Повести Белкина. Выстрел (телеспектакль)

Повести Белкина. Выстрел
Жанр	драма
Режиссёр	Петр Фоменко
В главных ролях	Алексей Эйбоженко, Леонид Филатов, Олег Янковский
Оператор	В.Попков
Кинокомпания	Центральное телевидение
Страна	СССР СССР
Год	1981
Выход фильма «Повести Белкина. Выстрел»

К:Фильмы 1981 года

«Повести Белкина. Выстрел» — драма Петра Фоменко по произведению А. С. Пушкина, входящего в цикл «Повести покойного Ивана Петровича Белкина». А. С. Пушкиным был использован эпизод его дуэли с офицером Зубовым в Кишиневе в июне 1822 года. На поединок с Зубовым Пушкин явился с черешнями и завтракал ими, пока тот стрелял. Зубов стрелял первым и не попал. Пушкин не сделал своего выстрела, но ушел, так не примирившись со своим противником.

Сюжет

По повести А. С. Пушкина. Рассказ ведется от имени Повествователя, который вспоминает историю из своей жизни — его полк находился в одном Богом забытом местечке, где к их офицерскому обществу принадлежал некий таинственный человек со странным именем Сильвио. Никто не знал о нём ничего, был ли он богат, или был он беден. Ходил он пешком, но устраивал пиры, где шампанское лилось рекою. Главным его занятием была стрельба из пистолета, все стены его комнаты «были источены пулями». Он настолько преуспел в этом занятии, что никто из офицеров не усомнился подставить ему свою голову, с которой бы Сильвио сбил грушу. Как-то офицеры играли в карты у Сильвио, и в процессе игры один поручик в припадке ярости запустил в него шандалом. Все должно было закончиться дуэлью, но Сильвио удовлетворили извинения поручика и тот остался жив.

И вот, Сильвио получает некое письмо, которое волнует его неимоверно, и он, наконец, рассказывает Повествователю историю своей жизни. Лет шесть назад он, Сильвио, был первым буяном в полку, участвовал во всех дуэлях, наслаждался своей славой до тех пор, пока в полку не появился молодой человек из богатой, знатной фамилии, красивый, удачливый, остроумный, он быстро потеснил Сильвио с его трона, что вызвало в Сильвио зависть и ревность. Он искал дуэли с молодым человеком, но всякий раз тот сводил все к шутке. Наконец Сильвио представился случай вызвать соперника на дуэль. Молодой граф пришел на дуэль с фуражкой, полной черешен. Сильвио, снедаемый злобой, побоялся сделать свой выстрел первым и отдал его своему сопернику. Молодой человек промахнулся. Теперь его жизнь была в руках Сильвио, но видя безразличие своего соперника к смерти, он решил отложить свой выстрел. Не проходило дня, чтобы Сильвио не думал о мщении и вот, наконец, он узнал, что его соперник решает сочетаться законным браком с юной красавицей. «Посмотрим, так ли равнодушно примет он смерть перед своей свадьбой, как некогда ждал её за черешнями!» — говорит он торжествующе Повествователю.

Спустя некоторое время Повествователь поселяется в деревне, в нескольких верстах от богатого имения. Его приглашают в гости, и от хозяина имения Повествователь узнает конец этой истории. Оказывается, владелец этого имения — граф и был соперником Сильвио. Как только Сильвио узнал, что граф решил жениться, он посещает его и вновь напоминает о дуэли. Граф соглашается стреляться, Сильвио предлагает ему бросить жребий кому стрелять первым и начать дуэль сызнова, граф промахивается и попадает в картину, висящую над камином. Теперь жизнь графа в руках Сильвио, он, помедлив, торжествующей говорит тому, что удовлетворен, потому что видел, как его соперник на этот раз смущен и растерян — ему этого достаточно для удовлетворения его мести. Уходя из дома графа, Сильвио почти не целясь метким выстрелом попадает в то же самое место, куда попала пуля графа.

В ролях

• Алексей Эйбоженко — Повествователь
• Леонид Филатов — Сильвио
• Олег Янковский — Граф
• Нелли Волшанинова — Графиня
• Николай Денисов — Поручик
• Николай Трофимов — слуга-инвалид
• Николай Власов — лакей в доме графа
• Офицеры — О. Чайка, В.Хромушкин, О. Казанчев, В. Русланов, А. Сергеев, А. Семин, А. Давыдов, С. Иванов, С. Михайловский, С. Маковецкий, А. Зарецкий, А. Ярославцев, Александр Рыщенков (в титрах А.Ращенков), А. Зверинцев

Съёмочная группа

• Режиссёр: Петр Фоменко
• Оператор: В. Попков
• Художник: Станислав Морозов
• Художник по костюмам: Н. Литвитина
• Художник по гриму: Е. Павлова, Т. Беркович, А. Леоненко
• Художник по свету: М. Силаев
• Звукорежиссёр: Р. Абрамян
• Инженеры видеозаписи: М. Симонова, А. Боеченкова
• Инженеры видеомонтажа: Н. Колесов, А. Смирнов, А. Хапилин, А. Полозов
• Администраторы: Л. Игнатова, В. Плахова
• Музыкальный редактор: М. Крутоярская
• Редактор: Б. Шварц

Дополнительная информация

• Последняя роль Алексея Эйбоженко, который умер до выхода телеспектакля на ЦТ.

Отрывок, характеризующий Повести Белкина. Выстрел (телеспектакль)

– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»