Плуталова улица

Плуталова улица Санкт-Петербург
Общая информация
Район города	Петроградский
Исторический район	Петроградская сторона
Прежние названия	17-я улица (1804—1817), Горловская улица (1952—1954)
Ближайшие станции метро	Петроградская
Почтовый индекс	197136
Плуталова улица. Слева дома 18 и 20, в центре в отдалении (дом 24) — школа № 47 им.Д.С.Лихачёва.
[www.openstreetmap.org/?lat=59.96541&lon=30.30467&zoom=17&layers=M на карте OpenStreetMap]
[maps.yandex.ru/-/CZFGQrt на карте Яндекс]
[maps.google.com/maps?f=q&source=s_q&geocode=&q=Плуталова+ул.&sll=59.966804,30.304928&sspn=0.008764,0.026693&ie=UTF8&ll=59.966804,30.304928&spn=0.008764,0.026693&z=15&iwloc=A на карте Google]
Плуталова улица на Викискладе

Плута́лова улица — улица в Петроградском районе Санкт-Петербурга, проходящая от Чкаловского проспекта до Большого проспекта Петроградской стороны.

История

Эта улица была проложена в начале 1740-х годов в слободе Санкт-Петербургского гарнизонного полка. Существующее название получила на рубеже XVIII и XIX веков по фамилии землевладельца Григория Васильевича Плуталова, впоследствии (в 1820-е) — генерал-лейтенанта и коменданта Шлиссельбургской крепости. Топоним имеет в составе названия форму краткого притяжательного прилагательного женского рода.

Как и многие другие улицы в этом районе, с 1804 по 1817 год она параллельно имела «номерное» название — 17-я улица. Также вместе с некоторыми соседними улицами (Бармалеевой, Полозовой), одновременно переименованными по названиям украинских населённых пунктов, 15 декабря 1952 года Плуталова была названа Горловской улицей, но уже 4 января 1954 года этим улицам, и Плуталовой в их числе, были возвращены прежние названия.

На протяжении XVIII и почти всего XIX века Плуталова улица была застроена преимущественно деревянными строениями, перемежавшимися пустырями и огородами. Строительство многоэтажных зданий здесь началось в основном на рубеже XIX и XX веков.

В противоположность всем параллельным ей соседним улицам, нумерация по Плуталовой ведётся не от Большого проспекта, а в обратном направлении. Связано это с тем, что первоначально Плуталова улица до Большого проспекта не доходила, заканчиваясь тупиком. В 1890 году домовладельцы обратились в городскую Думу с предложением о продолжении улицы до Большого проспекта. Решение этого вопроса растянулось до 1892 года (так как надо было часть участков отчуждать из частных владений), а осуществление работ — до 1903 года.

Здания и достопримечательности

Напротив начала Плуталовой улицы стоит корпус завода «Измеритель» (Чкаловский проспект, 50).. До 1920-х годов это здание было церковью Алексия, человека Божьего при отделении Дома милосердия. Церковь была построена в 1906—1911 годах по проекту арх. Г. Д. Гримма и числилась при храме апостола Матфия на Большой Пушкарской улице. Церковь и дом милосердия имели адрес по Бармалеевой улице, идущей параллельно Плуталовой. После революции они были закрыты, а их здания капитально, до неузнаваемости, перестроены в корпус завода «Артель Прогресс-Радио» (основан 20 сентября 1928 года, ныне — завод «Измеритель»).

От Чкаловского до Малого проспекта Петроградской стороны

Дом 2 / Чкаловский пр., 31 / ул. Всеволода Вишневского, 10 — доходный дом, построенный в 1911—1913 годах по проекту А. Л. Лишневского.  памятник архитектуры (вновь выявленный объект) Это здание, построенное в сочетании «петербургского модерна» с неорусским стилем, в своё время составляло единый архитектурный ансамбль с построенным в схожем стиле храмом Алексия, человека Божия (до перестройки последнего). Дом строился для Б. Я. Купермана, но А. Л. Лишневский выкупил его во время строительства и владел им до 1918 года. Здесь жил выдающийся популяризатор науки Я. И. Перельман со своей женитьбы в 1915 году до смерти от истощения в блокадном Ленинграде..

На противоположной стороне улицы находится небольшой сквер между Чкаловским и Левашовским проспектами.

Дом 4 на углу с Левашовским проспектом — 8-этажный элитный жилой дом на 45 квартир, образец современной архитектуры (2002 год, арх. О. Б. Голынкин и В. М. Фромзель).

Дом 6 — пятиэтажный доходный дом, арх. П. Н. Батуев, 1912.

На противоположной стороне улицы расположены районные детские сады № 64 (дом № 29 по Бармалеевой улице) и № 25 (Плуталова ул., дом 9).

Дом 11 / Малый пр. П. С., дом 82 — доходный дом 1903 года постройки, арх. В. В. Гейне.

Дом 13 построен по проекту К. Т. Андрущенко в 1882 году, впоследствии надстроен.

Дом 14 / Малый пр. П. С., 84-86 / Ординарная улица, 16 — жилой дом специалистов «Свирьстроя» (арх. И. Г. Явейн, 1933—1938)  памятник архитектуры (вновь выявленный объект).

От Малого до Большого проспекта Петроградской стороны

Дом 16 / Малый пр. П. С., дом № 77-79 — образец сталинской архитектуры (арх. Я. И. Лукин, 1950) — признан аварийным, а участок, на котором находится это и несколько соседних зданий, предназначен под новую застройку. Ранее в этом здании находился филиал Объединённого института «Гидропроект» им. С. Я. Жука.

На другой, нечётной стороне улицы на углу с Малым проспектом находится небольшой сквер, благоустроенный в 2007 году. К нему обращён брандмауэром дом 13, надстроенный и расширенный по проекту О. Л. Игнатовича в 1898—1899 годах (кирпичный стиль).

Дом 15 был надстроен и расширен в 1897—1898 гг. по проекту Е. С. Бикарюкова.

В доме 18 1958 года постройки жил 4-кратный чемпион Ленинграда по шахматам, заслуженный тренер России А. М. Лукин.

Дом 20 построен в 1910 году по проекту А. И. Зазерского, впоследствии перестроен. В 1936—1937 годах здесь жили художники И. Я. Билибин и его жена А. В. Щекотихина-Потоцкая.

На другой стороне улицы расположен детский сад № 58 Петроградского района (Бармалеева улица, 13), а следом за ним — дом, который, хоть и выровнен по линии застройки Плуталовой улицы, имеет № 11 по Бармалеевой. В 2006—2008 годах он подвергся реконструкции, которую проводило ООО «Скалито».

Дом 24  памятник архитектуры (вновь выявленный объект) и расположенный за ним на участке между Плуталовой и Ординарной улицей комплекс построек принадлежат средней общеобразовательной школе № 47, ведущей свою историю от Петербургского женского училища для приходящих девиц, основанного 5 декабря 1858 года и находившегося в ведении Ведомства учреждений императрицы Марии. С 1872 года это была Петровская женская гимназия. До начала XX века гимназия не имела своего постоянного помещения. В 1899 году Опекунский совет принял решение о приобретении для неё продававшегося участка вдовы генерал-майора Шкуратовой на углу Большого проспекта и Бармалеевой улицы (а вскоре здесь появилось продолжение Плуталовой улицы). Здание гимназии построено в 1905 году по проекту архитектора Г. Д. Гримма.

После Октябрьской революции Петровская гимназия была объединена с гимназией им. Л. Д. Лентовской, до 1919 года находившейся на углу Большого проспекта и Бармалеевой улицы, и преобразована в Единую советскую трудовую школу № 10. В 1930—1931 это была фабрично-заводская семилетка, затем — школа № 6 Приморского района, также в 1930-х здесь находился рабфак Автодорожного института. С 1941 года это средняя школа № 47, впоследствии носившая имя К. Д.Ушинского. В разное время это была: политехническая одиннадцатилетняя школа с производственным обучением; школа с углублённым изучением физики и математики; школа, работавшая по эксперименту «бесклассного обучения»; школа профильного обучения; гимназия № 47.

Среди выпускников этого учебного заведения — «ОБЭРИУты» А. Введенский, Л. Липавский, Я. Друскин, писатель Г. Матвеев (действие повестей которого «Семнадцатилетние» и «Новый директор» разворачивается в этой школе), скульптор В. Исаева, математик С. Соболев, дирижёр К. Элиасберг, учёный, ботаник Владимир Леонидович Леонтьев, учёный Всеволод Владимирович Ольшевский (1903—1937, расстрелян), искусствовед, сотрудник ГРМ и художник Владимир Иванович Лесючевский, художница Герта Неменова, переводчица Тамара Мейер (Введенская, Липавская), Дмитрий Иванович Мейснер — член к.-д. партии, сподвижник П. Н. Милюкова, белоэмигрант, автор книги «Путь эмигранта» (М., 1963 и 1966); музыковед М. С. Друскин, «магистр» игры «Что? Где? Когда?» А. А. Друзь и многие другие известные личности.

В мае 2000 года распоряжением губернатора Санкт-Петербурга школе № 47 присвоено имя Д. С. Лихачева, который здесь (в трудовой школе Лентовской) учился c 1920 года и окончил её в 1923 году. В школе действует музей, ежегодно проходят ученические «Лихачёвские чтения».

Напротив школы им. Лихачёва расположены дома с номерами 11 и 7 по Бармалеевой улице и 21 — по Плуталовой. Дом № 7 по Бармалеевой улице (он же № 23 по Плуталовой) — бывший особняк С. М. Соловьёва (арх. А. И. Ковшаров, 1904 год), один из немногих сохранившихся невысоких (2—3 этажа) жилых домов в этом районе. Оба этажа в советское время занимали коммунальные квартиры; первый этаж осенью 2002 года расселён агентством недвижимости «Ареал» под собственный офис.

Одновременно со зданием Петровской женской гимназии, и тоже по поручению Опекунского совета и по проекту Г. Д. Гримма, возведён доходный дом Ведомства учреждений императрицы Марии, занимающий участок между Плуталовой и Бармалеевой улицами и Большим проспектом — жилой дом по адресу Большой проспект, 76-78 / Бармалеева улица, 5. В этом доме с момента его постройки жили Г. Д. Гримм и его сын Герман Германович Гримм (1904—1959), тоже архитектор.

Дом 26 / Большой пр. П. С., 80 — доходный дом, построенный в 1904 году по проекту С. А. Баранкеева.

Пересечения

• Чкаловский проспект
• Левашовский проспект
• Малый проспект Петроградской стороны
• Большой проспект Петроградской стороны

Литература

• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 296. — 511 с.
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — СПб.: Норинт, 2002. — 353 с. — ISBN 5-7711-0019-6.
• Топонимическая энциклопедия Санкт-Петербурга / под ред. А. Г. Владимировича. — СПб: Информационно-Издательское агентство «ЛИК», 2003. ISBN 5-86038-115-8
• Исаченко В. Г. (сост.). Зодчие Санкт-Петербурга. XIX — начало XX века, ред. Ю. Артемьева, С. Прохватилова. — СПб.: Лениздат, 1998.

Ссылки

• [seal-spb.narod.ru/fam/fam_11.html Макарычева С. С. Загадка Плуталовой улицы (Страницы истории Петровской женской гимназии)]. — Санкт-Петербург, 1995.
• [encspb.ru/object/2805402672 Плуталова улица на сайте «Энциклопедия Санкт-Петербурга»]

Отрывок, характеризующий Плуталова улица

– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.