Победа стран оси во Второй мировой войне (альтернативная история)

Победа во Второй мировой войне стран нацистского блока (стран «оси»), прежде всего Третьего рейха и Японской империи, — одна из популярных концепций жанра альтернативной истории, часто антиутопической.

Описание

По данным Alternate History Month, победа стран «оси» является одним из двух наиболее часто используемых в альтернативно-исторических произведениях на английском языке сюжетов (наряду с Гражданской войной в США), причём, согласно прозвучавшим на конвенте «Worldcon» в 2001 году цифрам, основывающимся на статистике базы данных Uchronia, период Второй мировой войны прочно удерживает первенство (на втором месте Гражданская война в США, на третьем — революция в России и Первая мировая война). Немецкая газета Die Welt считает, что наблюдается всплеск интереса к теме и победа Третьего рейха в войне — исходная посылка едва ли не двух третей альтернативно-исторической фантастики.

Победоносная для стран «оси» Вторая мировая война находит отражение в ряде написанных в жанре антиутопии литературных и публицистических трудов, увидевших свет до войны, главным образом в 1930-х годах, когда фашизм и нацизм уже были известны, но ещё не доминировали в Европе. Этой теме посвящены документальные научные и научно-популярные работы послевоенных исследователей — историков, политологов и др. Она затрагивается в большом количестве фантастических произведений культуры (книг, кинофильмов и др.) послевоенного времени.

Довоенная футурология

Ниже представлены аналитические, публицистические труды и литературные антиутопии, увидевшие свет до и во время Второй мировой войны. Поскольку до войны не был известен ни итог последней, ни даже сама её определённость, такие произведения не могут быть отнесены к жанру альтернативной истории — эта история на тот момент ещё не стала альтернативной, но была лишь вероятностью, — однако являются образцами другого жанра, футурологии, научного либо художественного прогнозирования будущего.

«Тихоокеанская проблема в XX столетии»

Книга российского генерала-эмигранта, военного теоретика, профессора Русского историко-филологического факультета при Парижском университете Николая Головина, написанная в соавторстве с адмиралом Александром Бубновым и изданная на английском языке в 1922 году в Нью-Йорке и Лондоне, в 1924 в Праге, а в 1925 — в Москве с предисловием Карла Радека.

Анализируется будущее японо-американское противостояние в бассейне Тихого океана, ресурсы сторон, экономический потенциал, сила армий и флотов, подводная война, блокады, возможные места базирования и морских битв, высадки десантов, и делается вывод о вероятности оккупации Японией Гуама и Филиппин и о неизбежности её побед на первом этапе войны. Великобритания рассматривается и как возможный союзник Японии, и как предположительный союзник США.

Книга включает в себя следующие главы: «Будущая борьба на Тихом океане», «Морские вооружённые силы Америки и Японии на Тихом океане», «Стратегическая обстановка единоборства Америки с Японией», «Значение России в Тихоокеанской проблеме».

• Golovin, N.; Bubnov, A. The Problem of the Pacific in the Twentieth Century. — London: Gyldenbal, 1922. — 256 с. — ISBN 0405020236 (1970 issue).
• Головин, Н.; Бубнов, А. Тихоокеанская проблема в XX столетии // Алексей Вандам, Николай Головин, Александр Бубнов. Неуслышанные пророки грядущих войн. — М.: АСТ, Астрель, 2004. — 368 с. — ISBN 5170252234.

«Последние и первые люди»

Масштабная псевдохроника британского философа и писателя-фантаста Олафа Стэплдона, написанная в 1930 году. В книге описано развитие человечества на протяжении двух миллиардов лет, за которые сменилось 18 биологических видов людей и огромное количество цивилизаций. В первых шести главах, где речь идёт о Первых людях (собственно, нынешних homo sapiens sapiens), рассказывается, в числе прочего, и о германо-советской войне.

По версии автора, бедная Советская Россия благодаря нэпу становится всё более и более зависима от США, их финансов и технологий, и, при внешнем сохранении коммунистической риторики, эволюционирует в их несамостоятельный придаток. Там пестуются антигерманские настроения, между Россией и Европой нарастает напряжённость. Европа, объединившаяся в довольно неустойчивую поначалу прогерманскую Европейскую Конфедерацию, намеревается с помощью войны захватить нефтяные промыслы азиатской России. Её цели: подрыв могущества США и собственная консолидация.

Поводом к войне оказался выход в Германии провокационной книги, где русское лицо характеризовалось как имеющее обезьяньи и недочеловеческие черты. Москва потребовала запрета книги, Берлин настаивал на свободе слова. Итоги продлившейся всего одну неделю войны: Москва, Петербург и Берлин уничтожены авиацией, но Конфедерация побеждает. Вся европейская Россия обработана особыми отравляющими газами, пространство от Чёрного до Балтийского моря выжжено, необитаемо и лишено какой бы то ни было флоры и фауны.

Однако эти же газы продолжили носиться и над самой Европой, уничтожая и калеча всё живое, что нанесло ей непоправимый ущерб. Америка оказывает деморализованной Европе помощь, но последняя обставлена так, что теперь и Конфедерация попадает в финансово-экономическую зависимость от заокеанского хозяина. После окончательного падения России русский дух, культуру и, в частности, большевизм перенимает и усваивает поднимающийся Китай, впрочем и он всё больше разлагается Америкой.

• Stapledon, O. Last and First Men: A Story of the Near and Far Future. — London: Methuen, 1930. — 336 с. — ISBN 185798806X (2000 edition).
• Стэплдон, О. [lib.aldebaran.ru/author/styepldon_olaf/styepldon_olaf_poslednie_i_pervye_lyudi_istoriya_blizlezhashego_i_dalekogo_budushego/ Последние и первые люди: история близлежащего и далекого будущего]. — СПб., М.: ACT, Ермак, 2004. — 638 с. — ISBN 5170216130.

«Современная стратегическая обстановка на Дальнем Востоке»

В докладе, прочитанном Николаем Головиным 1 марта 1934 года и в том же году изданном в виде брошюры в Белграде, сравниваются экономические ресурсы и военный потенциал Советского Союза и Маньчжурии/Японии на Дальнем Востоке, делается вывод о неизбежности войны и о победе в ней Японской империи. Названия глав: «Экономическое и политическое положение в русском Приморье и Приамурье», «Максимум красных сил, который может быть сосредоточен на Дальнем Востоке», «Какие вооружённые силы нужны Японии для овладения Приморьем», «На чьей стороне на Дальнем Востоке будет перевес в воздушных силах».

• Головин, Н. Современная стратегическая обстановка на Дальнем Востоке. — Белград: «Русский народ», 1934. — 60 с.
• Головин, Н. Современная стратегическая обстановка на Дальнем Востоке // Алексей Вандам, Николай Головин, Александр Бубнов. Неуслышанные пророки грядущих войн. — М.: АСТ, Астрель, 2004. — 368 с. — ISBN 5170252234.

«Война на Тихом океане»

В книге Сазерленда Денлингера (Sutherland Denlinger) и Чарльза Гери (Charles Gary), изданной в 1936 году в Нью-Йорке, в а 1939 — Военным издательством Рабоче-Крестьянского Военно-морского флота СССР в Москве и Ленинграде, предсказывается неизбежность военного столкновения США с Японией и подробно анализируются возможные сценарии этой войны. В книге не предусмотрена возможность привлечения СССР в качестве союзника США.

• Denlinder S., Gary C. B. War in the Pacific. A Study of Naves, Peoples and Battle Problems. — New York: R.M. McBride & Co, 1936.
• Денлингер, С.; Гери, Ч. [militera.lib.ru/science/denlinger_gary/ Война на Тихом океане]. — М.—Л.: Военно-морское издательство РКВМФ СССР, 1939.

«Гитлер против СССР»

Книга коминтерновца, активиста компартии Германии и советского разведчика Семёна Ростовского, изданная в Лондоне в 1934 (и переизданная в Нью-Йорке в 1936) году под псевдонимом Эрнст Генри и заглавием «Гитлер над Россией?» — как продолжение его более ранней (март 1934) работы «Гитлер над Европой?». Фактически автор воспроизвёл вплоть до некоторых деталей ещё не существовавший на тот момент план «Барбаросса», показав, какие опасности таит в себе грядущее вторжение Третьего рейха в Советский Союз. Критик «Отечественных записок» Ярослав Добролюбов пишет, что автор в 1970-х годах говорил:

Ходила такая шутка, что я совершил взлом сейфов и нашел там «план Барбаросса». Всё это — сказки, этот план и то в черновике был составлен где-то в 40-м году… Я лишь ставил себя на место фашистов, старался мыслить их категориями.

Отправной точкой, после которой экспансия рейха на Восток стала неминуема, Эрнст Генри видел «ночь длинных ножей» 30 июня 1934 года, в ходе которой Гитлер ликвидировал ряд своих политических оппонентов в нацистской среде. Олигархическо-аристократическое «крыло» Фрица Тиссена одерживает верх над мелкобуржуазными штурмовиками Эрнста Рёма.

По сути проделанная Ростовским работа была сценарным планированием вероятного развития событий. Автор предсказал многие из них — например, аншлюс Австрии и расчленение Чехословакии. Разумеется, предвидеть всё полностью автор не мог. Например, по его версии Гитлера в походе на СССР должны были поддержать японская Квантунская армия и британский военно-морской флот, а союз Германии с Италией маловероятен из-за этнических противоречий в Южном Тироле.

Автор верно указал на многих будущих союзников рейха на Балканах (ошибся лишь с «Железной Гвардией» Корнелиу Кодряну, которая в реальности проиграла более умеренному диктатору Иону Антонеску), однако предположил, что они займутся реставрацией в некоем новом виде автономии Австро-Венгерской империи. Союзником Гитлера, кроме Финляндии и стран Прибалтики, должна была стать и Польша.

Генри недооценивал будущее танков и предполагал развитие военного наступления по аналогии с Первой мировой войной — как живой фронт, траншеи с колючей проволокой и отсутствие резких прорывов. Однако при этом он смог увидеть, например, грядущую блокаду Ленинграда. По его версии Германия не одолеет Францию, объединённый британо-германский флот заблокирует черноморские проливы, а Турция станет союзником СССР. Залогом итогового поражения рейха, несмотря на все его завоевания, окажется «пятая колонна» трудящихся внутри Германии, которые должны взбунтоваться после налётов советской дальней авиации на германские города.

• Henri, E. Hitler over Europe? — New York: Simon & Schuster, 1934. — 207 с.
• Henri, E. Hitler over Russia? The Coming Fight between the Fascist and Socialist Armies / Trans. by Michael Davidson. — New York: Simon & Schuster, 1936. — 294 с.
• Генри, Э. [publ.lib.ru/ARCHIVES/G/GENRI_Ernst/_Genri_E..html Гитлер против СССР. Грядущая схватка между фашистскими и социалистическими армиями]. — М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1938. — 267 с.

«Ночь свастики»

Другое название «Долгая ночь». Роман-антиутопия британской феминистки Кэтрин Бердекин (Katharine Burdekin) 1937 года, опубликованный под псевдонимом Мюррей Константайн. Действие происходит спустя семьсот лет после прихода нацистов к власти. Германия и Япония выиграли «Двадцатилетнюю войну», рейх простирается на всю Европу и европейскую часть бывшего Советского Союза. В Европе ненавидят англичан, потому что они были последними, кто сопротивлялся. В завоёванном мире царит гомосексуальное женоненавистничество, христиане маргинализованы, евреи устранены, женщины лишены гражданских прав и одержимы гендерным самоуничижением, деторождение повсеместно презираемо.

Японцы управляют Америкой, Австралией и Азией до Персии и Урала, неизбежные войны Германии с Японией заканчиваются безрезультатно: паритет. Однако обе супердержавы подвержены катастрофической депопуляции из-за вырождения женщин. Гитлеру поклоняются как высокому белокурому арийскому божеству, история полностью переписана. Главный герой, волей случая увидевший фотографию реального Гитлера, шокирован. Его убивают эсэсовцы, однако он успевает передать правду об истории сыну.

• Constantine, M. Swastika Night. — London: Victor Gollancz Ltd, 1940. — 196 с. — ISBN 0935312560 (1993 edition).

«Иллюзорная победа»

Сатирический роман-предостережение австрийского эмигранта, позже политического аналитика Harper’s Magazine Эрвина Лесснера (англ. Erwin Christian Lessner), изданный в 1944 году. Третий рейх повержен — однако большей части нацистских вождей удаётся раствориться среди населения и уйти от возмездия. Умело используя дырки в послевоенных законах оккупационной администрации антигитлеровской коалиции, попущения союзников и пассивный саботаж немцев, нацисты шаг за шагом возвращаются к власти.

Германия обзаводится новым фюрером-пастырем, а затем возобновляет экспансию нового, Четвёртого рейха. К 1951 году военно-морские силы Германии оказываются равными американским — и пастырь начинает говорить о «расширении нашего пастбища». В 1955 году континентальная Европа и обанкротившаяся Россия становятся германскими колониями. В 1960 году возобновляется агрессия против Великобритании — а далее и на весь мир.

• Lessner, E. Phantom victory. The Fourth Reich: 1945—1960. — New York: G. P. Putnam’s, 1944. — 227 с.

Послевоенные исследования

Ниже представлены написанные в послевоенное время и основанные на документальном экспертном анализе научные и научно-популярные работы исследователей-аналитиков — историков, политологов, писателей и др.

«Евро-советская империя»

Политологическая работа 1975 года, написанная бельгийским ультраправым политическим теоретиком Жаном-Франсуа Тириаром, которая в настоящее время входит в список литературы при изучении предмета геополитики в некоторых вузах. Тириар первым среди европейских националистов в 1960-е годы пришёл к выводу, что главным врагом объединяющейся Европы является не СССР, а США.

Автор напрямую рассматривает СССР как наследника Третьего рейха и в целом идеи «Европы от Владивостока до Дублина», а США как наследника Великобритании, противостоящих такой супер-Европе и на протяжении многих веков не дающих ей объединиться. Стратегической военной ошибкой Гитлера Тириар видит неверный выбор им направления решающего удара: «Гитлер проиграл войну не в России, он проиграл её уже в тот день, когда он согласился на „испанский нейтралитет“ (и отказался от Гибралтара) и в дальнейшем не придавал должного значения Северо-Африканскому фронту. Победу рейх должен был добывать на Средиземном море…», выбив из европейского подбрюшья англо-американцев и укрепив свои позиции чем-то более дееспособным, нежели его бездарные союзники в Южной Европе — Муссолини, Франко и Петен.

Итогом, по мысли Тириара, должна была бы стать объединённая проевропейская империя от Владивостока до Рейкьявика, где Западная Европа, СССР и арабские страны Северной Африки и Аравии дополняли бы друг друга, успешно противостоя атлантистским англосаксам. Автор увидел решающую ошибку Гитлера в онемечивании покорённых земель и попытался показать, что реальное объединение несовместимо с каким бы то ни было национализмом. Поэтому особые надежды возлагались им на советизацию — как интернациональную по сути концепцию, ведущую к взаимной интеграции. Впрочем, ислам, как и Китай, рассматривались Тириаром скорее как геополитические противники.

• Thiriart, J. Un Empire de quatre cents millions d’hommes, l’Europe. — Paris: Avatar Editions, 2007. — 312 с. — ISBN 9780955513244.
• Тириар, Ж. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Article/tir_evrsov.php Евро-советская империя от Владивостока до Дублина]. — «Элементы», № 1, 1992.

«Упущенные возможности Гитлера»

Исследование специализирующегося на военной истории писателя Кеннета Макси (Kenneth Macksey), изданное в 1995 году. Целью этого сборника, состоящего из одиннадцати самостоятельных глав, является выявление стратегических просчётов Гитлера, точек бифуркации, когда принятое или не принятое фюрером решение роковым образом повлияло на уменьшение шансов Третьего рейха победить в войне. Оригинальное издание содержит девять глав, в русском к ним добавлены ещё две, написанные российскими авторами. Кроме того книга снабжена развитым комментарийным и справочным аппаратом, в том числе аналитикой, посвящённой механике исторической реконструкции.

Среди подробно рассмотренных сюжетов — альтернативная стратегия приоритетного овладения Средиземным морем в 1940 году, совместная стратегическая скоординированная война Японии и Германии против союзников в 1941—1942 годах, вторжение в СССР и обретение Москвы, неудачная высадка в Нормандии в 1944 году, а также вариант замены нападения на СССР разворачиванием масштабной антибританской подводной войны, после чего рейх делит Европу с Советским Союзом, сажает в Великобритании марионеток, а собственно Второй мировой войны вообще как таковой не происходит.

• Macksey, K. The Hitler Options: Alternate Decisions of World War II. — Stackpole Books, 1995. — 240 с. — ISBN 1853671924.
• Макси, К. [militera.lib.ru/research/macksey/index.html Упущенные возможности Гитлера] / пер. и отв. ред. С.Переслегин. — М., СПб.: АСТ, Терра Фантастика, 2000. — 544 с. — ISBN 5170031629.

«Победы, которых могло не быть»

Книга профессора военной истории и военного корреспондента Би-би-си Эрика Дуршмида (Erik Durschmied), изданная в 1999 году. В трёх сюжетах сборника, состоящего из не связанных между собой глав, рассматриваются, наряду с реальными событиями Второй мировой войны, их альтернативы. В главе Der Halte Befehl — вероятность полного разгрома британского экспедиционного корпуса в Дюнкерке в мае 1940 года; в Акуле на воле — возможность непотопления Гранд Флитом в мае 1941 года линкора «Бисмарк»; в Загадке Зорге Гитлер начинает операцию «Барбаросса» на месяц раньше, а Рихард Зорге не посылает из Японии в СССР важную информацию, из-за чего сибирские дивизии не перебрасываются для контрудара под Москвой.

• Дуршмид, Э. [www.igstab.ru/Books/Durschmidt.htm Победы, которых могло не быть. Как слепой случай и глупость меняли историю] = The Hinge Factor (1999) / пер. М. Пчелинцева. — М., СПб.: АСТ, Терра Фантастика, 2002. — 560 с. — ISBN 5170163126.

«Что если?»

Изданный в 1999 году сборник «Что если? Крупнейшие военные историки мира представляют себе, что могло быть» содержит научные эссе и составлен военным историком, профессором Робертом Каули (Robert Cowley), редактором издания The Quarterly Journal of Military History. Он охватывает наиболее значимые развилки мировой истории, начиная со времён Древней Греции и Ассирии. Несколько эссе посвящено альтернативному взгляду на Вторую мировую войну.

Британский военный историк Джон Киган (John Keegan) подробно рассматривает ближневосточную альтернативу для рейха. По его мнению, она намного лучше обеспечивала его экспансионизм, нежели «план Барбаросса». Овладение Левантом и Средним Востоком — при сохранении нейтралитета Турции либо при её оккупации — позволило бы Гитлеру намного увереннее вести последующие войны с Великобританией и СССР. Был для броска к арабской нефти и формальный повод: 3 апреля 1941 года произошёл госпереворот в Ираке, и его новый правитель Рашид Али обратился к Германии с просьбой о поддержке.

Американский историк, биограф Эйзенхауэра и Никсона Стивен Эмброуз (Stephen E. Ambrose) размышляет, к каким последствиям привела бы неудача англо-американской высадки в Нормандии. Эйзенхауэр наверняка оказался бы смещён, а новый руководитель не стал бы компромиссной фигурой. За неудачей «Оверлорда» последовало бы падение кабинета Черчилля и, вероятно, Рузвельта. Отсутствие обещанного западными союзниками в Тегеране второго фронта неизбежно раскололо бы антигитлеровскую коалицию — что привело бы либо к возобновлению советско-германского пакта, либо к оккупации Советским Союзом всей Европы вплоть до Ла-Манша. Это вынудило бы США форсировать бомбардировки немецких городов — в том числе и с помощью атомного оружия.

Английский писатель Энтони Бивор (Antony Beevor) задаётся вопросом: что помешало Дуайту Эйзенхауэру 12 апреля 1945 года, когда американские войска уже переправились через Эльбу, продолжить наступление и взять Берлин, находившийся в 60 километрах? Неожиданная смерть Рузвельта и последовавшая политическая неопределённость, по-видимому, привели генерала к решению не жертвовать десятками тысяч солдат. Между тем, Бивор приходит к выводу, что битва за Берлин была де-факто битвой за германский уран для Сталина. Советские физики, работавшие до 1933 года в Институте кайзера Вильгельма и других научных учреждениях Германии, были осведомлены о том, что там происходило. В результате штурма сердца Третьего рейха СССР получил ценнейшее сырьё, что на годы сократило его путь к собственной атомной бомбе.

В 2001 году под редакцией того же Роберта Каули вышел ещё один сборник — «Что если? 2». В нём рассмотрены следующие варианты: «Война 1938 года» (Франция и Британия не соглашаются на расчленение Чехословакии), «Премьер-министр Галифакс» (избрание Эдуарда Вуда вместо Черчилля), «Президентство Уоллеса» (если бы Рузвельт выбрал в вице-президенты не Гарри Трумэна), а также ряд альтернатив на тихоокеанском театре военных действий.

• What If? The World's Foremost Historians Imagine What Might Have Been / edited by Robert Cowley. — New York: Putnam Adult, 1999. — 395 с. — ISBN 0399145761.
• What If? 2: Eminent Historians Imagine What Might Have Been / edited by Robert Cowley. — New York: Putnam Adult, 2001. — 400 с. — ISBN 0399147950.

«10 фатальных ошибок Гитлера»

Книга военного историка Бевина Александера (Bevin Alexander), впервые изданная в 2000 году. Состоит из 24 глав, охватывающих период от 1940 года до последних дней рейха. Первой крупной ошибкой Гитлера автор считает промедление с началом высадки на Британские острова после Дюнкерка. Далее Александер поэтапно ставит всё новые и новые вопросы о стратегии Германии и указывает на её роковые ошибки. В частности, вермахт мог обойти Сталинград, перекрыв нефтяную дорогу жизни Сталину, мог поставить под контроль Средиземное море, изгнав оттуда союзников и обеспечив себя ресурсами, мог решить битву на Курской дуге в свою пользу, мог форсировать создание зенитно-ракетных комплексов и так далее.

• Alexander, В. How Hitler Could Have Won World War II: The Fatal Errors That Lead to Nazi Defeat. — London: Times Books, 2000. — 304 с. — ISBN 0609808443 (2001 edition).
• Александер, Б. [militera.lib.ru/research/alexander/index.html 10 фатальных ошибок Гитлера] / пер. с англ. — М.: Яуза, Эксмо, 2004. — 448 с. — ISBN 5815301450.

«Вторжение, которого не было»

Ещё одно масштабное исследование Кеннета Макси 2001 года. Работа полностью посвящена описанию-реконструкции удачных вариантов реализации операции «Морской лев» по высадке германских войск и оккупации Великобритании в июле 1940 года. Допущение, которое позволяет автору описать успех, — согласие фюрера на немедленный десант на Британские острова сразу после победоносного Дюнкерка.

Дальнейшая цепочка военных решений у него идёт более сжато, со смещением на несколько дней, а то и недель. Хорошо и подробно описан сам ход операции по захвату, однако последствиям вторжения уделено гораздо меньше внимания: задачей Кеннета Макси не был показ того, что прямо не вытекало из исходных данных. Есть, впрочем, упоминание, что после падения Лондона в оккупированной Британии формируется пронацистское марионеточное правительство.

Помимо своего основного текста русское издание книги содержит ряд приложений — в частности, несколько методологических статей по альтернативной истории, а также справочник по армиям конфликта.

• Macksey, K. Invasion: The Alternate History of the German Invasion of England, July 1940. — Ashcroft: Wren's Park Publishing, 2001. — 224 с. — ISBN 0905778790.
• Макси, К. Вторжение, которого не было / пер. Т. Велимеева, отв. ред. С. Переслегин. — М., СПб.: АСТ, Терра Фантастика, 2001. — 560 с. — ISBN 5170031637.

«Победа Восходящего солнца»

Изданный в 2001 году под редакцией старшего аналитика Национального центра наземной разведки (U.S. Army National Ground Intelligence Center) армии США Питера Цураса (Peter Tsouras) сборник из десяти автономных аналитических статей разных экспертов, посвящённых детальному разбору стратегических ошибок, допущенных Японской империей в ходе войны, а также не использованных ею возможностях. Многие из предложенных сценариев качественно меняют послевоенный миропорядок. В конце каждого эссе даётся сжатое изложение того, как развивалась ситуация на самом деле.

Книга начинается анализом последствий вторжения японских войск в СССР зимой 1941 года. Далее идут: оккупация Британской Индии и полный вывод британского фактора с тихоокеанского театра военных действий, успешное вторжение Японии в Австралию, неприемлемый ущерб американскому флоту в Пёрл-Харборе, сохранение внезапности при атаке флота США возле атолла Мидуэй и альтернативное начало войны с США, эвакуация Гуадалканала и даже успешная оборона Кюсю с помощью камикадзе. В сборнике не содержится критического разбора представленных сценариев, однако в русском издании имеется справочный материал по вооружениям воюющих флотов, а также 24 иллюстрации и 15 карт.

• Rising Sun Victorious. The Alternate History of How the Japanese Won the Pacific War / Editor: P. Tsouras. — New York: Greenhill Books, 2001. — 240 с. — ISBN 185367446X.
• Сб. [militera.lib.ru/research/nippon/index.html Победа Восходящего солнца] / под ред. Питера Цураса. — М.: АСТ, Ермак, 2004. — 480 с. — ISBN 5170147171.

«Победы Третьего рейха»

Ещё один изданный под редакцией Питера Цураса в 2002 году сборник альтернативно-исторических концепций, представленных в виде глав различной проработанности и детализации. Общий принцип включения материала — происходящее должно так или иначе приводить к победе или сохранению Третьего рейха. Наиболее глобальными, существенно меняющими ход последующих событий по всем направлениям сценариями оказываются следующие:

• Гитлер либо изначально не антисемит, либо отказывается от этого в процессе возмужания. В противовес — он настроен антибритански и является сторонником преимущественного развития военно-морского флота. В этом случае рейх имеет шансы выхода из горячей Второй мировой войны в последующую холодную.
• Рейху удаётся разработать атомную бомбу в 1942 году и нанести громадный ущерб Лондону и Москве. Война всё равно заканчивается стратегическим поражением Германии, однако со значительными оговорками, то есть рейх скорее всего сохранился бы.
• СССР наносит в 1941 году превентивный удар по Германии. Война завершается подписанием сепаратного мира, после чего рейх сосредотачивается на Западном фронте против Британии и США. Исход неясен.

Помимо этих в книге разрабатываются и менее масштабные варианты — например, нападение Турции на СССР в 1942 году, захват британцев в Дюнкерке, проигрыш Красной Армии на Курской дуге или провал второго фронта, союзной высадки в Нормандии. Книга не содержит комментарийного и справочного аппарата.

• Third Reich Victorious: Alternate Decisions of World War II / Editor: P. Tsouras. — New York: Presidio Press, 2007. — 336 с. — ISBN 0345490150.
• Сборник. [militera.lib.ru/research/dritten/index.html Победы Третьего рейха: Альтернативная история Второй мировой войны] / под ред. Питера Цураса, пер. М. Борисова. — М.: АСТ, Астрель, 2004. — 378 с. — ISBN 5170147171.

«Россия и Германия. Вместе или порознь?»

В вышедшей в 2005 году 4-й книге Сергея Кремлёва (псевдоним Сергея Брезкуна, ракетчика, замдиректора Института стратегической стабильности Минатома России), посвящённой русско-германским отношениям, кратко рассматривается вопрос вступления СССР в «ось». В этом случае по воле автора Гитлер и Сталин проводят встречу в Форосе 22 июня 1941 года.

• Сергей Кремлёв. [oz.by/books/more1014226.html?id_search=2667699 Россия и Германия. Вместе или порознь?] — М.: АСТ, 2005. — 360 с. — ISBN 5170206399.

«Мир, который Гитлер никогда не делал»

Научно-популярная работа специализирующегося на истории холокоста профессора Гавриэля Дэвида Розенфельда (Gavriel D. Rosenfeld) 2005 года. Победа нацистов во Второй мировой войне, побег Гитлера в джунгли Латинской Америки и проч. — каковы причины распространения и актуализации подобных вопросов в западной массовой культуре?

Исследуя большое количество романов, рассказов, фильмов, телевизионных программ, игр, комиксов и академических эссе, которые появились в Великобритании, Соединенных Штатах и Германии за послевоенное время, автор показывает эволюцию памяти об историческом наследии Третьего рейха и усматривает в этом ряд опасностей для общества.

• Rosenfeld, G. [dspace.dial.pipex.com/l.j.hurst/gr_twhnm.htm The world Hitler never made. Alternate History and the Memory of Nazism]. — London: Cambridge University Press, 2005. — 524 с. — ISBN 0521847060.

«Московский выбор»

Изданное в 2006 году сочинение британо-американского писателя Дэвида Даунинга (David Downing), представляющее собой стилизацию под строго научное историческое исследование. В нём автор излагает все события несуществующей войны так, как если бы она произошла. Он, делает два важных допущения: 1) В 1941 году Гитлер из-за несчастного случая на некоторое время выбывает из числа людей, принимающих решения, — и генералитету рейха удаётся этим воспользоваться. Танковые группы не разворачиваются на удар по Украине, и осенью 1941 года Москва захвачена. 2) В начале 1942 года японцы догадываются, что американцы расшифровали их военно-морской код. В результате, Ямамото организует масштабную ловушку силам Тихоокеанского флота США. По итогам сражения, развернувшегося около острова Мидуэй, Америка теряет 3 авианосца и, фактически, перестает контролировать Тихий океан. Далее история коренным образом меняется. Новой столицей СССР становится Куйбышев, однако война на Восточном фронте затягивается. Зато рейху удаётся добиться качественного перелома в Северной Африке, и после успешной десантной операции на Мальте «Африканский корпус» Эрвина Роммеля захватывает Египет и, в частности, Суэцкий канал, устремляясь к арабской нефти. США же всё больше и больше уступают натиску Японской империи, захватывающей одну колонию за другой в тихоокеанском регионе.

• Downing, D. Moscow Option: An Alternative Second World War. — Greenhill Books, 2006. — 256 с. — ISBN 1853676748.
• Даунинг, Д. Московский выбор. Альтернативная Вторая мировая война / пер. С. Карамаева. — М.: АСТ, Астрель, 2006. — 272 с. — ISBN 5170325479.

«Вторая мировая война между реальностями»

Аналитическое исследование российского публициста и писателя Сергея Переслегина 2006 года. Среди задач, поставленных перед собой автором — поиск ответа на вопрос, существовали ли у Третьего рейха стратегии, позволявшие нацистам добиться разгрома Великобритании в 1940 году или СССР в 1941 году. Он приходит к выводу, что, да, такие возможности были. В книге последовательно разрабатываются все значимые события всех фронтов, начиная с финской войны и североафриканской кампании и заканчивая Сталинградской битвой и Курской дугой. Примерно треть объёма занимает приложение.

• Переслегин, С. [www.fictionbook.ru/author/pereslegin_sergeyi/vtoraya_mirovaya_voyina_mejdu_realnostyami/pereslegin_vtoraya_mirovaya_voyina_mejdu_realnostyami.html Вторая мировая война между реальностями]. — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — 544 с. — ISBN 569915132X.

Художественные произведения

Победоносная для стран «оси» Вторая мировая война служит основой сюжета в большом количестве фантастических произведений культуры (книг, кинофильмов, компьютерных игр и др.) послевоенного времени. Зачастую художественное осмысление темы содержит более смелые предположения о вариантах развития, чем это могут себе позволить эксперты в рамках научного анализа. Ниже в хронологическом порядке кратко описываются наиболее значимые художественные произведения жанра. Их более полные описания — в профильной статье.

XX век

1940-е и 1950-е

• Ноэл Кауард, «Мир на наши времена», 1946. Германия выиграла битву за Британию. Будни оккупированной страны.
• Джон Уолл, «Звук его рожка», 1952. Главный герой оказывается в нацистском мире будущего, где становится одной из жертв охоты на людей.
• Сирил Корнблат, «Две судьбы», 1958. США проиграли войну и в 1955 году разделены между Третьим рейхом и Японией. Население лишено прав и принуждено к рабскому труду в концлагерях, наука и образование запрещены.

1960-е

• Филип Дик, «Человек в высоком замке», 1962. СССР захвачен, США расчленены, Третий рейх и Япония в холодной войне и космической гонке.
• Гордон Флеминг, Джильс Купер, «Другой человек», 1964. Мир завоёван Третьим рейхом. Главного героя-самоубийцу оживляют с помощью нацистской медицины, вырезающей органы у живых заключённых.
• Отто Бэзил, «Если бы фюрер это знал», 1966. Рейх сбрасывает атомные бомбы на Японию и к 1960 годам завершает мировую войну. Главный герой путешествует по постапокалиптической Европе.
• Кевин Браунлоу, Эндрю Молло, «Это случилось здесь», 1966. В Британии коллаборационистский режим. Седьмой флот США из Ирландии нападает на неё.

1970-е

• Норман Спинрад, «Стальная мечта», 1972. Гитлер — эмигрировавший в США писатель-фантаст, в Германии коммунисты побеждают нацистов и захватывают полмира, устраивая холокост.
• Эрик Норден, «Абсолютное решение», 1973. В победившем полмира рейхе идёт борьба за власть между сторонниками сохранения «оси» с Японией и расистами. В бывших США нацистская расовая политика сливается с американским образом жизни.
• Фредерик Маллэлли, «Гитлер победил», 1975. Гитлер-завоеватель венчает себя папской тиарой, становясь новым римским папой.
• Леонард Дейгтон, «SS-GB», 1978. Британия оккупирована рейхом и СССР. Детектив из Скотланд Ярда разрывается между лояльностью стране и профессиональным долгом.

1980-е

• Жан Мазарин, «Искривлённая история», 1984. Нацисты получили атомное оружие возмездия, Лондон, Вашингтон и Москва уничтожены. Спустя полвека восставшие фанатики-бургундцы угрожают мирному сосуществованию рейха и Японии.
• Джон Хукер, «Солдаты-диверсанты», 1984. Японская империя бомбит Сидней и оккупирует восточную Австралию. Задача пятерых солдат — сопротивление агрессорам.
• Джеймс Хоган, «Операция „Протей“», 1985. Секрет успехов нацистов — в передаче им знаний из будущего. Задача подпольных патриотов Америки — закрыть Гитлеру «ворота» в 2020 год, чтобы он не овладел ядерными технологиями.
• Брайан Олдис, «Позапрошлый год», 1987. Весь мир находится во власти коррумпированных фашистских диктатур потомков Третьего рейха. Скандинавия остаётся единственным и последним «островком свободы».
• Гарри Тертлдав, «Последняя статья», 1988. Третий рейх оккупирует Британскую Индию и становится противником индийского национально-освободительного движения. Стратегия ненасильственного сопротивления проигрывает.
• Брэд Линевивер, «Ледяная Луна», 1988. Атомный рейх побеждает Америку. Анархистски настроенная дочь Йозефа Геббельса публикует секретные дневники покойного отца.

1990-е

• Лео Рутман, «Столкновение орлов», 1990. Завоевав Великобританию, Третий рейх приступает к захвату Америки, вермахт высаживается в Квебеке.
• J.C. Staff, «Лазурный флот», 1990. Адмирал Исороку Ямамото в момент смерти перерождается, оказываясь в своей молодости, однако сохранив знания о будущих ошибках Японии. Он прикладывает все силы, чтобы страна не допустила их.
• Стивен Стирлинг, «Марш через Грузию», 1991. СССР откинут рейхом за Урал, новые земли заселяются оккупантами. События разворачиваются в нацистской Грузии.
• Роберт Харрис, «Фатерланд», 1992. Третий рейх, учрежденное им марионеточное Европейское сообщество и США готовы подписать союзный договор. Группа инсургентов в высшем руководстве Германии передает американским журналистам копии уничтоженных документов об истории холокоста, с тем чтобы президент США под давлением общественности денонсировал это соглашение. Гестапо и криминальная полиция оказываются вовлечены в схватку на разных сторонах. Сюжет снятого по роману фильма (1994) демонстрирует значительные расхождения с первоисточником.
• Николас Содрэ, «Апельсины Ялты», 1992. Японская империя вместо нападения на США вторгается в Советский Союз. Красная армия не может воевать на два фронта.
• Стивен Корнвелл, «Филадельфийский эксперимент II», 1992. В ходе секретного «Филадельфийского эксперимента» из 1984 в 1943 год проваливается самолёт стелс F-117 с ядерным оружием — прямиком к нацистам. Третий рейх побеждает весь мир.
• Сергей Абрамов «Тихий ангел пролетел», 1994. Третий рейх захватывает Россию и превращает её в процветающую диктатуру русских ультранационалистов, а затем и демократию западного образца.
• Дэвид Эллей, «7 декабря 1941 года: иной путь», 1995. Япония вторгается в Сибирь, захватывает Азию и Австралию. Рейх после захвата Европы и Ближнего Востока оккупирует США, однако гибнет из-за тамошнего сопротивления холокосту.
• Ньют Гингрич, Уильям Форсчен, «1945», 1995. США побеждают Японию, Третий рейх побеждает СССР, холодная война и ядерное соперничество супердержав.
• Джеймс Герберт, «'48», 1996. Нацистские Фау-2 заносят в Британию биологическое оружие — страшные болезни. Главного героя преследует бригада «чернорубашечников», чтобы выкачать его кровь.
• Андрей Лазарчук, «Иное небо» (1993), «Все, способные держать оружие…» (1997). Побеждённая Россия поделена между Германией и Японией, Сибирь — великая держава. Рейх доживает до 1990-х годов, но, как и Советский Союз в нашем мире, стоит на пороге развала.
• Даниэль Истерман, «„У“ — это убийство», 1997. Изоляционистская Америка становится диктатурой. Черчилль засылает тайного убийцу, чтобы рассорить её с Третьим рейхом.
• Василий Кожелянко, «Парад в Москве», 1998. Независимая Украина, обретя с помощью германо-румыно-венгерских войск часть территории, объявляет войну СССР, за три месяца создаёт армию и 7 ноября 1941 года марширует на параде по Красной площади в Москве.
• Косюн Таками, «Королевская битва», 1999. Япония — фашистская империя. Группа школьников оказывается в изоляции и вынуждена каждые сутки убивать минимум одного человека, пока не останется единственный.
• Хироюки Окиура, «Оборотни», 2000. В милитаристской Японской империи, выигравшей Вторую мировую войну, нарастает недовольство, беспорядки вдохновляются экстремистами-леваками. Для отпора хаосу власть создаёт особые спецслужбы.

XXI век

• Кристиан фон Диртфурт, «21 июля», 2001. Гитлер убит, Германия накануне краха. Но ей удаётся сбросить атомную бомбу на Минск, вынудить союзников свернуть войну и вернуться в границы 1940 года. К 1953 году Третий рейх вновь сверхдержава.
• Дэниэл Куинн, «После Дахау», 2001. Главная героиня получает воспоминания о параллельном мире и понимает, что всё вокруг неё «пошло не так». Нацизм победил, весь мир был очищен от евреев и цветных. Необходимо рассказать этому миру, что он потерял, и исправить его.
• J.N. Stroyar, «Детская война», 2001. Между покорившим Европу Третьим рейхом, Советским Союзом и Северо-Американским Союзом заключён военный блок. Главного героя спасает польское сопротивление. Их целью становится поиск помощи в Америке.
• Марио Фарнети, «Восток» (2001), «Атака с Востока» (2002), «Новая империя Востока» (2006). Италия удерживается от альянса с Третьим рейхом, а позже вместе с Британией и США побеждает агрессивный Советский Союз, становясь сверхдержавой от Эфиопии до Урала.
• Ли Симён, Ли Санхак, «2009: Утраченные воспоминания», 2002. Японская империя заключила союз с США против Третьего рейха и по окончании войны сохранила свои завоевания. Спустя сто лет, в 2009 году, Корея продолжает оставаться японской колонией.
• Мюррей Дэйвис, «Коллаборатор», 2003. В оккупированной Третьим рейхом Британии нарастает движение Сопротивления. Главному герою приходится сотрудничать с террористами ИРА и т. д.
• Гарри Тертлдав, «В виду врагов моих», 2003. Послевоенный мир разделён между Германией, Японией и их союзниками, крупнейшие города США разрушены в ходе Третьей мировой ядерной войны. Выжившие в холокосте скрытые евреи взламывают компьютерную сеть рейха и делают достоянием общественности информацию о том, что и сами высокие сановники нацистской империи не чужды еврейской крови. Это приводит нацистскую империю к распаду.
• Йохан Гелиот, «Луна не для нас», 2004. Германия выиграла Первую мировую войну и захватила у французов внеземную технологию. Третий рейх к 1930 годам господствует над миром и атакует анархистскую колонию на Луне.
• Филип Рот, «Заговор против Америки». 2004. Президентом США становится германофил, Америка становится ещё более консервативной и юдофобской.
• Сергей Синякин, «Полукровка (Der Halbblutling)», 2005. СССР побеждён, на обретённых территориях сформирована сеть школ для детей-полукровок. Одному из них, полуарийцу-полуславянину, предстоит стать первым космонавтом рейха.
• А. Авраменко, Б. Орлов, А. Кошелев, «Смело мы в бой пойдём…», 2006. Октябрьской революции не случилось — и к 1940-м годам Россия по-прежнему на распутье между красными и белыми. Россия объединяется с Третьим рейхом в победоносный союз.
• Стюард Слэйд, «Большой», 2007. Рейх захватывает Европу, в 1947 году Советский Союз и Америка всё ещё безуспешно с ним воюют. Однако США вот-вот получат атомную бомбу.
• Дмитрий Володихин, «Слишком человеческое», 2007. Рейх захватил СССР и ведёт бесконечную войну с Китаем. Русские — варварский народ 4-го класса.
• Йо Уолтон, «Фартинг», 2006—2008. Перелёт Рудольфа Гесса завершается успешно, Британия и Германия мирятся, власть получают аристократы-германофилы.
• Стефен Бакстер, «Ткач», 2008. Нацисты учреждают в Британии Протекторат Альбион, после чего отвлекаются на вторжение в СССР. Главный герой, еврей-гомосексуалист-телепат, интегрируется в «Аненербе» и пытается спасти мир от холокоста.
• Юрий Нестеренко, Михаил Харитонов, «Юбер аллес», 2002—2010. В 1941 в результате заговора германских генералов Гитлер и его ближайшие сподвижники были убиты, а национал-социализм — реформирован. Опора на русские антибольшевистские силы во главе с генералом Власовым позволила Германии выиграть войну на востоке и удержать большинство завоеваний на западе. В 1991 году мир по-прежнему расколот между двумя сверхдержавами — Третьим Рейхом и США.
• Георгий Зотов, «Москау», 2012. 20 октября 1941 года войска вермахта победоносно вошли в Москву. К лету 1984 года флаги Третьего Рейха водружены над укреплениями на Урале, среди джунглей Южной Африки и Латинской Америки. По условиям раздела мира, Японская империя владеет половиной мира — Китаем, Австралией, Аляской, Сиэтлом и Невадой, заняла Сибирь и Дальний Восток. Но партизанское движение не слабеет все годы существования рейхскомиссариата Москау. Целые области на Урале, под Петербургом, возле Екатеринодара контролируют партизаны.

Пограничные случаи

Ниже в хронологическом порядке представлены художественные произведения, в которых страны «оси» не добиваются конечной победы в войне, однако серьёзно улучшают свои позиции по сравнению с нашей реальностью, либо находят нестандартные выходы из ситуации произошедшего в нашем мире их тотального разгрома, приводящие к новому подъёму. Сюда же отнесены случаи, когда финал остаётся открыт. Более полные описания произведений — в профильной статье.

• Сакё Комацу «Чёрная эмблема сакуры», 1961. Пришелец из будущего пытается изменить историю родной Японии накануне её краха в 1945-м. Атомная бомба не взрывается над Хиросимой. Следует вторжение СССР и США, миллионы жертв.
• Север Гансовский, «Демон истории», 1967. Главный герой проникает в прошлое, где убивает будущего диктатора Юргена Астера: теперь войны не будет. Однако по возвращении обратно герой попадает в наш мир, где узнаёт его в Адольфе Гитлере.
• Томас Циглер, «Голос ночи», 1983. Рейх гибнет, союзниками реализуется план Моргентау по обескровливанию Германии. От безысходности немцы эмигрируют в Латинскую Америку. Там образуется новая сверхдержава.
• Дэвид Брин, «Тор встречает Капитана Америку», 1986. Третий рейх оказывается защищён скандинавскими богами. Однако бог-проказник Локи присоединяется к союзникам, и они готовят нападение на Вальгаллу.
• Пок Коиль, «В поисках эпитафии», 1987. Японская империя — третья после США и СССР сверхдержава мира. Китай разделён на четыре части, корейцы ассимилированы. Главный герой, столкнувшись с неприятием интереса к корейскому прошлому, бросает семью.
• Дин Кунц, «Молния», 1988. Нацисты находят способ перемещения из 1944 года в наше время и пытаются выкрасть атомные секреты. Но среди них находится саботажник: он становится хранителем жизни героини, будущий сын которой должен спасти свободный мир.
• Ганс Альфредсон, «Нападение в Полшёском лесу», 1996. В Швеции из-за теракта гибнет любовница Гитлера Ева Браун. Фюрер вторгается в страну. Части элиты страны удаётся бежать, другая часть сотрудничает с оккупантами.
• Стивен Фрай, «Как творить историю», 1997. Главный герой меняет ход истории, чтобы не допустить рождения Адольфа Гитлера. В итоге нацистов возглавляет ещё более циничный и расчётливый фюрер — некий Рудольф Глодер. Под его управлением Рейх, поглотивший Европу, Турцию и СССР, проводит медленный геноцид евреев и находится в ядерной гонке с США, тоже ставшими более авторитарными и нетерпимыми. Главному герою приходится возвращать историческим событиям изначальный порядок.
• Майкл Добсон, Дуглас Найлз, «Лис на Рейне», 2002. «Заговор 20 июля» 1944 года удался, Гитлер убит, новый вождь — Генрих Гиммлер. Он заключает сепаратный мир с русскими и обрушивается на союзников всей мощью в Арденнах.
• Сергей Анисимов, «Вариант „Бис“», 2003. На стороне Вермахта в 1944 году выступают Британия, Франция и США, новые союзники проводят наступление против войск СССР, сражающихся против фашистов. Дело заканчивается нанесением «новым союзникам» тяжелого поражения, но и войска Красной Армии обескровлены. Стороны заключают перемирие и делят Европу на западную и советскую, последняя больше чем в РИ.
• Дмитрий Казаков, «Высшая раса», 2005. Рейх разгромлен, однако эсэсовцам удаётся получить чудо-оружие — вещество, удесятеряющее свойства арийца. СС захватывает Баварию и Австрию, прежде чем сверхлюдей удаётся обуздать.
• Роберт Конрой, «1945», 2007. Японская империя не сдаётся в 1945 году, из-за чего происходит полноценная ядерная война-вторжение на Японские острова.
• Гарри Тертлдав, «Человек с железным сердцем», 2008. Германия повержена и оккупирована союзными войсками — однако нарастает национально-освободительная война. Она вынуждает Запад вывести войска, нацисты вновь захватывают власть.
• Вячеслав Шпаковский, «Если бы Гитлер взял Москву», 2009. Вермахт занимает Москву в конце октября 1941 года, далее германские войска берут Ярославль, Горький, Пензу, весь Кавказ с Баку и входят в Иран. Роммель, с другой стороны, побеждает в Северной Африке и захватывает Александрию летом 1942. Но перелом в войне в пользу союзников всё равно начинается — в Иране и Иордании осенью 1942 года, а также в районе Вологды и Сталинграда. Война заканчивается победой антигитлеровской коалиции. Американским ядерным бомбардировкам в конце войны подвергаются не только японские, но и немецкие города, включая окружённый советскими войсками Берлин.

Компьютерные игры

В ряде компьютерных игр финал изначально открыт и победа стран оси может произойти в зависимости от действий игрока — так, в некоторых стратегических играх, симулирующих ход Второй мировой войны, игрок может управлять армиями стран оси в качестве одной из сторон игры и добиться победы вопреки реальной истории. Другие компьютерные игры использует альтернативно-исторические декорации, в которых победа стран оси происходит вне зависимости от действий игрока, или уже имела место до начала игры.

Такие компьютерные игры, годы их первых релизов и краткие сюжеты перечислены в соответствующей главе профильной статьи.

См. также

• Территориально-политическая экспансия Третьего рейха
• Великая восточноазиатская сфера взаимного процветания
• Теории гибели западной цивилизации

Альтернативная история Диск Белонце Жизненное пространство Империализм

Многомировая интерпретация Нацистский оккультизм Оружие возмездия Параллельные миры

Спекулятивная фантастика Фолк-хистори Холокост Pax Germanica

Литература

Книги, научные работы

• Бочаров, А. [klio.tsu.ru/contents.htm Проблема альтернативности исторического развития: историографические и методологические аспекты]. — Томск: Томский государственный университет, 2002.
• Гуларян, А. [samlib.ru/f/forum_a_i/doclad1.shtml Жанр альтернативной истории как системный индикатор социального дискомфорта]. — Орёл: Орловский государственный аграрный университет, 2006.
• Кремлёв, С. [militera.lib.ru/research/kremlev/index.html Россия и Германия: стравить!: От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну]. — М.: ACT, Астрель, 2003. — 318 с.
• Alexander, B. How Hitler Could Have Won World War II: The Fatal Errors That Led to Nazi Defeat. — Three Rivers Press, 2001. — 352 с. (англ.) ISBN 0-609-80844-3
• Blumetti, R. The Lion is Humbled: What If Germany Defeated Britain in 1940? — iUniverse, Inc., 2004. — 264 с. (англ.) ISBN 0-595-32651-X
• Ferguson, N. Virtual History: Alternatives and Counterfactuals. 2nd edition. — London: Papermac, 1998. — 548 с. (англ.) ([magazines.russ.ru/novyi_mi/1999/4/zarubkn.html рецензия] (рус.))
• Greenberg, M.; Silverberg, R. The Way It Wasn’t: Great Science Fiction Stories of Alternate History. — Kensington Publishing Corp., 1998. — 365 с. (англ.) ISBN 0-8065-1769-7
• [www.isfdb.org/cgi-bin/pl.cgi?HTLRVCTRS081986 Hitler Victorious: 11 Stories of the German Victory in World War II] // Editors: Gregory Benford, Martin H. Greenberg. — London: Garland Publishing, 1986. (англ.) ISBN 0-8240-8658-9
• Osborne, R. If Hitler Had Won: The Plans He Made, The Plans He Carried Out, The Plans He Hoped To Achieve. — Riebel-Roque, 2004. — 328 с. (англ.) ISBN 0-9628324-6-4
• Prucher, J.; Wolfe, G. [books.google.com/books?id=nXuGAAAAIAAJ&printsec=references&vq=%22The+world+Hitler+never+made%22&source=gbs_citations_module_r&cad=6 Brave new words: the Oxford dictionary of science fiction]. — Oxford University Press, 2007. (англ.) ISBN 0-19-530567-1
• Roberts, A. What Might Have Been: Imaginary History from Twelve Leading Historians. — Orion Publishing, 2005. — 208 с. (англ.) ISBN 0-7538-1873-6
• Thomsen, B.; Greenberg, M. [www.alternatehistorybooks.com/p1_books_date_which_will_live_in_infamy.php A Date Which Will Live in Infamy: An Anthology of Pearl Harbor Stories That Might Have Been]. — Cumberland House Publishing, 2001. (англ.) ISBN 1-58182-222-7
• Tsouras, P. Disaster at D-Day: The Germans Defeat the Allies, June 1944. — Greenhill Books, 2006. — 240 с. (англ.) ISBN 1-85367-603-9
• Tsouras, P. [www.alternatehistorybooks.com/p1_books_battle_of_the_bulge.php Battle of the Bulge: Hitler’s Alternate Scenarios]. — Greenhill Books, 2006. (англ.) ISBN 1-85367-607-1
• Tsouras, P. Hitler Triumphant: Alternate Decisions of World War II. — Greenhill Books, 2006. — 256 с. (англ.) ISBN 1-85367-699-3
• Turtledove, H.; Greenberg, M. The Best Alternate History Stories of the 20th Century. — Del Rey, 2001. — 432 с. (англ.) ISBN 0-345-43990-2

Периодика

• Бережной, С. [barros.rusf.ru/article274.html Прошлое как учебный полигон. Очерк истории «альтернативной истории»]. — «FANтастика», — ноябрь 2008.
• Клугер, Д. [www.rf.com.ua/article/859%3Bjsessionid=8FEECAD91A8779AA7BFAF269DB86CDB3 Тысячелетний Рейх, тысячелетняя травма]. — «Реальность фантастики», № 4 (32), — апрель 2006.
• Мясников, В. [publ.lib.ru/ARCHIVES/E/%27%27Esli%27%27/%27%27Esli%27%27,2007,N06.%5Bhtm-utf%5D.zip Почём баварское пивко? Историческая необходимость альтернативы]. «Если», Критика, № 6, — июнь 2007.
• Невский, Б. [www.mirf.ru/Articles/art62.htm Альтернативная история как наука]. — «Мир фантастики», № 10, — июнь 2004.
• Первушин, А. [www.mirf.ru/Articles/art1736.htm Утопия Третий рейх. Если бы Гитлер победил.] — «Мир фантастики», № 41, — январь 2007.
• Рубченко, М. [web.archive.org/web/20100502132835/www.expert.ru/printissues/expert/2010/17/chudesa_i_anomalii_velikoi_voiny?esr=16 Чудеса и аномалии великой войны]. — «Эксперт», № 16-17 (702), 26 апреля 2010 года.
• Шмалько, А. [www.rf.com.ua/article/17 Четвёртый рейх]. — «Реальность фантастики», № 1(1). — август-сентябрь 2003.
• [www.independent.co.uk/arts-entertainment/films/features/world-war-two-the-rewrite-475313.html World War Two: The Rewrite]. The Independent (April 23, 2006). [www.webcitation.org/66dFeUc75 Архивировано из первоисточника 3 апреля 2012].
• Bush, F. [www.strangehorizons.com/2002/20020715/time.shtml The Time of the Other: Alternate History and the Conquest of America]. Strange Horizons (July 15, 2002). [www.webcitation.org/66dB2Iopp Архивировано из первоисточника 2 апреля 2012].
• Rosenfeld, G. [www.sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?file=/chronicle/archive/2005/05/08/INGEICKH601.DTL What if the Nazis had won? One fantasy imagines a more moderate Hitler] (англ.)
• Smoler, F. [www.americanheritage.com/entertainment/articles/web/20061021-alternate-history-world-war-II-operation-sea-lion-invasion-of-britain.shtml Alternate History: After the Nazis Won World War II] (англ.)
• Tirghe, C. Pax Germanicus in the future-historical // Travellers in Time and Space: The German Historical Novel. — 2001. (англ.)
• Winthrop-Young, G. The Third Reich in Alternate History: Aspects of a Genre-Specific Depiction of Nazism // Journal of Popular Culture, vol. 39, # 5. — октябрь 2006. (англ.)

Ссылки

• [alternativa.lib.ru/index.mhtmlnode20223.htm Альтернативная история]. Портал в Библиотеке Мошкова.
• [militera.lib.ru/alt/ Альтернативная военная история] на сайте «Милитера».
• [www.alternatehistorybooks.com/p1_era_ww2.php Альтернативная Вторая мировая война] на сайте alternatehistorybooks.com (англ.)
• [www.alternatehistory.com/ alternatehistory.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Победа стран оси во Второй мировой войне (альтернативная история)

Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.