Подводный крейсер

Подводный крейсер — подводная лодка, приспособленная и предназначенная для долгих одиночных автономных походов. Как правило отличается бо́льшим водоизмещением и лучшими условиями обитания экипажа.

Причины появления

Проекты подводных крейсеров крупного водоизмещения стали появляться с начала 20 века, однако проверку в бою эта концепция прошла в годы Первой мировой войны. В военно-морском строительстве периодически предпринимаются попытки создания универсальных кораблей, сочетающих в себе свойства подводной лодки и надводного корабля. Научно-технический прогресс в годы Первой Мировой войны породил несколько странных проектов в военном кораблестроении. Военно-техническая мысль того времени склонялась к мнению, что весь флот будущего будет иметь свойства подлодок. Самыми многообещающими казались проекты подводных крейсеров. В первое десятилетие после Первой мировой войны боевые возможности подлодок пытались увеличить за счет артиллерии крупного калибра (на это решение повлиял опыт немецких подводных крейсеров Первой мировой войны, которые больше кораблей утопили артиллерией, чем торпедами). Например, в 1925 году в Англии ввели в строй подлодку HMS X1 с шестью 533-мм торпедными аппаратами и четырьмя 132-мм пушками, а во Франции в 1929 году — подлодку Сюркуф с двумя пушками калибра 203 мм, четырнадцатью торпедными аппаратами (32 запасные торпеды) и одним гидросамолетом, ставшую вершиной разработок такого типа кораблей. В СССР конструктор Андрей Асафов (используя по некоторым данным чертежи разрабатывавшейся в 1914—1915 годах 950-тонной подлодки Бубнова) создал подводные лодки типа «Правда», имевшие обводы эскадренного миноносца для достижения высокой скорости в надводном положении и предназначенные для боевых действий в составе эскадр надводных кораблей (преемниками подлодок «Правда» стали подводные лодки типа «Крейсерская»).

Подводные крейсера в Первой мировой войне

История появления подводных крейсеров

Первые построенные боевые подводные лодки отличались малым водоизмещением, около 150 тонн, и крайне малой автономностью. Задачей нового вида оружия стала оборона рейдов и гаваней от тяжёлых кораблей противника. Затем появились средние подводные лодки, имевшие водоизмещение 400—700 тонн и предназначенные для позиционной борьбы в акваториях морей. Более крупные лодки, водоизмещением от 800 тонн, считались океанскими и уже могли совершать крейсерские походы. Первая мировая война почти сразу наглядно показала, что кроме уже поставленных задач подводные лодки могут успешно препятствовать торговому судоходству, для чего на субмаринах стали устанавливать артиллерийские орудия, как наиболее дешёвое и удобное средство потопления безоружных судов. Логичным продолжением развития этой концепции и стало создание по аналогии с лёгкими и вспомогательными крейсерами подводных крейсеров, как кораблей, способных совершать длительные автономные походы и топить торговые корабли на большом удалении от мест своего базирования. В силу специфики театра и соотношения сил воюющих сторон такая идея была прежде всего актуальна для Германии.

Подводные крейсера Первой мировой войны объединяет большое водоизмещение, как правило превышающее 1500 тонн, наличие крупнокалиберного артиллерийского вооружения, солидный запас торпед, большой запас хода и высокая скорость надводного хода.

Германские подводные крейсеры

В 1915 году в Германии началась проработка сразу нескольких типов крейсерских подводных лодок, характеризующиеся сочетанием мощного артиллерийского и торпедного вооружения (на каждой подлодке стояло 2 500-миллиметровых торпедных аппарата с боезапасом в 18 торпед). Помимо пары мощных 150-миллиметровых пушек немецкие подводные крейсеры имели бронирование рубки и подачи боеприпасов к орудиям 25-30-миллиметровыми железными листами, а сама тактика применения немецких подводных крейсеров носила название «ныряющей пушки».

Тип U-151, «Дойчланд»

Первенцами стали два корабля класса «Дойчланд»: «Дойчланд» и «Бремен», которые предназначались для прорыва британской блокады. Они имели водоизмещение более 1500 тонн, скорость над/под водой 12/5 узлов, и феноменальную автономность в 25 тысяч миль. «Дойчланд» совершил два успешных рейса с грузом почты в США, а затем был переоборудован для ведения боевых действий. Шесть последующих лодок того же проекта сразу достраивались как боевые.

Тип U-139

В 1918 году в строй вошли подводные крейсера типа U-139. Это были лодки водоизмещением 2000/2500 тонн, скоростью 15/7,5 узлов, автономностью более 12 500 миль, они предназначались для нарушения судоходства у берегов Южной Америки и Южной Африки, а их основным вооружением являлись два 6-дюймовых орудия (152 мм). Всего было построено 15 лодок, которые были отданы под командование лучших подводников Кайзеровского флота. Головным кораблём командовал знаменитый Лотар фон Арно де ла Перьер.

Типы U-117 и U-127

Условно к подводным крейсерам также можно отнести десять подводных минных заградителей (U-117 — U-126, 1150 тонн, 12 500 миль, три десятка мин) и 12 больших подлодок (U-127 — U-138, 1200 тонн, 17/8 узлов, 12000 миль), которые также предназначались для походов в Южную Атлантику.

Подводные крейсера во Второй мировой войне

В межвоенные годы наряду с широкораспространёнными малыми и средними лодками продолжали существовать концепции крейсерских и эскадренных подводных лодок. Основным оружием в годы Второй мировой войны являлись торпеды, а артиллерия стала выполнять вспомогательные функции, а в конце войны часто и вовсе демонтировалась.

Великобритания

В 1921 году в Великобритании была заложена подводная лодка X1, проект которой основывался на германских наработках незавершённого типа U-173. На тот момент лодка являлась самой большой в мире, её водоизмещение составляло 2820/3700 тонн, длина превышала 110 метров, автономность равнялась 12400 милям. Вооружение кроме 6 торпедных аппаратов состояло из 4 орудий калибра 5,2 дюйма (132-мм) по два в двух башнях. В 1933 году субмарину вывели в резерв, а в 1935 и вовсе списали.

Франция

Единственным подводным крейсером Франции в этот период стал подводный гигант «Сюркуф», построенный в 1934 году, имевший водоизмещение в 3250/4000 тонн и нёсший 2 8-дюймовых (203-мм) артиллерийских орудия. Корабль погиб в 1942 году, протараненный сухогрузом неподалёку от Панамского канала. Боевых успехов он так и не достиг.

Германия

В соответствии с разработанной в 1930-х годах в Германии кораблестроительной программой, более известной как план «Z», в рамках строительства подводного флота предполагалось создание подводных крейсеров водоизмещением до 2500 тонн, предназначенных для действия на удалённых коммуникациях противника. Начало Второй мировой войны сорвало выполнение этого плана, поэтому на дальних коммуникациях действовали вспомогательные крейсера, переоборудованные из торговых судов, а также океанские субмарины типа IX, имевшие водоизмещение от 1200 до 2000 тонн в зависимости от подсерии. В немецком подводном кораблестроении того периода ставка делалась на такие характеристики, как манёвренность, скорость экстренного погружения, скорость надводного полного хода, дальность плавания. Артиллерийское вооружение крейсерских субмарин было представлено одним 105-мм орудием и зенитными автоматическими орудиями калибра 20 или 40 мм, основным вооружением были торпеды.

Кроме океанских субмарин была построена серия подводных минных заградителей, имевших водоизмещение до 2500 тонн и перевозящих 66 больших мин.

Действия крейсерских подлодок Германии было направлено в первую очередь против судоходства Великобритании и союзников, а в конце войны океанские субмарины применялись в качестве транспортных для обмена стратегическими видами сырья с Японией.

К концу войны были сконструированы и внедрены в серийное производство океанские «электролодки» типа XXI. Они являлись революционными для того времени кораблями, однако принять активное участие в боевых действиях они не успели.

СССР

Основным методом использования подводных лодок СССР во Второй мировой войне являлся позиционный, поэтому подводные крейсера в СССР были представлены только немногочисленной серией подводных лодок типа «К», имевших водоизмещение в 2500 тонн, высокую надводную скорость, 10 торпедных аппаратов, 20 мин типа ЭП в специальной шахте-балластной цистерне и 2x100-мм орудия Б-24ПЛ. Предполагавшийся перевод части лодок на Тихоокеанский флот осуществлён не был, поэтому шесть лодок довольно успешно применялись на Северном флоте, пять лодок воевали на неудобной для столь больших кораблей Балтике, одна лодка так и не была достроена. Лодки совершали минные постановки, выходили в торпедные атаки, достигли сравнительно больших успехов артиллерией. К-21 (Лунин) сумела выйти в атаку на германский линкор «Тирпиц». Результат — срыв атаки на конвой PQ17. (PQ17 был атакован исключительно Люфтваффе и подводным флотом.)

США

Основные действия подводных лодок ВМС США во Второй мировой войне развернулись на просторах Тихого океана против Японии, что обусловило состав и тактику применения американского подводного флота на Тихом океане, — почти все тихоокеанские субмарины США того периода были крейсерскими. Основу подводного флота составляли конструктивно близкие типы: «Гато», «Балао» и «Тенч». Всего в строю было несколько сотен таких субмарин, имеющих водоизмещение около 2600 тонн, большую автономность, наилучшую в то время обитаемость. Так, если германские подводники занимали провиантом всё свободное пространство, вплоть до одного из гальюнов, то для их американских коллег-противников более насущной проблемой являлся выбор между приготовлением ванильного или шоколадного мороженого на десерт. Большим преимуществом американских субмарин являлось широкое распространение качественных радаров, позволявших лодкам обнаруживать цели в большом радиусе.

Американские лодки вели неограниченную подводную войну против японских кораблей, достигая больших успехов на растянутых коммуникациях, связывающих японские острова с Китаем и Индокитаем. Наибольшие потери Японии пришлись на танкерный флот, — дефицит средств для перевозки топлива Япония испытывала на себе в течение всей войны. Кроме того, значительные победы были достигнуты в борьбе с крупными боевыми кораблями японских ВМС.

Япония

Крейсерские подводные лодки составляли значительную часть японского флота. Отказ от войны против торгового флота противника означал преимущественное применение субмарин в целях разведки и в наступательных операциях для атаки на надводные военных кораблей противника. Япония единственное государство, имевшее в составе военного флота подводные авианосцы, многие из которых представляли собой крейсерские субмарины с одним самолетом, резко улучшающим разведывательные возможности корабля. Часто, в том числе и при атаке на Пёрл-Харбор, крейсерские субмарины использовались в качестве буксировщиков для мини-подлодок, однако существенных результатов в подобных операциях достигнуто не было. В конце войны крейсерские лодки использовались в качестве носителей кайтэнов — человекоуправляемых торпед. Превосходя американцев в части торпедного оружия и оптических приборов, японские лодки уступали им по условиям обитаемости и качеству радаров. Гидро- и радиолокаторы появились на японских лодках лишь к концу войны и не могли конкурировать с современной им американской техникой.

Современные подводные крейсера

Термин используется в России для обозначения:

• Ракетный подводный крейсер стратегического назначения — РПКСН
• Тяжёлый ракетный подводный крейсер стратегического назначения — ТРПКСН

Как правило, подводные крейсера имеют по два подготовленных экипажа, которые периодически заменяют друг друга. Иногда, чтобы не прерывать поход, замена экипажа происходит в зарубежных морских базах, куда сменный экипаж прибывает воздушным транспортом или на льду Северного ледовитого океана, куда экипаж и необходимые запасы продовольствия и материалов доставляются ледоколом.

Иногда термин подводный крейсер используется по отношению к лодкам класса ПЛАРК в контексте «атомный подводный ракетный крейсер».

Подводные крейсеры в литературе и кино

Проекты подводных крейсеров с артиллерийским вооружением британские подлодки класса М, британская подлодка HMS X1, немецкие подлодки класса U 139 и французской подлодка Сюркуф послужили источниками вдохновения для оружия дизельпанка.

См. также

• Подводная лодка
• Крейсер
• Ракетный крейсер

Отрывок, характеризующий Подводный крейсер

– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему: