Побег из тюрьмы Маунтджой на вертолёте

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Побег из тюрьмы Маунтджой на вертолёте произошёл 31 октября 1973 года. Трое членов Временной Ирландской республиканской армии совершили побег из дублинской тюрьмы Маунтджой на борту угнанного вертолёта Алуэт-II, приземлившегося в тюремном дворе для упражнений. Известие о побеге облетело весь мир и привело в замешательство коалиционное правительство Ирландии, которое в то время возглавлял Уильям Косгрейв из партии Фине Гэл. За этот побег он подвергся критике со стороны оппозиционной партии Фианна Файл. В охоте на беглецов участвовали двадцать тысяч служащих Сил обороны Ирландии и полиции Garda Síochána. Один из беглецов, Симус Твуми, был пойман только в декабре 1977 года. Музыкальная группа Wolfe Tones написала песню «The Helicopter Song» (Вертолётная песня), занявшую верхние строчки в списках ирландских популярных музыкальных чартов несмотря на то, что её запретило правительство.





Предыстория

В ходе вспышки конфликта в Северной Ирландии в 1969 году временная группировка ИРА повела вооружённую борьбу, провозгласив своей целью создание объединённой Ирландии с прекращением существования Северной Ирландии как части Соединённого королевства Великобритании. В августе 1971 года в качестве ответа на растущий уровень насилия в Северной Ирландии была введена мера наказания в виде заключения в концентрационных лагерях без суда. Коалиционное правительство республики Ирландия, возглавляемое Уильямом Косгрейвом, лидером партии Фине Гаэл, пыталось обуздать активность ИРА[1]. Финне Гаэл пришла к власти под девизом обеспечения общественного порядка при помощи политики «ужесточения наказаний»[1]. По приказу суперинтенданта полиции Garda Síochána был арестован и обвинён в членстве в ИРА ряд подозреваемых (членство в этой организации являлось преступлением, попадающим под действие Акта о преступлениях против государства)[1]. Затем арестованные предстали перед Специальным уголовным судом в Дублине. Из-за специфической политики, проводимой ИРА, суд признал свершившимся фактом отсутствие защиты и члены ИРА получили по году заключения в концентрационном лагере[1]. В сентябре 1973 года глава штаба ИРА Симус Твуми предстал перед Специальным уголовным судом по обвинению в членстве в ИРА, где заявил: «Я отказываюсь признавать пробританский предательский суд»[2]. Суд признал его виновным и приговорил к пятилетнему сроку заключения[2]. К октябрю 1973 года командная структура ИРА была серьёзно подорвана, поскольку Твуми и другие высшие члены ИРА пребывали в тюрьме Маунтджой[1].

Планирование побега

ИРА немедленно приступила к подготовке плана побега Твуми, О’Хейгана и Меллоуна из тюрьмы[3]. Первоначальный план заключался в подрыве двери, через которую заключённые проходили в прогулочный двор[3] (взрывчатку нужно было тайком переправить в тюрьму). Попав в прогулочный двор, беглецы должны были по верёвочной лестнице перелезть через внешнюю стену и уехать на машине, приготовленной членами дублинской бригады ИРА[3]. План провалился, так как беглецы не смогли попасть в прогулочный двор, а верёвочная лестница была замечена. ИРА приступила к разработке новых планов побега[3]. Идея использования вертолёта для побега уже обсуждалась при разработке плана бегства Джерри Адамса из лагеря заключения Лонг-Кэш и была отвергнута ввиду близости базы британской армии, где находилось множество вертолётов[4]. Главный штаб ИРА одобрил план освобождения Твуми, О’Хейгана и Меллоуна, были сделаны пригтовления для того, чтобы добыть вертолёт[4]. К менеджеру компании Irish Helicopters явился человек и, разговаривая с американским акцентом, представился мистером Леонардом; он заявил о желании арендовать вертолёт для аэросъёмки в графстве Лиишь[4]. После осмотра вертолётного парка компании Леонард остановил свой выбор на пятиместном Алуэте-II[4].

Побег

31 октября Леонард явился в компанию Irish Helicopters, где был представлен пилоту вертолёта капитану Томпсону Бойсу[5]. Пилот получил инструктаж: полететь на поле у городка Страдбалли, чтобы забрать оборудование Леонарда для фотографической съёмки[5]. Приземлившись на поле, Бойс увидел двух вооружённых мужчин в масках, которые появились из-за деревьев и подбежали к вертолёту[6]. Под дулом пистолета Бойсу разъяснили, что он не пострадает, если выполнит их приказы[7]. Леонард и один из стрелков покинули место захвата, другой боевик, вооруженный пистолетом и автоматом AR-18, залез в кабину вертолёта[7][8]. Бойсу было приказано лететь по направлению к Дублину вдоль линии железной дороги и Королевского канала. Ему запрещалось согласовывать полёт с диспетчерами воздушного контроля[7][8]. Когда вертолёт подлетал к Дублину, Бойса проинформировали о плане побега; он получил приказ совершить посадку в прогулочном дворе тюрьмы Маунтджой[7].

В это время в прогулочном дворе тюрьмы заключённые наблюдали за футбольным матчем[7]. Вскоре после 3.35 вертолёт приземлился во дворе тюрьмы; Кевин Меллоун направлял пилота с помощью флажков[9]. Тюремный надзиратель, находящийся на дежурстве, сначала не предпринял никаких действий, поскольку думал, что на вертолёте прилетел министр обороны Падди Донеган[8]. Заключённые окружили восьмерых надзирателей во дворе и начали между собой драку; тюремщики поняли, что происходит побег[9]. Твуми, О’Хейган и Меллоун поднялись на борт вертолёта, который тут же поднялся в воздух[9]. В суматохе один из надзирателей заорал: «Закройте ворота, закройте чёртовы ворота!» (англ. Close the gates, close the fucking gates!)[9]. Вертолёт полетел на север и приземлился на заброшенном ипподроме в Балдойле (пригороде Дублина)[8][10]. Там беглецы были встречены членами дублинской бригады ИРА, после чего их перевезли в убежище на угнанном ранее такси[10].

Реакция

Новость о побеге облетела весь мир, попав на первые полосы газет, и привела в замешательство правительство, возглавляемое Косгрейвом, которое подверглось критике за «некомпетентность в вопросах безопасности» со стороны оппозиционной партии Фианна Файл[6][11][12].

Незамедлительно после побега 1 ноября был проведены дебаты в палате представителей Ирландии, где лидер оппозиции Джек Линч заявил: «Это высшая справедливость, то, что вопрос о вертолёте сейчас в фокусе замешательства правительства и в центре их диллемы. Действительно трудно винить тюремных надзирателей, которые думали, что министр обороны вчера удостоил тюрьму Маунтджой неформальным визитом, поскольку, конечно, все мы знаем, что министр обороны привык использовать вертолёты, поскольку, как кто-то уже заметил, остальные министры привыкли использовать государственные автомобили»[13][14].

ИРА выпустила заявление по поводу побега: «В среду трое заключённых-республиканца были освобождены специальной группой из тюрьмы Маунтджой. Операция имела полный успех, сейчас люди находятся в безопасности, несмотря на повальную облаву со стороны государственных сил»[15]. Вскоре после побега Твуми дал эксклюзивное интервью немецкому журналу Der Spiegel; в ходе интервью репортёр сказал, что народ по всей Европе шутил об инциденте как о «побеге столетия»[16]. Ирландская музыкальная группа Wolfe Tones, выступавшая в жанре повстанческой музыки, написала отмечающую побег песню «The Helicopter Song», которая была незамедлительно запрещена правительством и находилась на вершине ирландских чартов после продажи двенадцати тысяч копий за одну неделю[11].

Послесловие

Побег привел к этапированию всех заключенных из ИРА, содержавшихся в тюрьме Маунтджой и лагере Курах, в тюрьму максимальной безопасности Порт-Лиише[11]. Чтобы предотвратить дальнейшие попытки побега, периметр тюрьмы был взят под охрану военными ирландской армии. Над тюрьмой была натянута проволока, чтобы пресечь любые будущие попытки бегства на вертолёте[11]. Косгрейв заявил, что для беглецов не останется ни одного «укромного места»; в охоте участвовало двадцать тысяч служащих ирландских сил обороны и полиции Garda Síochána[6][11]. Меллоун был схвачен 19 декабря 1973 года в танцевальном зале Гэльской атлетической ассоциации в отеле близ Порт-Лиише и заключён в тюрьму Порт-Лиише[17]. Он бежал и оттуда 18 августа 1974 года в ходе массового побега, когда девятнадцать заключённых разоружили охрану и подорвали ворота гремучим студнем[18][19]. В январе 1975 года его снова поймали в Фоксроке и снова отправили в тюрьму Порт-Лиише[20]. О’Хейгана взяли в Дублине в начале 1975 года и тоже заключили в тюрьме Порт-Лиише[17]. По окончании первоначального двенадцатимесячного срока он был немедленно арестован и приговорён к двум годам заключения за побег[17]. Твуми избегал поимки до 2 декабря 1977 года, когда спецотряд полиции Garda Síochána застал его в машине в Сандикове[17]. Сотрудники расследовали дело о поставке оружия по наводке коллег из бельгийской полиции[17]. Твуми уехал на машине, но был захвачен в центре Дублина после погони. Он также угодил в тюрьму Порт-Лиише, где пребывал до освобождения в 1982 году[17].

Напишите отзыв о статье "Побег из тюрьмы Маунтджой на вертолёте"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 Hayes Paddy. Break-out! Famous Prison Escapes. — O'Brien Press. — P. 118–119. — ISBN 0-86278-875-7.
  2. 1 2 Break-out! Famous Prison Escapes, p. 114.
  3. 1 2 3 4 Break-out! Famous Prison Escapes, pp. 120—121.
  4. 1 2 3 4 Break-out! Famous Prison Escapes, pp. 122—123.
  5. 1 2 Break-out! Famous Prison Escapes, p. 124—125.
  6. 1 2 3 Louisa Wright. [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,944665,00.html The Canny Copter Caper]. TIME (12 November 1973). Проверено 19 марта 2008. [www.webcitation.org/6BjlRmnQi Архивировано из первоисточника 28 октября 2012].
  7. 1 2 3 4 5 Break-out! Famous Prison Escapes, pp. 126—127.
  8. 1 2 3 4 MacUileagóid Mícheál. From Fetters to Freedom. — Sásta. — P. 61. — ISBN 978-1-901005-05-9.
  9. 1 2 3 4 Break-out! Famous Prison Escapes, pp. 128—129.
  10. 1 2 Break-out! Famous Prison Escapes, pp. 130—131.
  11. 1 2 3 4 5 Break-out! Famous Prison Escapes, p. 132.
  12. Moloney Ed. A Secret History of the IRA. — Penguin Books. — P. 172. — ISBN 0-14-101041-X.
  13. [historical-debates.oireachtas.ie/D/0268/D.0268.197311010007.html Committee on Finance. – Mountjoy Jail Escape: Statement by Taoiseach]. Oireachtas (1 November 1973). Проверено 19 марта 2008. [www.webcitation.org/6BjlSL5Lm Архивировано из первоисточника 28 октября 2012].
  14. From Fetters to Freedom, pp. 61-62.
  15. Art Mac Eoin. [republican-news.org/archive/2001/November01/01hist.html Chopper escape from Mountjoy]. An Phoblacht (1 November 2001). Проверено 19 марта 2008. [www.webcitation.org/6BjlSud0T Архивировано из первоисточника 28 октября 2012].
  16. [www.spiegel.de/spiegel/print/d-41811009.html Die Autobombe genügt nicht mehr] (Interview with Seamus Twomey) Der Spiegel 47/1973, 19 November 1973
  17. 1 2 3 4 5 6 Break-out! Famous Prison Escapes, pp. 134—135.
  18. [www.anphoblacht.com/news/detail/6128 Portlaoise escape re-union]. An Phoblacht (19 August 2004). Проверено 19 марта 2008. [www.webcitation.org/6BjlTKwxa Архивировано из первоисточника 28 октября 2012].
  19. Break-out! Famous Prison Escapes, pp. 136—137.
  20. Eamonn McCann. [www.nuzhound.com/articles/arts2005/oct23_Gallagher_Herrema__EMcCann_Sunday-Journal.php Herrema's kidnapper explains motive]. Sunday Journal (23 October 2005). Проверено 19 марта 2008. [www.webcitation.org/6BjlU3lRl Архивировано из первоисточника 28 октября 2012].

Ссылки

  • [www.vokrugsveta.ru/vs/article/3663/ Алуэт прилетит в полдень. Статья из журнала Вокруг света]

Отрывок, характеризующий Побег из тюрьмы Маунтджой на вертолёте

– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.