Пляж «Джуно»

Высадка на Пляже Джуно
Основной конфликт: Операция «Нептун»,Нормандская операция
Канадские солдаты высаживаются на Пляже Джуно
Дата	6 июня 1944
Место	Нормандия, Франция
Итог	Победа союзников
Противники
Канада Канада Великобритания Великобритания Германия
Командующие
Р. Келлер Д. Крокер В. Рихтер
Силы сторон
3-я Канадская пехотная дивизия 2-я Канадская бронетанковая бригада 716-я пехотная дивизия (частично)
Потери
359 убитых 574 раненых 47 пленных неизвестны

Не следует путать с Джуно-Бич (Флорида).

Пляж Джуно (англ. Juno Beach) — один из пяти секторов высадки войск союзников в Нормандии в ходе операции «Нептун» 6 июня 1944 года. В высадке участвовали 3-я Канадская пехотная дивизия и 2-я Канадская бронетанковая бригада совместно с частями британской морской пехоты и бронетанковых войск. В начале операции десант столкнулся с ожесточённым сопротивлением частей 716-й пехотной дивизии Германии, очаги обороны которой не были подавлены предшествующей бомбардировкой, но в течение первых двух часов после начала высадки это сопротивление было сломлено. В целом, к концу первого дня части, высадившиеся на Пляже Джуно, хотя и не достигли всех целей, поставленных перед началом операции, успешно закрепились на побережье и сумели соединиться с некоторыми другими частями союзников, чтобы успешно противостоять на следующий день контратакам германских бронетанковых дивизий.

Оперативная задача

Пляж Джуно представлял собой один из пяти секторов высадки. Это была восьмикилометровая полоса побережья, на которую выходили Сен-Обен-сюр-Мер, Берньер-сюр-Мер, Курсёль-сюр-Мер и Грей-сюр-Мер. Высадка на этом участке побережья была поручена 3-й Канадской пехотной дивизии под командованием генерал-майора Рода Келлера и 2-й бронетанковой бригаде. После высадки войскам было предписано продвигаться вглубь французской территории в направлении аэропорта Карпике, в 18 километрах от места десантирования. На левом фланге, на Пляже Сорд, высадку осуществляла 3-я британская пехотная дивизия, а на правом, на Пляже Голд, — 50-я пехотная дивизия.

Боевые действия

Накануне высадки

В 23:31 5 июня началась бомбардировка немецких огневых позиций в намеченных для высадки местах. Бомбардировка продолжалась до 5:15 утра 6 июня и в общей сложности на немецкие укрепления было сброшено 5268 тонн бомб. Тем не менее, в силу плохих погодных условий бомбометание было недостаточно прицельным, и немецкое сопротивление не было подавлено в нужной степени.

В эти же часы силы французского Сопротивления предприняли более тысячи диверсий и актов саботажа, направленных против немецких сил в районе высадки. В полночь севернее Кана были высажены части 6-й Британской воздушно-десантной дивизии, в чью задачу входило прикрытие восточного фланга сил, высаживающихся с моря. На западном фланге, ближе к Пляжу Юта, такая же задача была возложена на американские части: 82-ю и 101-ю воздушно-десантные дивизии.

Процесс высадки

На рассвете погода оставалась плохой: дул северо-восточный ветер со скоростью 15 узлов, облачность усиливалась. В 5:30 утра эсминцы и большие десантные корабли союзников начали обстрел сооружений береговой обороны. Одновременно началась высадка десанта общей численностью 130 тысяч человек. К артобстрелу присоединились артиллерийские части. В частности, в артобстреле немецких позиций напротив Пляжа Джуно участвовали четыре артиллерийских подразделения (12-й, 13-й, 14-й и 19-й полки полевой артиллерии), укомплектованные в общей сложности 96 105-мм полевыми орудиями и ведшие огонь прямо с палуб десантных судов поверх голов высаживающихся на берег солдат.

В западной части Пляжа Джуно, напротив Курсёль-сюр-Мер, высадка началась ровно в восемь часов утра, когда берега достигли десантные суда 7-й пехотной бригады. Восточнее, на побережье Сен-Обена, 8-я бригада достигла берега в 8:10, а у Берньера высадка началась в 8:12. Первая волна пехоты была встречена массированным пулемётным огнём, а высадка бронетехники затянулась из-за сильного волнения, заставлявшего десантные суда подходить на как можно меньшее расстояние к берегу, маневрируя, чтобы избежать прибрежных минных полей, поскольку плавучие танки «Шерман» в такую погоду не могли преодолеть высокие волны. Наибольшие потери от массированного немецкого огня с позиций, не подавленных артподготовкой, понесли части, наступавшие на Берньер, которым нужно было пройти по открытой местности 200 метров.

Первая волна атакующих сумела захватить позиции немецкой 75-мм и 81-мм артиллерии, облегчив высадку следующим волнам десанта, достигшим берега около 8:30 утра. Первые артиллерийские полки, 19-й и 14-й, начали высадку соответственно в 9:10 и 9:25. Скопление людей и техники на берегу начало мешать развёртыванию частей, и сапёрам пришлось проделывать проломы в прикрывающей берег дамбе, чтобы облегчить дальнейшую высадку. Люди и техника представляли собой лёгкую цель, но у немцев на этом участке не было ни авиации, ни боевых кораблей, чтобы их атаковать.

Первые солдаты союзников вступили в Берньер в 11:40. По мере продвижения передовых частей вглубь континента на берег начали высаживаться резервы 9-я пехотная дивизия и 27-й танковый полк, но продолжающаяся давка замедляла дальнейшее продвижение к Бени-сюр-Мер, где находилась назначенная точка встречи войск. Тем не менее к концу дня канадские части продвинулись глубоко в сторону Крёлли, Коломби-сюр-Тана и Анизи. Задача, поставленная перед высадкой, не была выполнена в полном объёме, но союзники обеспечили себе надёжный плацдарм в этой части Нормандии.

Потери

В общей сложности за день высадки на Пляже Джуно союзники потеряли 340 человек убитыми и 574 ранеными. Эти потери были ниже, чем у американских частей на Пляже Омаха, которые вели бои до конца дня. Невысокие потери объясняются тем, что немцы были застигнуты врасплох: высадка в этом районе расценивалась ими как отвлекающий манёвр и основной удар ожидался у Кале. Однако уже к следующему дню германское командование заново оценило ситуацию и организовало контратаки на захваченные союзниками плацдармы силами танковых дивизий СС.

Литература

• Mark Zuehlke. [books.google.ca/books?id=cf-lbLrZvQEC&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Juno Beach: Canada's D-Day Victory - June 6, 1944]. — Vancouver, BC: Douglas & McIntyre, 2005. — 352 p. — ISBN 1-55365-050-6.

Ссылки

• [www.junobeach.org/e/2/can-eve-rod-nor-e.htm Canada in WWII: D-Day]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Пляж «Джуно»

– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?