Повешение

Пове́шение — вид самоубийства, убийства, смертной казни; механическая асфиксия, заключающаяся в удушении петлёй под воздействием тяжести тела.

История

Наиболее ранним упоминанием в истории убийства через повешение — это его обрядовое использование древними кельтами, которые так приносили человеческие жертвоприношения воздушному богу Эзусу. О казни через повешение упоминает Сервантес (XVII век).

В Средние века и Новое время повешение использовалось как один из многочисленных способов казни (удобное тем, что не требовало особого оснащения). При этом оно в основном рассматривалось как «позорный» вид смерти в отличие от «благородного» обезглавливания или расстрела; в ряде стран повешение применялось исключительно к простолюдинам, а по отношению к лицам благородного сословия могло применяться для особого унижения казнимого и его семьи.

В России повешение в имперский период применялось к уголовным и политическим преступникам (напр., казнь декабристов, «столыпинские галстуки» и т. д.). Противоборствующими сторонами в годы гражданской войны повешение применялось наряду с расстрелом.

Поздне́е повешение в СССР практиковалось в короткий период военного времени и первых послевоенных годов в отношении военных преступников и сотрудничавших с нацистами лиц (в частности, через повешение были казнены генералы Власов, Краснов, Шкуро, полковник Гирей-Султан Клыч, атаман Семёнов, фигуранты Краснодарского процесса и др.) — см. Указ «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев...». На Нюрнбергском процессе к смертной казни через повешение были приговорены 12 высших руководителей Третьего Рейха.

На оккупированных территориях казнь через повешение практиковали немецкие власти в отношении партизан и подпольщиков. В Японии в 1944 году был повешен советский разведчик Рихард Зорге.

В Англии, а затем в Великобритании (вплоть до 1820 года, формально отменено только в 1867 году) повешение было частью мучительной казни, назначавшейся за тяжкие государственные преступления — «повешение, потрошение и четвертование» (англ. hanging, drawing and quartering). Осуждённого вешали на короткое время на виселицу, так чтобы он не потерял сознания, затем снимали с верёвки и выпускали ему внутренности, вспоров живот. Потом его четвертовали.

Для повешения обычно использовали виселицу, однако в истории нового времени в этой цели использовались также фонари, подъёмные краны, деревья.

В некоторых странах центральной Европы (Германии, Австрии, Швейцарии и некоторых других) в Средние века и Новое время место для повешения называлось Галгенберг (Галгенхюгель, Галгенбюль).

Иногда в качестве синонима смертной казни через повешение используют выражение «столыпинский галстук» (высказывание депутата 2-й Государственной Думы от партии конституционных демократов Родичева Ф. И. Поводом к нему послужил доклад, который представил Думе председатель Совета министров Российской империи Пётр Столыпин).

Медицинские аспекты

В большинстве случаев смерть повешенного наступает вовсе не от удушения, а от сдавливания сонных артерий, подающих кровь в мозг, в связи с чем через несколько секунд человек теряет сознание, а спустя несколько минут наступает биологическая смерть из-за необратимых повреждений коры головного мозга.

Со второй половины XIX века во многих странах при смертной казни применяется тип повешения, при котором тело осуждённого не просто лишается опоры и повисает на верёвке, а падает с большой высоты (несколько метров) через люк. В таком случае смерть наступает практически мгновенно, от разрыва шейных позвонков и спинного мозга. При таком повешении необходимо рассчитывать длину верёвки в зависимости от веса осуждённого так, чтобы голова не отделилась от тела (в Великобритании существовала «официальная таблица падений» (англ. Official Table of Drops) для расчётов длины веревки). Отделение головы от тела имело место, в частности, при казни Барзана Ибрагима аль-Тикрити.

Возможность наступления смерти при повешении от повреждения шейного отдела позвоночника и травмы спинного мозга остаётся спорной. Тщательные контрольные обследования трупов с помощью обычной и послойной рентгенографии шейного отдела позвоночника, а также распилы замороженных трупов (Ольбритх, 1964 г.) показали, что при обычных условиях повешения изменений со стороны шейных позвонков не наступает.

Повешение в криминалистике и судебной медицине

По способу наложения выделяют петли с одиночным, двойными и множественными оборотами, в свою очередь, многооборотные петли могут иметь параллельные, соприкасающиеся и взаимнопересекающиеся витки. Зачастую для удушения применяются материалы, которые оказались под рукой, например, части туалета, или же предметы, к которым погибший в силу своей профессии имел доступ: бинты, электропровод, поясные ремни, шарфы, чулки. По направлению волокон верёвки можно установить направление натяжения — в частности, если натяжение происходило в направлении, обратном тяжести тела, это заставляет сделать вывод о том, что имело место убийство. Необходимо также обратить внимание на узел — он может указывать на профессиональные навыки человека и иногда служит определяющим фактором при расследовании.

Судебно-медицинская диагностика повешения складывается из установления видовых признаков повешения и общеасфиктических признаков.

Основным видовым признаком повешения является странгуляционная борозда, которая представляет собой отпечаток петли на шее и нередко повторяет строение материала, из которого была сделана петля. При повешении, как правило, странгуляционная борозда является незамкнутой, так как концы петли поднимаются к узлу при натяжении. По внешнему виду борозды различают: бледные, когда материал петли был мягкий и воздействие петли на шею было непродолжительным; и бурые, когда петля была жёсткой, и человек долгое время находился в петле.

Также к видовым признакам повешения относят надрывы внутренней оболочки сонной артерии (симптом Амюсса), повреждения позвоночника, кровоизлияния в лимфатических узлах шеи и др.

Повешение в искусстве

• В пятой части «Декалога» Кшиштофа Кислёвского (он же «Короткий фильм об убийстве») повешение преступника является одним из двух убийств, иллюстрирующих заповедь «Не убий».

См. также

• Висельная петля
• Монфокон (виселица)
• Тайберн
• Эротическое удушение
• Повешение слонихи Мэри

Отрывок, характеризующий Повешение

– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]