира почтмейстера, на первом были комнаты для ожидания и отдыха пассажиров и конторка привратника. По сторонам главного здания располагались флигеля в три окна для почтальонов (справа) и ямщиков (слева), а в глубине двора каменные конюшни на 20 лошадей и сарай с сеновалом. Вся территория почтовой конторы была обнесена деревянным забором на каменных столбах с двумя воротами между главным зданием и флигелями.

В связи с более чем десятикратным увеличением населения в периоды работы Макарьевской ярмарки, перенесённой в Нижний в 1817 году, потребовалось расширение здания. В 1835 году реконструкция по проекту вольнопрактиковавшего архитектора А. Л. Леера была завершена, одновременно была создана Нижегородская казенная конная почтовая станция по улице Варварской с 17 ямщиками и 30 лошадьми.

В 1858 году из Почтово-телеграфной конторы № 1 Нижнего Новгорода в Москву было отправлено первое телеграфное сообщение.

С 1926 года Почтово-телеграфная контора переехала в здание Блиновского пассажа на улице Рождественской, а с 1937 года расположилась в Доме связи на площади Горького. Старое здание было снесено.

Церковь Святого Алексия Митрополита

Напротив здания современного Выставочного зала до 1930 года стояла церковь святителя Алексия, Московского митрополита, давшая название Алексеевской улице. Митрополит Алексий был видным церковно-политическим деятелем Древней Руси (XIV в.), воспитателем и наставником Дмитрия Донского и неоднократно бывал в Нижнем Новгороде. В приходе церкви родился Н. И. Лобачевский. В синодик церкви был вписан род первого нижегородского губернатора Юрия Алексеевича Ржевского, — отца прабабушки А. С. Пушкина по материнской линии Сарры Юрьевны Ржевской-Пушкиной, — который участвовал в строительстве храма, «подарив иконостас, царские врата, серебряные евангелисты и две иконы».

Церковь была построена в 1641 году в память избавления города от моровой язвы «по общему обещанию всех нижегородских градских и купеческих людей». После пожара на средства прихожан, причта прежней церкви и средства города в 1717—1723 годах было выстроено каменное здание, перестроенное в 1823—1825 годах по проекту губернского архитектора академика И. Е. Ефимова в итальянском стиле: один не очень высокий купол, украшенные колоннами фасады, невысокая колокольня со шпилем.

Главный престол храма был освящён в честь Феодоровской Божией Матери, а при перестройке — в честь Рождества Пресвятой Богородицы, придельные — во имя святого Алексия митрополита Московского и во имя святого благоверного князя Александра Невского.

Церковь была снесена в апреле 1930 года.

Памятник Александру II

В 1895 году в ознаменование 25-летнего юбилея Городового положения 1870 года Нижегородская городская дума решила «поставить на одной из лучших площадей города памятник императору Александру II на городские средства, допустив к сему и добровольные пожертвования местных граждан». К 1900 году скульптором А. В. Курпатовым был выполнен проект памятника, и Городская дума открыла подписку для добровольных пожертвований. 5 июля 1901 года Городская дума приняла окончательный проект памятника. Несколько лет ушло на сбор средств в размере около 30 тыс. рублей и подготовительные работы: было возведено бетонное основание — круглая прогулочная площадка, возвышавшаяся над землёй на 1,5 — 2 метра, сооружён гранитный пьедестал, на заводе Моран в Санкт-Петербурге Курпатовым была отлита бронзовая скульптура императора. Добровольные пожертвования горожан составили 2892 руб. 31 коп., местных сословных учреждений (губернское и уездное земства, дворянское собрание) — 4750 руб.; свободные остатки городских смет — 23 198 руб. 96 коп.

Открыть памятник царю-освободителю к 35-летию Городового положения помешали события 1905 года. Открытие монумента состоялось 16 июня 1906 года, в 36-ю годовщину Городового положения. Скульптура изображает Императора Александра II во весь рост с непокрытой головой и в горностаевой мантии, ниспадавшей с плеч до пят. С лицевой стороны памятника надпись: «Царю освободителю Александру II».

После Октябрьской революции фигуру царя на пьедестале заменили на дощатую трибуну, а в годы НЭПа её место занял уличный фонарь. В начале 1930-х годов вместе с церквями сломали и пьедестал, и бетонную площадку, облицованную гранитом.

По мнению краеведа Светланы Высоцкой пьедестал был превращен в памятник погибшим от ран в госпиталях во время Великой Отечественной войны, что находится на кладбище в Марьиной Роще.

Учебные заведения

Около половины зданий выходящих на площадь связаны с образованием. Здесь находятся:

• Нижегородский государственный педагогический университет (2 здания),
• Нижегородский государственный университет: факультеты исторический и международных отношений,
• Нижегородская государственная медицинская академия,
• Гимназия № 1,
• Хоровой колледж им. Л. К. Сивухина.

Педагогический университет

На площадь выходят два корпуса Педагогического университета: бывшая Губернская гимназия — напротив Дмитровской башни, и бывшая Духовная семинария — напротив Пороховой башни.

Семинария

Здание второго корпуса Педагогического университета было построено к 1831 году для Нижегородской духовной семинарии. Нижегородская семинария была одной из трёх учреждённых Петром I в 1721 году. Основанная стараниями Архиепископа Нижегородского и Алатырского Питирима, она первоначально располагалась в архиерейском доме в Кремле у Спасо-Преображенского кафедрального собора. В 1743 году Епископ Дмитрий (Сеченов) купил для семинарии на свои средства у купеческой вдовы Настасьи Ивановны Пушниковой «каменное строение» недалеко от Георгиевской церкви. Со временем здания обветшали, а при пожаре 1823 года выгорели, и уже в 1828 году занятия проходили в современном здании, построенном по проекту архитектора А. Л. Леера. Здание является памятником архитектуры федерального значения.

Семинария была престижным учебным заведением, там преподавали лучшие педагоги, студенты получали высокую стипендию. При семинарии была богатая фундаментальная библиотека с полным каталогом, основанная епископом Дамаскиным (Рудневым) в конце XVIII века, физический кабинет с фонарём Кулибина, минералогический и нумизматический кабинеты, проводились научные исследования. В XIX веке основано церковное древлехранилище, в котором находились редкие экземпляры различных рукописей, старопечатных книг и различных актов монастырей, самые ранние из которых датировались началом XVI столетия, в том числе собственноручное поучение Святителя Димитрия Ростовского.

В семинарии учились многие выдающиеся личности: критик Н. А. Добролюбов, лицейский наставник А. С. Пушкина профессор В. М. Архангельский, богослов Я. А. Богородский, педагог В. П. Вахтеров, клиницист Н. А. Виноградов, литературовед В. А. Десницкий, историк Русской церкви П. В. Знаменский, врач В. Н. Золотницкий, богослов А. Л. Катанский, фармаколог А. А. Соколовский, и многие другие. В семье профессора В. Н. Лаврского, жившего при семинарии, родилась будущий этнограф и лингвист А. В. Потанина. Среди видных церковных деятелей, окончивших семинарию Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский), архиепископ Херсонский Иустин (Охотин), архиепископ Донской Иоанн (Доброзраков), епископ Томский Порфирий (Соколовский), епископ Оренбургский Антоний (Радонежский), епископ Курский Михаил (Лузин), епископ Григорий (Полетаев), управляющий Донским монастырем в Москве, епископ Вологодский Алексий (Соболев), епископ Красноярский Евфимий (Счастнев), епископ Горийский Вениамин (Барнаухов).

После революции 1917 года в здании размещался Нижегородский университет, затем Сельскохозяйственный институт, потом Заочный юридический институт. В настоящее время это II корпус Педагогического университета (естественно-географический и психолого-педагогический факультеты).

Гимназия

Серое здание бывшей гимназии представляет собой перестроенную усадьбу вице-губернатора В. П. Елагина, купленную городом после возвращения Елагиных в Санкт-Петербург. После ремонта, в 1801 году двухэтажный флигель на углу Тихоновской (Ульянова) улицы заняло Главное народное училище, трехэтажный дом в центре занимал Приказ общественного призрения, а во флигеле на Варварской был трактир. В 1808 году все три здания были переданы Губернской мужской гимназии, образованной из народного училища. В центральном здании расположились классы и актовый зал, во флигелях — общежития гимназистов и квартиры учителей. После ревизии гимназии, проведённой Н. И. Лобачевским в 1835 году, министр народного просвещения потребовал от властей соединить три здания в одно, что и было выполнено к 1840 году по проекту архитектора А. Л. Леера. В 1904 году по Тихоновской улице был пристроен трёхэтажный корпус по проекту гражданского инженера Е. А. Татаринова — в стиле раннего декоративного модерна.

Несколько лет в гимназии преподавал и жил с семьёй отец В. И. Ленина И. Н. Ульянов, о чём напоминает мемориальная доска. Среди известных выпускников гимназии классик белорусской литературы М. А. Богданович, писатели П. Д. Боборыкин и П. И. Мельников-Печерский, поэт Б. А. Садовской, философы В. В. Розанов и С. Л. Франк, общественный деятель и публицист А. С. Гациский, математик А. М. Ляпунов и его брат музыкант С. М. Ляпунов, китаевед академик В. П. Васильев, историки профессор С. В. Ешевский и академик К. Н. Бестужев-Рюмин, композитор и музыкальный общественный деятель М. А. Балакирев, изобретатель автоматической типографской наборной машины П. П. Княгинский, химик-органик академик А. Е. Фаворский, революционер Я. М. Свердлов.

В 1889 году в физическом кабинете гимназии, созданном ещё И. Н. Ульяновым, обосновался «Нижегородский кружок любителей физики и астрономии».

В 1918 году гимназия была ликвидирована. Здание заняли Курсы всеобуча красных командиров и, с 1919 года, — Опытно-показательная школа при Институте народного образования. В 1921 году всё здание было передано Институту народного образования, преобразованному в Педагогический институт (с 1993 года — университет).

В 1927 году в «новом корпусе» открылась астрономическая обсерватория. В первой половине 1930-х годов здание приобрело современный вид, когда был надстроен «старый корпус».

Медицинская академия

К 1916 году на углу Семинарской площади и Верхнее-волжской набережной было построено здание конторы пароходного общества «Волга», ставшее одной из наиболее крупных в городе построек в стиле неоклассицизма. Председатель общества Д. В. Сироткин заказал проект архитекторам братьям Весниным. Здание отличалось передовым по тем временам художественно-конструктивным решением и имело высочайшую прочность.

С 1930 года в здании разместился Медицинский институт. Сейчас это первый корпус Медицинской академии, где располагаются лечебный, педиатрический, стоматологический, фармацевтический и факультет повышения квалификации.

С 1930 по 1943 год в институте преподавал ученый-физиолог П. К. Анохин, будущий академик, в память о котором на здании установлена мемориальная доска с барельефом (автор — скульптор Л. Ф. Кулакова). В числе первых выпускников был будущий ректор института, академик, Почетный гражданин Нижнего Новгорода, организатора Республиканского онкологического центра Н. Н. Блохин.

Университет, хоровой колледж, гимназия № 1

В 1820—1823 годах линия площади, являющаяся продолжением Тихоновской (Ульянова) улицы, оформилась двумя доходными домами виноторговца Дмитрия Григорьевича Деулина. Двухэтажные с подвалами дома были построены «единою фасадою» с арочным проездом во двор по проекту губернского архитектора И. Е. Ефимова. Поначалу здесь был постоялый двор для крестьян с трактиром на первом этаже, потом гостиница для приезжающих, которых было много, так как почтовая контора располагалась рядом. Здесь на пути в Сибирь останавливалась первая партия ссыльных декабристов (Е. П. Оболенский, А. И. Якубович, А. З. Муравьёв, В. Л. Давыдов). В 1833 году в доме останавливался Александр Пушкин. По воспоминаниям современников он «квартировал в номерах Дивулина на Благовещенской площади, они считались лучшими в городе». В 1857 году номера посещал Тарас Шевченко, сделавший рисунок Благовещенского собора, глядя из окна трактира.

Тридцатилетний владелец гостиницы купец 3-й гильдии Деулин занимал в Нижнем Новгороде видные купеческие общественные должности градского старосты и ратмана в городовом магистрате. В 1827 году он попытался заняться оптовой продажей соли, взяв из государственных складов 5830 пудов соли под залог собственного дома, но разорился. В 1834 году в городовой обывательской книге Деулин записан уже как мещанин, «дому не имеет, а проживает в доме 1-й гильдии купеческой жены Щукиной.» Дома были проданы с аукциона и впоследствии сменили множество владельцев.

В конце XIX века угловой частью здания к Тихоновской улице владел купец Д. А. Обрядчиков, который к открытию Всероссийской промышленно-художественной выставки 1896 года решил перестроить помещения под просторный гостиничный блок. Но в 1895 году он скоропостижно скончался, завещав дом городу. Городская дума приняла решение отдать здание под гостиницу «Россия». Затем в этом здании находился РК КПСС Нижегородского района. В 1993 году 2 этажа здания было передано Нижегородскому хоровому училищу, ныне ГОУ СПО «Нижегородский хоровой колледж имени Л. К. Сивухина».

В доме ближнем к кремлю в середине XIX века располагалась главная гостиница Нижнего Новгорода — «Россия», в ней останавливался, в частности, Владимир Маяковский. С 1903 по 1932 год в здании располагалось Нижегородское коммерческое училище, переименованное впоследствии в Промышленно-экономический техникум, а затем в Техникумом советской торговли. Сейчас в здании располагается гимназия № 1 с углубленным изучением немецкого языка, а также Музей Пушкина.

Университет и хоровой колледж	Здание гимназии № 1, где расположен музей А. С. Пушкина	Первый корпус НижГМА	Нижегородский государственный педагогический университет

Транспорт

• Автобусные социальные маршруты:
  • № 1 (Площадь Минина и Пожарского — пл. Свободы — пл. Горького — пр. Гагарина — Автовокзал «Щербинки»)
  • № 3 (Площадь Свободы — пл. Минина — пл. Ленина — Московское шоссе — пр. Героев — ул. Черняховского — Центр Сормово — Завод «Красное Сормово»)
  • № 4 (Улица Долгополова — пл. Революции — пл. Ленина — Нижне-Волжская наб. — пл. Минина — ул. Минина — ул. Родионова — Казанское шоссе — Афонино)
  • № 19 (посёлок Высоково — ул. Белинского — пл. Сенная — пл. Минина — Речной вокзал — Моск. вокзал — ул. Интернациональная — ул. Июльских Дней — пр. Ленина — м. «Заречная» — ДК «Красная Этна» — посёлок Дачный)
  • № 38 (Улица Долгополова — пл. Революции — пл. Ленина — Нижне-Волжская наб. — пл. Минина — пл. Свободы — ул. Ванеева — мкр. Кузнечиха-2)
  • № 40 (Верхние Печёры — ул. Родионова — пл. Минина и Пожарского — пл. Свободы — пл. Горького — пл. Комсомольская — пр. Ленина — пл. Киселёва — Южное шоссе — микрорайон «Юг»)
  • № 45 (мкр. Верхние Печёры — ул. Родионова — пл. Минина — Нижне-Волжская наб. — Похвалинский съезд — пл. Горького — ул. Одесская — Московское шоссе — ул. Рябцева — ул. Ярошенко — ул. Черняховского — пр. Кораблестроителей — ЗКПД-4)
  • № 52 (мкр. Верхние Печёры — ул. Родионова — пл. Минина — Нижне-Волжская набережная — пл. Ленина — ул. Акимова — ТРЦ Седьмое небо)
  • № 58 (Верхние Печёры — ул. Родионова — пл. Минина — пл. Свободы — ул. Белинского — пл. Лядова — пл. Комсомольская — пр. Ленина — ул. Дьяконова — пр. Октября — пр. Ильича — 52 квартал — станция Петряевка)
  • № 61 (Улица Долгополова — пл. Ленина — Речной вокзал — пл. Минина — пл. Свободы — ул. Ванеева — ул. Н. Сусловой — ул. Бринского —Верхние Печёры)
  • № 90 (мкр. Верхние Печёры — ул. Родионова — пл. Минина — Нижне-Волжская наб. — пл. Ленина — Московское шоссе — Сормовское шоссе — ул. Коминтерна — Починки — ул. Бутырская — ул. Новосельская — ул. Баренца — пр. Кораблестроителей — ЗКПД-4)
• Маршрутные такси:
  • № 2 «ул. Долгополова - Верхние Печёры»
  • № 4 «Площадь Минина и Пожарского — автовокзал „Щербинки“»
  • № 6 «ул. Зайцева - пл.Свободы»
  • № 7 «Мещерское озеро - Кузнечиха-2»
  • № 31 «Площадь Минина и Пожарского - ул. 40 лет Победы»
  • № 34 «ул. Долгополова - Афонино»
  • № 40 «ул. Усилова - мкр. Юг»
  • № 41 «ЗКПД-4 - Верхние Печёры»
  • № 47 «пос. Сортировочный — мкр. Цветы»
  • № 51 «ул. Черниговская - пос. Черниговский»
  • № 60 «ул. Усилова - Южное шоссе»
  • № 69 «Высоково — Улица Космическая»
  • № 71 «Торфопредприятие - пл.Свободы»
  • № 72 «пос. Дубравный — мкр. Цветы»
  • № 85 «Улица Усилова — Соцгород-2»
  • № 97 «ТЦ Лента — Мостотряд»
  • № 98 «Улица Космическая — Улица Деловая»
  • № 171 «ул. Федосеенко - пл.Свободы»
• Троллейбусные:
  • № 9 (Площадь Минина и Пожарского — пл. Свободы — пл. Советская — ул. Рокоссовского — мкр. Кузнечиха-2)
  • № 13 (Площадь Минина и Пожарского — пл. Свободы — пл. Советская — пр. Гагарина — мкр. Щербинки-2)
  • № 17 (Площадь Минина и Пожарского — пл. Свободы — ул. Ванеева — ул. Васюнина — мкр. Кузнечиха-2)
  • № 26 (Площадь Минина и Пожарского — ул. Родионова — ул. Ивлиева — пл. Советская — ул. Рокоссовского — мкр. Кузнечиха-2)
  • № 31 (Площадь Минина и Пожарского — пл. Свободы — пл. Горького — пр. Гагарина — мкр. Щербинки-2)

Современные угрозы

• 30 декабря 2014 года Губернатор Нижегородской области подписал указ об исключении площади из охраняемых объектов и разрешил её застройку.
• В январе 2015 года стало известно, что Губернатор Нижегородской области Валерий Шанцев дал разрешение на строительство под площадью подземного торгового центра. Есть серьёзная угроза, как самой площади, так и Кремлю. Во-первых, сама площадь будет закрыта синим забором не один десяток лет. В условиях кризиса её застройка может оказаться нерентабельной и площадь ждёт участь Нижне-Волжской набережной, закрытой забором с 2008 года. Во-вторых строительство торгового центра — прямая угроза Кремлю. От малейших колебаний почвы он может моментально разрушиться.
• 30 января 2015 года в городе разразился новый скандал, когда началось строительство многоэтажного жилого дома в границах улицы Ульянова и площади Минина и Пожарского. В 2006 году проект был согласован с управлением Росохранкультуры по Приволжскому федеральному округу. Многоэтажный дом будет возвышаться над зданиями гимназии № 1 и историческим факультетом ННГУ. Компания ЗАО «Нижегородспецгидрострой» получила разрешение на строительство в охранной зоне ещё в 2011 году. Оно было выдано с нарушением, действующего тогда, закона 73-ФЗ об охране объектов культурного наследия. Как отмечают в Кремле, по новому закону, от конца декабря 2014 года, высотность объектов по красной линии на площди Минина и Пожарского регулируется законом об охране ОКН. Однако, внутри дворовых территорий объектов культурного наследия высотность застройки может быть любая. Таким образом даётся официальное разрешение на искажение исторического облика площади и прилегающих старинных улиц. Нижегородцы готовятся провести большой митинг против градостроительных инициатив Валерия Шанцева, Олега Сорокина и Олега Кондрашова. 7 февраля 2015 года Управление Росохранкультуры заявило, что не давали согласования на строительство многоэтажного дома в границах площади Минина и улицы Ульянова. Однако, «Нижегородспецгидрострой» обошёл запрет, объявив, что верхние четыре этажа девятиэтажого жилого дома являются надстройкой. Таким образом получил разрешение на строительство пятиэтажного дома с надстройкой в четыре этажа.

Туризм

Площадь является туристическим центром города: здесь находится главная достопримечательность города — Нижегородский кремль, от площади отходит одна из старейших улиц города — пешеходная Большая Покровская, с площади отрывается прекраснейший вид на Стрелку и заволжские дали. На площади и в непосредственной близости находятся музеи:

• Выставочный комплекс
• Музей А. С. Пушкина
• Музей в Дмитровской башне
• Музей «Кладовая башня»,
• Художественный музей в Кремле

Установлено несколько памятников:

• Кузьме Минину в центре площади,
• Валерию Чкалову у Чкаловской лестницы,
• бюст Кузьмы Минина перед «Первым» домом (ул. Минина, 1),
• бронзовая скульптура Городового, установленная к Дню города в 2006 году,
• множество мемориальных досок.

Литература

• Архимандрит Макарий. Памятники церковных Древностей. — Нижний Новгород: Нижегородская ярмарка, 1999. — 701 с. — с. 308—317, 349, 614. — ISBN 5-87893-031-5.
• Нижний Новгород: 785 вопросов и ответов. — 2-е изд., — Н. Новгород: Кварц, 2007. — 300 с. — С. 68 — 71. — ISBN 978-5-9900469-9-3.
• Филатов Н. Ф. Нижний Новгород. Архитектура XIV- начала XX в. — Н. Новгород: РИЦ «Нижегородские Новости», 1994. — ISBN 5-88452-008-5.
• Храмцовский Н. И. Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода. Н. Новгород: Книги, 2005. — 608 с. — С. 186, 252, 260, 332, 360, 365, 386. — ISBN 5-94706-026-4.
• Бубнов Ю. Н. Архитектура Нижнего Новгорода середины XIX — начала XX века. — Н. Новгород: Волго-Вятское кн. изд-во, 1990. — 176 с. — ISBN 5-7420-0258-0.
• Наумова О. И. 100 биографий домов Нижнего Новгорода. — Н. Новгород: Кварц, 2008. — ISBN 978-5-903581-04-7.

Ссылки

• [maps.yandex.ru/?text=%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F%2C%20%D0%9D%D0%B8%D0%B6%D0%B5%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F%20%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%B0%D1%81%D1%82%D1%8C%2C%20%D0%9D%D0%B8%D0%B6%D0%BD%D0%B8%D0%B9%20%D0%9D%D0%BE%D0%B2%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4%2C%20%D0%BF%D0%BB%D0%BE%D1%89%D0%B0%D0%B4%D1%8C%20%D0%9C%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D0%BD%D0%B0%20%D0%B8%20%D0%9F%D0%BE%D0%B6%D0%B0%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE&sll=44.007208%2C56.327546&ll=44.005462%2C56.326534&spn=0.029354%2C0.004292&z=15&l=map%2Cstv&ol=stv&oll=44.0054625%2C56.32653417&ost=dir%3A14.146175939862223%2C5.02594557132301~spn%3A90%2C49.73075685498385 Площадь Минина и Пожарского] на сервисе Яндекс.Панорамы.
• [www.n-novgorod.com/about.html Благовещенский собор] (отрывок о соборе на Благовещенской (Минина) площади из описания Нижнего Новгорода Н. И. Храмцовского, а изображение — собора Благовещенского монастыря).
• Лариса Помыткина. [www.niann.ru/?id=252772 Приглядитесь к нынешнему Минину на центральной площади: неужели за таким танцором могли пойти народные массы?!]
• Светлана Высоцкая. [www.extra-n.ru/dn/statya_podr.php?aid=68 Главные площади города]
• [www.pecherskiy.nne.ru/publish/ns/2005/10/07/ Журнал «Нижегородская старина». — № 10, 2005.] — В статье, в частности, говорится о Нижегородской семинарии.
• [www.nds.nne.ru/content/41/8 Дореволюционная история Нижегородской Духовной семинарии]
• Виктор Колябин. [www.gorduma.nnov.ru/vestnik/5ot280606/5ot280606.htm Памятник царю простоял недолго]
• [www.birzhaplus.ru/print.php?42588 Пушкин в Нижнем]

• [www.pravda-nn.ru/archive/number:321/article:4746/ О музее А. С. Пушкина]
• [vodokanal.ip3.ru/book/lib.php-book=voda&ch=2.htm Первый нижегородский водопровод]
• Седов А. В. [www.uic.nnov.ru/~dofa/publ/arh_gdd.htm Здание Городской думы]
• Филатов Н. Ф. [www.hist.nnov.ru/push/Read3.htm Пушкинские места Нижнего Новгорода]
• Елена Борматова. [www.birzhaplus.ru/print.php?27120 До востребования.] — Статья о почтовой конторе.
• [www.nnspu.ru/history/history.php История НГПУ]
• [www.frc.unn.ru/old_nn/site/school_3_sol/kreml3.html Дмитриевская башня]
• Татьяна Кучерова. [www.opentextnn.ru/space/nn/kremlin/?id=465 Нижегородский кремль: история, строительство, реставрация]
• Вячеслав Федоров, Леонид Крайнов-Рытов. [www.svetloyar.ru/index.php?id=000050 Волжская крепость. Заговор архитекторов]
• Давыдов А. И., Краснов В. В. [www.opentextnn.ru/space/nn/?id=2472 К истории Сталинского преобразования городов (план уничтожения Кремля и перестройки г. Горького в 1935—1937 гг.)]

Отрывок, характеризующий Площадь Минина и Пожарского

– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.