Площадь Советов (Ростов-на-Дону)
| Площадь Советов площадь Ростов-на-Дону | |
 Памятник красноармейцам и здание Администрации Ростовской области | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Район | |
| Прежние названия |
площадь Нового Базара |
Площадь Советов — одна из центральных площадей Ростова-на-Дону[1]. Расположена в Кировском районе на пересечении Большой Садовой улицы, Ворошиловского проспекта, проспекта Соколова и Социалистической улицы.
История
Площадь, впоследствии получившая название площадь Нового Базара, впервые обозначается на плане 1845 года. Тогда там располагались «холодные строения»[2]. После окончания Крымской войны началась застройка площади. К 1860 году площадь была застроена по периметру одноэтажными домами. Вдоль Большого и Среднего проспектов располагались торговые ряды.
В 1891—1908 годах в центре площади был построен Александро-Невский собор, который стал её архитектурной доминантой и композиционным центром. К началу XX века на площади появились кирпичные торговые лавки и магазины, а на Большом и Среднем проспектах (ныне Ворошиловский проспект и улица Соколова) были возведены доходные дома купцов И. Гоц, К. Чернова, Г. Мельникова-Езекова, братьев Деди С. Шендерова, Ахчиевых[2]. В 1913-1915 годах на площади было построено здание Государственного банка. В 1929-1930 году Александро-Невский собор был снесён, после чего монументальное здание Госбанка стало архитектурной доминантой площади[3]. В 1929—1934 годах на площади по проекту архитектора И. А. Голосова было построено здание Дома Советов[3], выдержанное в конструктивистском стиле.
Во время Великой Отечественной войны большинство домов на площади было разрушено. Сохранилось только здание Госбанка. В 1947-1948 годах на площади по проекту М. И. Тараканова был разбит сквер[3]. Проекты послевоенной реконструкции площади предполагали, что она будет застроена в характерном для того времени монументальном стиле. Но вышедшее в 1955 году постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» скорректировало эти планы. Главный архитектор Ростова Я. А. Ребайн вспоминал: «Проект Дома Советов, прошедший все стадии утверждения, был изменён, в том числе убрана центральная башня, а здание утратило свою оригинальность и привлекательность…»[4].
К концу 1950-х годов площадь Советов была застроена. Она стала главной административной площадью города. В 1972 году в центре площади установили «Монумент Первоконникам» работы Е. В. Вучетича.
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Монумент Первоконникам - Gosbank Building (Rostov-on-Don)1.jpg
Здание Государственного банка - Representation of the President in Southern federal district.jpg
Здание полпредства президента
в Южном федеральном округе - Lion close up Rostov on Don.jpg
Скульптура льва
Напишите отзыв о статье "Площадь Советов (Ростов-на-Дону)"
Примечания
- ↑ Ребайн Я. А. Ростов-на-Дону. — М.: Государственное издательство архитектуры и градостроительства, 1950. — С. 31. — (Архитектура городов СССР).
- ↑ 1 2 Есаулов Г. В., Черницына В. А. Архитектурная летопись Ростова-на-Дону. — 2-е. — Ростов-на-Дону, 2002. — С. 133—134. — ISBN 5-8456-0489-3.
- ↑ 1 2 3 Ребайн Я. А. Ростов-на-Дону. — М.: Государственное издательство архитектуры и градостроительства, 1950. — С. 20—22. — (Архитектура городов СССР).
- ↑ Есаулов Г. В., Черницына В. А. Архитектурная летопись Ростова-на-Дону. — 2-е. — Ростов-на-Дону, 2002. — С. 225. — ISBN 5-8456-0489-3.
Ссылки
- [www.math.rsu.ru/rostov/kraeved/arhitect/2.html Площадь Советов]
- [grants.rsu.ru/osi/archit/bank/page1.htm История площади Нового Базара]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Площадь Советов (Ростов-на-Дону)
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
