Дельфин (подводная лодка)

<th colspan="3" align="center"> <th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">История корабля</th> <th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">Силовая установка</th> </tr><tr> <td colspan="3"> Бензин-электрическая, бензиновый двигатель 320 л.с., электромотор 138,6 л.с., аккумуляторные батареи 50 элементов</td> <th colspan="3" align="center" style="height: 20px; background: navy;font-size: 90%;"> Категория на Викискладе</th>

«Дельфин»
миноносец № 150
«Дельфин» на почтовой карточке 1904 года
Государство флага	Россия Россия
Порт приписки	Либава, Владивосток, Мурманск
Спуск на воду	май 1903
Выведен из состава флота	8 августа 1917
Современный статус	разделан на металл
Основные характеристики
Тип корабля	малая подводная лодка
Обозначение проекта	миноносец № 113
Разработчик проекта	КБ Балтийского завода
Главный конструктор	И. Г. Бубнов
Скорость (надводная)	9 узлов
Скорость (подводная)	6 узлов
Рабочая глубина погружения	50 метров
Экипаж	10-20 человек
Размеры
Водоизмещение надводное	113,0 т
Водоизмещение подводное	от 124 т до 135,5 т
Длина наибольшая (по КВЛ)	19,6-20,0 м
Ширина корпуса наиб.	3,66 м
Средняя осадка (по КВЛ)	2,9 м
Вооружение
Торпедно- минное вооружение	2 ТА Джевецкого, 2 торпеды образца 1898 года

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Подводная лодка «Дельфин» (миноносец №150) — первая российская подводная лодка из официально зачисленных в списки кораблей Российского флота. В 1903—1904 годах «Дельфин» достраивался и проходил испытания на Балтике, служил для подготовки первых русских подводников. Впоследствии корабль послужил основой для последующих типов русских подводных лодок. В конце 1904 года был перевезён по железной дороге во Владивосток. За время Русско-Японской войны 17 дней провёл в море, в том числе совершил боевой поход продолжительностью 8 суток. В июне 1916 года перевезён в Мурманск, в августе 1917 года исключён из списков кораблей, в 1920-х годах корпус «Дельфина» был разделан на металл.

История проектирования и строительства

Выдача задания

19 декабря 1900 года (по старому стилю) Морское Ведомство организовало комиссию для разработки проекта подводной лодки. Главным инспектором кораблестроения Н. Е. Кутейниковым в состав комиссии были включены старший помощник судостроителя Иван Григорьевич Бубнов (по кораблестроению); старший инженер-механик Иван Семёнович Горюнов (по механике); лейтенант Михаил Николаевич Беклемишев (по электротехнике). Комиссии задача предусматривала изучение имеющихся зарубежных данных о строительстве полуподводных миноносцев, проектирование и постройка погружающегося судна для береговой обороны. Проект должен быть подготовлен к марту-апрелю 1901 года и рассмотрен на заседании Морского Технического Комитета в мае того же года.

Проектирование

Работы над проектом «миноносца №113» велись в Опытовом судостроительном бассейне и имели статус секретных.

Для сокращения расходов на строительство размеры лодки были по возможности уменьшены. Глубина погружения была назначена в 50 метров с двойным запасом прочности. Для обеспечения лучшей обтекаемости при сохранении минимальных размеров и массы была выбрана однокорпусная конструкция веретёообразной формы. В качестве двигателя надводного хода И. С. Горюнов предложил дизель, однако подходящие по габаритам модели в производстве отсутствовали, поэтому был выбран бензиновый двигатель. Заказанный в апреле 1901 года фирме «Даймлер», Штутгарт, единственной взявшейся изготовить его в течение всего 8 месяцев.

В мае 1901 года И. Г. Бубнов доложил МТК о завершении проектирования, 3 июня состоялось заседание МТК, на котором проект был признан «настолько разработанным по корпусу, что к постройке можно приступать безотлагательно…». При этом проектирование различных механизмов ещё не было завершено.

Строительство

5 июля было подписано распоряжение о постройке, Проектная комиссия была преобразована в Строительную комиссию в том же составе. Санкт-Петербургскому Балтийскому заводу был выдан заказ на постройку корпуса, главным строителем назначили Бубнова. Рабочие чертежи составлялись в конструкторском бюро Балтийского завода. «Миноносец №113» был заложен в июле 1901 года на специально оборудованном стапеле рядом с большим эллингом. Листовая и профильная сталь были поставлены с Путиловского завода, воздушные баллоны изготовил Обуховский сталелитейный завод. Электромоторы («Сотерн-Гарле») и аккумуляторные батареи заказали во Франции.

В конце июля 1901 года М. Н. Беклемишев отправился в командировку на верфи Холланда в США для ознакомления со строящимися лодками. В сентябре ему было выдано разрешение на осмотр субмарины «Fulton», ещё находящейся в достройке, и на участие в пробном погружении. По результатам командировки Беклемишев доложил, что русский проект сравним по качеству исполнения с зарубежными аналогами, а некоторые российские решения за рубежом аналогов не имеют.

Во время строительства проект был доработан: в средней части корпуса была изготовлена рубка высотой около 70 см с массивным герметичным люком, на крышке которого был установлен клептоскоп, выдвигавшийся на 2 метра. В носу и корме было установлено по небольшой мачте для подъёма флагов.

Экипаж корабля был сформирован Беклемишевым к февралю 1902 года путём отбора из числа добровольцев. Штат экипажа был аналогичен субмаринам Холланда: командир, его помощник и восемь квартирмейстеров: двое рулевых, четверо специалистов минного дела и двое машинистов.

Испытания и достройка

В марте 1902 года «миноносец №113» был зачислен в списки флота как «Миноносец №150». Командиром был назначен М. Н. Беклемишев, его помощником — А. О. Гадд. В ноябре того же года Беклемишев побывал в Штутгарте и участвовал в приёмных испытаниях двигателя надводного хода. Из-за возникших при этом проблем была предпринята попытка поиска альтернатив двигателю Даймлера, для чего Беклемишев посетил французский завод «Сотерн-Гарле». В итоге двигатель фирмы «Даймлер» был принят, но лишь в апреле 1903 года и с условием устранения замечаний.

В мае 1903 года «Миноносец № 150» был спущен на воду и начал подготовку к испытаниям на электромоторах.

8 июня 1903 года начались ходовые испытания, была развита скорость в 5 узлов. Во время первого погружения удержать лодку на заданной глубине не удалось и она воткнулась в дно. После успешного всплытия по свидетельству мастерового М. В. Стецюра вышедшие из лодки Бубнов и Беклемишев сняли фуражки, перекрестились и кто-то из них произнёс «Ну, вот, слава Богу, и поплавали под водой…».

По результатам испытаний гребной винт был заменён на винт регулируемого шага, увеличили площадь горизонтальных рулей. 21 июня Бубнов подал рапорт главному инспектору кораблестроения о результатах испытаний, на котором сделал пометку: «К сведению господ членов и к делу. Начало сделано прекрасное» Н. Кутейников.

4 июля-9 августа на миноносец были установлены бензиновый двигатель надводного хода, дополнительная осушительная помпа, рулевой мотор, рубочный люк был оборудован противовесом. 11 августа корабль вышел на ходовые испытания под бензиновым двигателем, в результате чего сразу же была установлена необходимость переделки или замены гребного винта.

7 октября «миноносец № 150» был отнесён к судам 3 ранга и вошёл в состав Балтийского флота.

14 октября ходовые испытания были окончены, «миноносец №150» был поставлен на суше на территории Балтийского завода для зимовки. Во время зимнего периода продолжались доработки как корпуса, так и механизмов корабля.

История службы

Балтика

31 мая 1904 года «миноносец №150» получил наименование «Дельфин».

16 июня 1904 года во время занятий с экипажем по погружению из-за несвоевременного закрытия рубочного люка и неадекватного поведения экипажа на поступление через него воды (паника), лодка затонула у западной стенки Балтийского завода. Из 36 человек спастись смогли 24. Авария произошла из-за особенностей конструкции. При заполнении балластных цистерн воздух из них стравливался внутрь лодки и поэтому люк нужно было закрывать в последний момент перед уходом судна под воду. 18 июня лодка поднята и после ремонта 15 ноября отправлена во Владивосток для участия в Русско-японской войне.

Тихий океан

Первый выход в море состоялся 28 февраля 1905 года. Командовал лодкой Георгий Степанович Завойко (1875—1906), внук адмирала В. С. Завойко.

Вместе с подводными лодками «Сом» и «Касатка», «Дельфин» неоднократно принимал участие в боевом патрулировании в районе бухты Преображения, но встреч с японскими кораблями не было.

5 мая для проведения ремонтных работ на лодке производили вентиляцию (для удаления паров бензина), тем не менее произошёл взрыв и лодка затонула (погиб один человек). При подъеме лодки произошёл взрыв гремучих газов и при следующих подъемах эти взрывы повторялись. Капитальный ремонт лодки закончился в конце 1905 года, уже после окончания Русско-Японской войны.

9 декабря 1914 года при зарядке аккумуляторных батарей транспорта «Ксения» на лодке произошёл взрыв. До мая 1916 года лодка была в составе отряда подводных лодок Сибирской флотилии.

22 мая подводную лодку отправили из Владивостока в Вологду по железной дороге, перегрузили на баржу и доставили в Александровск (Полярный).

Север

4 июня 1916 года подводная лодка «Дельфин» прибыла по железной дороге из Владивостока в Котлас, а 9 июня её перевезли в Архангельск на барже. Корабль базировался на Взглавье. 9 июля «Дельфин» на буксире парохода была переведена из Архангельска в Александровск. В сентябре «Дельфин» вместе с ПЛ №1 прибыла в распоряжение флотилии Северного Ледовитого океана и с 8 сентября была зачислена в её состав. 4 ноября командир ПЛ «Дельфин» Славянский стал командиром дивизиона, состоящего из «Дельфина» и ПЛ №1, одновременно занимая и должности командиров каждой из лодок. Передавший ему дела бывший командир дивизиона и ПЛ №1 Иван Иванович Ризнич отправился в командировку в Италию для приёмки ПЛ «Святой Георгий».

С 16 февраля 1917 года «Дельфин» и ПЛ №1 зачислены в отряд судов охраны Кольского залива, а 20 апреля командование приняло решение перевести эти лодки в разряд учебных и использовать их для подготовки экипажей заказанных в США подводных лодок проекта "АГ". Однако 26 апреля 1917 года из-за небрежного несения вахты при стоянке в порту во время шторма ударами о ПЛ №1 расшатало её сальники рулей, через них стала поступать вода, в результате чего ПЛ №1 затонула. 2 августа ПЛ «Дельфин» закончила кампанию этого года, 10 августа в связи с полным износом большинства механизмов лодки её разоружили, а корпус сдали порту для разделки на металл. Несколько лет он пролежал на осушке и был утилизирован в 1920 году.

Командиры

1. 30 сентября 1902 — 3 сентября 1904 — Беклемишев 3-й Михаил Николаевич
2. 16 июня 1906 — Черкасов Анатолий Нилович (врио) — погиб во время аварии на Неве.
3. 3 сентября — 15 октября 1904 — фон Липгарт Роман Эрнестович
4. 15 октября 1904 — 10 марта 1906 — Завойко Георгий Степанович
5. 10 декабря 1905 — 1 марта 1906 — Желтухин Николай Фёдорович
6. 1 марта — 3 октября 1906 — Петров Сергей Николаевич (вр. и. о.)
7. конец 1906 — февраль 1907 — Домерщиков Михаил Михайлович
8. февраль 1907 — 2 мая 1910 — Дудкин 1-й Василий Федотович
9. 15 марта 1910 — 22 апреля 1913 — Проффен Егор Егорович
10. апрель 1913 — ноябрь 1913 — Игнатов Н. А. (врио)
11. 18 ноября 1913 — 13 июля 1915 — Леман 2-й Николай Модестович
12. 27 января 1915 — 01 января 1916 — фон Дрейер Дмитрий Александрович (врио)
13. 4 апреля 1916 — август 1917 — Славянский (до 1914 года — Ломан 5-й) Михаил Владимирович

Конструкция

Корпус

Конструкция лодки — однокорпусная. Прочный корпус выполнен веретенообразным, изготовлен из высокопрочной никелевой стали толщиной 8 мм, рассчитан на глубину погружения 50 метров с двойным запасом прочности. 32 наружных шпангоута Z-образного профиля составлялись из двух половин, соединявшихся кузнечной сваркой, усиленной клепаной накладкой. Корпус клёпаный, круглый в сечении по всей длине, снаружи покрыт двумя слоями брусков лиственницы, обшитых сверху тонким оцинкованным железом. Оконечности, занимаемые цистернами главного балласта, были выполнены менее прочными.

Система погружения и всплытия

Для погружения служили три цистерны главного балласта. «Чёрная» цистерна находилась в носовой оконечности, средняя цистерна имела цилиндрическую форму и размещалась в центральной части корпуса под входным люком, «Красная» цистерна занимала кормовую оконечность. Принятие главного балласта осуществлялось самотёком через кингстоны, при этом вентиляция цистерн была выведена внутрь корпуса, вследствие чего при погружении верхний рубочный люк приходилось держать открытым для стравливания излишков давления и закрывать в последний момент. Время погружения первоначально составляло 15 минут.

Система осушения состояла из электрической поршневой трюмной помпы и малой ручной помпы.

Дифферентовка осуществлялась при помощи двух дифферентных цистерн, «белой» в носовой части и «синей» в кормовой, соединённых трубопроводами. Эти цистерны соседствовали с ЦГБ, но входили в прочный корпус. Перекачивание воды между дифферентными цистернами производилось осушительными насосами.

Продувание цистерн осуществлялось сжатым воздухом, запас которого располагался в шести баллонах общим объёмом 1 м³ под давлением 100 кгс/см². Из шести баллонов два предназначались для пуска торпед. Для пополнения запасов сжатого воздуха был предусмотрен электрический компрессор «Elwell et Leytrig», заполнявший баллоны за 4 часа.

Силовая установка

Надводный ход обеспечивался одним шестицилиндровым однорядным бензиновым двигателем номинальной мощностью 300 л.с. при 600 оборотах в минуту. Запас топлива хранился в двух побортных цистернах, располагавшихся вблизи двигателя, а также мог приниматься в два отделения «Красной» балластной цистерны. Общий запас бензина достигал 5,3 т.

Соосно бензиновому двигателю в корму от него размещался гребной электромотор для подводного хода. Он имел мощность 120 л.с. при 300 оборотах в минуту и соединялся с бензомотором через кулачковую муфту. С общего для двигателей вала крутящий момент передавался на гребной вал посредством зубчатой передачи с понижением частоты вращения в 4 раза.

Электробатареи располагались в носовой части лодки на специальных стеллажах. По проекту предусматривалось 50 элементов общей ёмкостью 5000 А·ч, однако фактически было установлено 64 элемента суммарной ёмкостью 3600 А·ч.

В режиме зарядки батарей электромотор вращался бензиновым двигателем и выступал в роли электрогенератора. Между зубчатой передачей и электродвигателем располагалась малая муфта, при размыкании которой была возможна зарядка батарей без движения лодки. Зарядка осуществлялась при напряжении 120—140 В, током в 300—550 А и занимала до 10 часов.

Размещение экипажа

Из-за небольшого водоизмещения и всемерного удешевления конструкции корабль получился очень тесным, а условия обитания экипажа были далеко не первостепенной задачей. Деревянные щиты, закрывающие аккумуляторы, могли служить местом отдыха экипажа. В носовой части находились три электрические розетки для подключения переносной электроплиты и электрических чайника, кофейника, молочника. Плита служила в основном для подогрева консервированной пищи. Питьевая вода хранилась в особой цистерне ёмкостью 20 вёдер. У средней цистерны размещались офицеры, там для них были предусмотрены два диванчика, небольшой стол, шкафчик для посуды. На отдельных боевых постах стояли табуреты.

Вооружение

Основным вооружением были два наружных решётчатых торпедных аппарата системы Джевецкого с двумя торпедами Уайтхеда образца 1898 года калибра 380 мм и дальностью хода 8 кабельтов (около 1,5 км). Аппараты размещались побортно, были направлены по курсу движения и находились ближе к кормовой оконечности лодки. Управление аппаратами осуществлялось изнутри прочного корпуса при помощи специальных приводов.

Литература

• Рассол И. Р. Подводная лодка «Дельфин». — СПб.: «Гангут», 2000. — 50 с. — (Корабли отечества). — ISBN 5-85875-054-0.
• Рассол И. Р. «Дельфин», первенец подводного флота России. — СПб.: «Галея принт», 2009. — 64 с.
• Лавров В. Н. Первые российские подводные плаватели. — СПб.: «Судостроение», 2006. — 216 с. — ISBN 5-7355-0686-2.
• Афонин Н. Н. «Дельфин» — первая русская боевая лодка // Судостроение. — Л., 1990. — Вып. 2. — С. 53-57.

Ссылки

• [www.submarines.narod.ru/Substory/1_Delfin.html www.submarines.narod.ru // «Русский Подплав» Миноносец № 113, № 150), «Дельфин». Историческая справка.]
• [deepstorm.ru/DeepStorm.files/under_1917/delfin/list.htm deepstorm.ru // Штурм Глубины. Тип «Дельфин» (миноносец № 113).]
• [www.navy.su/navysub1917/delfin/index-photo.htm www.navy.su // Фотогалерея ПЛ «Дельфин»]
• [flot.com/users/lapin/Imperial/delfin.htm flot.com // «Дельфин»]
• [www.podlodka.su/03/Subprojekt/1_Delfin_0.php www.podlodka.su // тип «Дельфин»]

Отрывок, характеризующий Дельфин (подводная лодка)

– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.