Февральские события в Чехословакии
Февральские события 1948 года в Чехословакии, Победный февраль (чеш. Vítězný únor, словацк. Víťazný február; чеш. Únor 1948, словацк. Február 1948) — политические события 20–25 февраля 1948 года в Чехословакии, в результате которых при сохранении Конституции страны и её многопартийной системы, а также без смены президента (социал-демократ Эдвард Бенеш) и премьер-министра (коммунист Клемент Готвальд) Коммунистическая партия Чехословакии заняла ведущие позиции в политической системе страны.
Содержание
Правительственный кризис
В феврале 1948 года коалиционный кабинет (сформирован в 1946 году, премьер-министр Клемент Готвальд), в который входили члены всех крупных партий республики, претерпел острый политический кризис. Причиной его стало требование представителей Национально-социалистической партии предоставить отчет о действиях МВД, возглавляемого членом коммунистической партии, поскольку его действия были сочтены попыткой провести политически мотивированную чистку личного состава.[1] (13 февраля 1948 г. из МВД были уволены 8 старших офицеров-некоммунистов). Когда МВД отказалось выполнить указания кабинета, министры от Национально-социалистической, Народной и Демократической партии подали в отставку, предполагая тем самым повлечь роспуск правительства и новые выборы. Однако Социал-демократическая партия это решение не поддержала, и два беспартийных министра тоже, и, таким образом, поскольку покинули свои посты лишь 12 из 26 членов кабинета, правительство, которое тогда возглавлял коммунист Клемент Готвальд, сохранило свои полномочия, и премьер-министр потребовал от президента Бенеша мандат на замещение выбывших министров новыми[2].
Политический кризис
Воспользовавшись моментом, компартия перешла в наступление, организовав по всей стране массовые митинги и стачки в поддержку своей точки зрения. Наиболее крупным мероприятием стал митинг на Староместской площади в Праге 21 февраля, когда, несмотря на аномально холодную для региона погоду (минус 25 градусов), собралось более 100 000 человек[3]. 24 февраля состоялась одночасовая забастовка в поддержку коммунистов, в которой поучаствовало свыше 2 500 000 человек[4]. 25 февраля на улицы Праги были выведены вооружённые отряды компартии, ранее взявшие под контроль ключевые объекты столицы. После жарких дискуссий Социал-демократическая партия встала на сторону коммунистов, а по ходу дела сменилось руководство и в Национал-социалистической и Народной партиях, где восторжествовали сторонники союза с компартией[5].
Последствия
Под сильным давлением и под угрозой новой всеобщей забастовки Бенеш вынужден был принять отставку кабинета и утвердить новый состав правительства, в котором 11 постов занимали коммунисты[6]. 27 февраля новое правительство было приведено к присяге.
Вслед за этим начались гонения на оппозиционеров, порядка 250 000 членов оппозиционных партий лишились работы и порядка 3 000 человек вынуждены были эмигрировать[7].
До февраля 1948 года Чехословакия оставалась последним восточноевропейским государством из полностью занятых советскими войсками по итогам Второй мировой войны, где у власти не находилось полностью коммунистическое правительство. Считается, что это событие оказало серьёзное влияние на послевоенное устройство Европы и разделение её на блоки капиталистических и социалистических государств.
Реакция международного сообщества
Вопреки бытующему мнению о причастности советской армии к событиям февраля, на территории Чехословакии в тот момент вообще отсутствовали подразделения советских войск[8], и, несмотря на просьбы Готвальда, СССР отказался даже провести манёвры в пограничной зоне[9]. США, Франция и Великобритания ограничились моральным осуждением действий компартии[10].
Оценки в историографии
Как и в отношении Октябрьской революции в России, события февраля 1948 года в Чехословакии имеют широкий спектр оценок. Примером диапазона их разброса являются следующие:
- Февральские события 1948 года являлись коммунистическим переворотом в Чехословакии, осуществлённым Коммунистической партией Чехословакии.
- Февральские события 1948 года являлись одним из этапов развития национально-демократической революции в Чехословакии[11] — специфической формы мирного перехода к социализму, с использованием конституционного механизма буржуазной демократии. В конкретных политических условиях Чехословакии эти события представляли собой «безуспешную попытку… буржуазной реакции (руководство Национально-социалистической, Народной и словацкой Демократической партий) осуществить контрреволюционный переворот, свергнуть народно-демократический строй и реставрировать в стране капитализм»[12].
См. также
- Пражская весна (1968)
Напишите отзыв о статье "Февральские события в Чехословакии"
Примечания
- ↑ Краткая история Чехословакии. С. 420.
- ↑ Снитил З., Цезар Я. Чехословацкая революция 1944—1948 гг. С. 259.
- ↑ Краткая история Чехословакии. С. 421.
- ↑ Encyklopédia Slovenska. Zv. 2. S. 71.
- ↑ Снитил З., Цезар Я. Чехословацкая революция 1944—1948 года С. 270.
- ↑ Чехия и Словакия в XX веке. Кн. 2. С. 76.
- ↑ Kaplan K. Československo v letech 1943-1953. S. 11.
- ↑ Steininger R. Austria, Germany, and the Cold War: From the Anschluss to the State Treaty 1938-1955. Р. 82.
- ↑ Чехия и Словакия в XX веке. Кн. 2. С. 74.
- ↑ Подробнее см. Центрально-Восточная Европа во второй половине XX века. Т. 1. С. 226-230.
- ↑ Снитил З., Цезар Я. Чехословацкая революция 1944—1948 гг.
- ↑ [www.bezmani.ru/spravka/bse/base/5/007399.htm Недорезов А. И. Февральские события 1948. — БСЭ, 3-е изд.]
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Февральские события в Чехословакии
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
