Площадь Шатле

Площадь Шатле́ (фр. Place du Châtelet) — площадь в Париже. Находится на границе 1-го и 4-го округов, важный транспортный узел французской столицы.

Этимология названия

Шатле, название замков во Франции (Châtelet, от Castellum) — так назывались во Франции в Средние века укреплённые рыцарские замки, позже — здания, где королевские судьи чинили суд и содержались преступники. В Париже было два старых замка (башни), носивших это название:

• Большой Шатле — место суда,
• Малый Шатле — городская тюрьма.

Второй был снесён несколькими годами раньше первого. Существовало также в Париже под именем Шатле судебное учреждение (prévôté или vicomté de Paris), которое представляло собой первую инстанцию по гражданским и уголовным делам.

Описание

Площадь названа по имени древней крепости Гран-Шатле, построенной в 1130 г. Людовиком VI около моста Менял, чтобы защищать остров Ситэ. После того как при Филиппе II Августе Париж был обнесён надёжной стеной, крепость утратила своё оборонительное значение. До революции крепость служила тюрьмой, а в 1802 г. была снесена. На её месте в 1806—1808 годах по проекту Франсуа-Жана Бралля (1750—1832), главного инженера службы водоснабжения города Парижа, был установлен фонтан в память побед, одержанных Наполеоном Бонапартом.

Фонтан Победы известен также как «Пальмовый фонтан». Построенная в 1806 году колонна украшена пальмовыми листьями, между которыми выбиты названия наполеоновских побед в Италии, Египте и Германии (Лоди, Пирамиды, Маренго, Ульм, Данциг). Венчает колонну богиня Победы, творение Луи Симона Буазо (1743—1809). Монумент является характерным образцом наполеоновского ампира («стиля Империи»), сочетающего в себе черты классической архитектуры императорского Рима с вошедшими в моду египетскими мотивами.

На площади Шатле напротив друг друга стоят два знаменитых театра: Театр Шатле (Théâtre du Châtelet) и Городской театр (Théâtre de la Ville). На подмостках Театра Шатле в начале XX века пел Федор Шаляпин и выступала балетная труппа Дягилева.

См. также

• I округ Парижа
• IV округ Парижа

Отрывок, характеризующий Площадь Шатле

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.