Подводные лодки проекта 941 «Акула»

Не следует путать с проектом 971 «Щука-Б», «Akula» по классификации НАТО.

<th colspan="3" align="center"> <th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">Силовая установка</th> </tr><tr> <td colspan="3">

• 2 водо-водяных ядерных реактора ОК-650ВВ по 190 МВт каждый.
• 2 турбины по 45000-50000 л.с. каждая
• 2 гребных вала с 7-лопастными винтами диаметром 5,55 м
• 4 паротурбинных АЭУ по 3,2 МВт
• Резервные:
  • 2 дизельгенератора АСДГ-800 (кВт)
  • Свинцово-кислотная АБ, изделие 144</td>

ТРПКСН проекта 941 «Акула»
Основные характеристики
Тип корабля	ТРПКСН
Обозначение проекта	941 «Акула»
Разработчик проекта	ЦКБМТ «Рубин»
Главный конструктор	С. Н. Ковалёв
Кодификация НАТО	SSBN «Typhoon»
Скорость (надводная)	12 узлов
Скорость (подводная)	25 узлов (46,3 км/ч)
Рабочая глубина погружения	400 м
Предельная глубина погружения	500 м
Автономность плавания	180 суток (6 месяцев)
Экипаж	160 человек (в т.ч. 52 офицера)
Размеры
Водоизмещение надводное	23 200 т
Водоизмещение подводное	48 000 т
Длина наибольшая (по КВЛ)	172,8 м
Ширина корпуса наиб.	23,3 м
Средняя осадка (по КВЛ)	11,2 м
Вооружение
Торпедно- минное вооружение	6 ТА калибра 533 мм; 22 торпеды: 53-65К, СЭТ-65, САЭТ-60М, УСЭТ-80. Ракето-торпеды «Водопад» или «Шквал»
Ракетное вооружение	20 БРПЛ Р-39 (РСМ-52) или Р-30 Булава (пр.941УМ)
ПВО	8 ПЗРК «Игла»

Подводные лодки проекта 941 «Акула»Подводные лодки проекта 941 «Акула»

Тяжёлые ракетные подводные крейсеры стратегического назначения проекта 941 «Акула» (SSBN «Typhoon» по кодификации НАТО) — серия советских и российских подводных лодок, самые большие в мире атомные подводные лодки (и подводные лодки вообще). Проект разработан в ЦКБМТ «Рубин» (Санкт-Петербург). Задание на разработку было выдано в декабре 1972 года.

История

Тактико-техническое задание на проектирование было выдано в декабре 1972 года, главным конструктором проекта был назначен С. Н. Ковалёв. Новый тип подводных крейсеров позиционировался как ответ на строительство США ПЛАРБ типа «Огайо» (первые лодки обоих проектов были заложены практически одновременно в 1976 году). Размеры нового корабля обуславливались габаритами новых твердотопливных трёхступенчатых межконтинентальных баллистических ракет Р-39 (РСМ-52), которыми планировалось вооружить лодку. По сравнению с ракетами «Трайдент-I», которыми оснащались американские «Огайо», ракета Р-39 обладала лучшими характеристиками дальности полёта, забрасываемой массы и имела 10 блоков против 8 у «Трайдента». Однако, при этом Р-39 оказалась почти вдвое длиннее и втрое тяжелее американского аналога. Для размещения столь больших ракет стандартная схема компоновки РПКСН не подошла. 19 декабря 1973 года правительством было принято решение о начале работ по проектированию и строительству стратегических ракетоносцев нового поколения.

Первая лодка этого типа ТК-208 (что означает «тяжелый крейсер») была заложена на предприятии «Севмаш» в июне 1976 года, спуск на воду состоялся 23 сентября 1980 года. Перед спуском в носовой части ниже ватерлинии на борт подлодки было нанесено изображение акулы, позднее нашивки с акулой появились и на форме экипажа.. Несмотря на более поздний запуск проекта, головной крейсер вышел на морские испытания на месяц раньше американской «Огайо» (4 июля 1981 года). ТК-208 вступил в строй 12 декабря 1981 года. Всего с 1981 по 1989 год было спущено на воду и введено в строй 6 лодок типа «Акула». Планировавшийся седьмой корабль так и не был заложен; для него готовились корпусные конструкции (см. ниже).

Строительство «9-этажных» подводных лодок обеспечивало заказами более 1000 предприятий Советского Союза. Только на «Севмаше» 1219 человек, участвовавших в создании этого уникального корабля, получили правительственные награды.

Впервые о создании серии «Акула» заявил Леонид Брежнев на XXVI съезде КПСС, сообщив:

Американцами создана новая подводная лодка «Огайо» с ракетами «Трайдент-I». Аналогичная система — «Тайфун» имеется и у нас.

Брежнев специально назвал «Акулу» «Тайфуном», чтобы ввести противников по холодной войне в заблуждение.

Для обеспечения перезарядки ракетами и торпедами в 1986 году был построен дизель-электрический транспорт-ракетовоз «Александр Брыкин» проекта 11570 с полным водоизмещением 16 000 т, он принимал на борт до 16 БРПЛ.

В 1987 году ТК-12 «Симбирск» осуществил длительный высокоширотный поход в Арктику с неоднократной заменой экипажей.

27 сентября 1991 года во время учебного пуска в Белом море на ТК-17 «Архангельск» в шахте взорвалась и сгорела учебная ракета. Взрывом была сорвана крышка шахты, а боевая часть ракеты — выброшена в море. Во время инцидента экипаж не пострадал; лодка была вынуждена встать на небольшой ремонт.

В 1998 году на Северном флоте прошли испытания, в ходе которых был произведён «одновременный» пуск 20 ракет Р-39.

Конструкция

Энергетическая установка выполнена в виде двух независимых эшелонов, расположенных в разных прочных корпусах. Реакторы оснащены системой автоматического гашения при потере электроснабжения и импульсной аппаратурой для контроля состояния реакторов. При проектировании в ТТЗ включался пункт о необходимости обеспечения безопасного радиуса, для этого были разработаны и проверены экспериментами в опытных отсеках методы расчёта динамической прочности сложных узлов корпуса (крепление модулей, всплывающих камер и контейнеров, межкорпусные связи). Для постройки «Акул» на «Севмаше» был специально возведён новый цех № 55 — самый большой крытый эллинг в мире. Корабли обладают большим запасом плавучести — более 40 %. В погруженном состоянии ровно половина водоизмещения приходится на балластную воду, за что лодки получили на флоте неофициальное название «водовоз»., а в конкурирующем КБ «Малахит» — «победа техники над здравым смыслом». Одной из причин такого решения являлось требование к разработчикам обеспечить наименьшую осадку корабля для возможности использования существующих пирсов и ремонтных баз. Также, именно большой запас плавучести, вкупе с прочной рубкой, позволяет лодке проламывать лёд толщиной до 2,5 метров, что впервые позволило вести боевое дежурство в высоких широтах вплоть до северного полюса.

Корпус

Особенностью конструкции лодки является наличие внутри лёгкого корпуса пяти обитаемых прочных корпусов. Два из них являются основными, имеют максимальный диаметр 10 м и расположены параллельно друг другу, по принципу катамарана. В передней части корабля, между главными прочными корпусами, расположены ракетные шахты, которые впервые были размещены впереди рубки. Кроме того, имеются три отдельных герметичных отсека: торпедный отсек, отсек модуля управления с центральным постом и кормовой механический отсек. Вынос и размещение трёх отсеков в пространство между основными корпусами позволило повысить пожаробезопасность и живучесть лодки. По мнению генерального конструктора С. Н. Ковалева

То, что произошло на «Курске» (проект 949А), на 941 проекте таких катастрофических последствий иметь не могло. На «Акуле» торпедный отсек выполнен в виде отдельного модуля. И взрыв торпеды не привел бы к разрушению нескольких носовых отсеков и гибели всего экипажа.

Оба главных прочных корпуса соединены между собой тремя переходами через промежуточные прочные отсеки-капсулы: в носу, в центре и в корме. Общее число водонепроницаемых отсеков лодки — 19. Две всплывающие спасательные камеры, рассчитанные на весь экипаж, размещены у основания рубки под ограждением выдвижных устройств.

Прочные корпуса изготовлены из титановых сплавов, лёгкий — стальной, покрыт нерезонансным противолокационным и звукоизолирующим резиновым покрытием общим весом 800 т . По мнению американских специалистов, звукоизолирующими покрытиями снабжены и прочные корпуса лодки.

Корабль получил развитое крестообразное кормовое оперение с горизонтальными рулями, размещёнными непосредственно за винтами. Передние горизонтальные рули выполнены убирающимися.

Для того, чтобы лодки были способны нести дежурства в высоких широтах, ограждение рубки выполнено очень прочным, способным проламывать лёд толщиной 2-2,5 м (зимой толщина льда в Северном ледовитом океане варьирует от 1,2 до 2 м, а в некоторых местах достигает 2,5 м). Снизу поверхность льда покрыта наростами в виде сосулек или сталактитов значительных размеров. При всплытии подводный крейсер, убрав носовые рули, медленно прижимается к ледяному потолку специально приспособленным для этого носом и ограждением рубки, после чего резко продуваются цистерны главного балласта.

Силовая установка

Главная ядерная энергетическая установка спроектирована по блочному принципу и включает в себя два водо-водяных реактора на тепловых нейтронах ОК-650 с тепловой мощностью по 190 МВт и мощностью на валу — 2×50 000 л. с., а также две паротурбинные установки, расположенные по одной в обоих прочных корпусах, что значительно повышает живучесть лодки. Применение двухкаскадной системы резинокордной пневматической амортизации и блочной компоновки механизмов и оборудования позволило значительно улучшить виброизоляцию агрегатов и, тем самым, снизить шумность лодки.

В качестве движителей используются два низкооборотных малошумных семилопастных гребных винта фиксированного шага. Для уменьшения уровня шума винты установлены в кольцевых обтекателях (фенестронах).

На лодке имеются резервные средства движения — два электродвигателя постоянного тока по 190 кВт. Для маневрирования в стеснённых условиях имеется подруливающее устройство в виде двух откидных колонок с электродвигателями по 750 кВт и поворотными гребными винтами. Подруливающие устройства размещены в носовой и кормовой частях корабля.

Обитаемость

Экипаж размещён в условиях повышенной комфортности. На лодке имеются салон для отдыха, спортивный зал, плавательный бассейн размером 4×2 м и глубиной 2 м, заполняемый пресной или солёной забортной водой с возможностью подогрева, солярий, обшитая дубовыми досками сауна, «живой уголок». Рядовой состав размещается в маломестных кубриках, командный состав — в двух- и четырёхместных каютах с умывальниками, телевизорами и системой кондиционирования. Есть две кают-компании: одна — для офицеров, другая — для мичманов и матросов. Субмарины типа «Акула» моряки называют «плавучим „Хилтоном“».

Регенерация среды

В 1984 году за участие в работах по созданию ТРПКСН пр. 941 «Акула» ФГУП «Специальное конструкторско-технологическое бюро по электрохимии с опытным заводом» (до 1969 года — Московский электролизный завод) награждено орденом Трудового Красного Знамени.

Вооружение

Основное вооружение — ракетный комплекс Д-19 с 20 трёхступенчатыми твердотопливными баллистическими ракетами Р-39 «Вариант». Эти ракеты обладают наибольшей стартовой массой (вместе с пусковым контейнером — 90 т) и длиной (17,1 м) из принятых на вооружение БРПЛ. Боевая дальность ракет — 8300 км, боевая часть — разделяющаяся: 10 боеголовок с индивидуальным наведением по 100 килотонн в тротиловом эквиваленте каждая. Из-за больших габаритов Р-39 лодки проекта «Акула» были единственными носителями этих ракет. Конструкция ракетного комплекса Д-19 испытывались на специально переоборудованной по проекту 619 дизельной субмарине БС-153, которая базировалась в Севастополе, но на ней смогли разместить только одну шахту для Р-39 и ограничились семью запусками бросковых макетов. Старт всего боекомплекта ракет «Акулы» может быть осуществлён одним залпом с малым интервалом между стартом отдельных ракет. Запуск возможен как из надводного, так и из подводного положений на глубинах до 55 м и без ограничений по погодным условиям. Благодаря амортизационной ракетно-стартовой системе АРСС старт ракеты осуществляется из сухой шахты с помощью порохового аккумулятора давления, что позволяет уменьшить интервал между запусками и уровень предстартового шума. Одна из особенностей комплекса — с помощью АРСС ракеты подвешиваются у горловины шахты. При проектировании предусматривалось размещение боекомплекта из 24 ракет, но, по решению главнокомандующего ВМФ СССР адмирала С. Г. Горшкова, их число было сокращено до 20.

В 1986 году было принято постановление правительства о разработке усовершенствованного варианта ракеты — Р-39УТТХ «Барк». В новой модификации планировалось увеличение дальности стрельбы до 10 000 км и реализация системы прохождения через лёд. Перевооружение ракетоносцев планировалось проводить до 2003 года — срока истечения гарантийного ресурса произведённых ракет Р-39. В 1998 году после третьего неудачного пуска Министерство обороны решило прекратить работы над готовым на 73 % комплексом. Разработать другую твердотопливную БРПЛ «Булава» поручили Московскому институту теплотехники, разработчику «сухопутной» МБР «Тополь-М». (см. ниже)

Кроме стратегического вооружения, на лодке установлено 6 торпедных аппаратов калибра 533 мм, предназначенных для стрельбы торпедами и ракето-торпедами, а также для постановки минных заграждений.

Противовоздушная оборона обеспечивается восемью комплектами ПЗРК «Игла-1».

Ракетоносцы проекта «Акула» оснащаются следующим радиоэлектронным вооружением:

• боевая информационно-управляющая система «Омнибус»;
• аналоговый гидроакустический комплекс «Скат-КС» (на ТК-208 в процессе среднего ремонта установлен цифровой «Скат-3»);
• гидроакустическая станция миноискания МГ-519 «Арфа»;
• эхоледомер МГ-518 «Север»;
• радиолокационный комплекс МРКП-58 «Буран»;
• навигационный комплекс «Симфония»;
• комплекс радиосвязи «Молния-Л1» с системой спутниковой связи «Цунами»;
• телевизионный комплекс МТК-100;
• две всплывающие антенны буйкового типа, позволяющие принимать радиосообщения, целеуказания и сигналы спутниковой навигации при нахождении на глубине до 150 м и подо льдами.

Сравнительная оценка

У ВМС США находится на вооружении только одна серия стратегических лодок — «Огайо», относящаяся к третьему поколению (построено 18, из них 4 впоследствии переоборудованы под крылатые ракеты «Томагавк»). Первые АПЛ этой серии вступали в строй одновременно с «Акулами». За счёт заложенной в «Огайо» возможности последовательной модернизации (в том числе и шахтами с запасом места и со сменными стаканами) на них используется один тип баллистических ракет — Trident II D-5 вместо первоначальных Trident I С-4. По количеству ракет и числу РГЧ «Огайо» превосходят и советские «Акулы», и российские «Бореи».

Следует отметить, что «Огайо», в отличие от российских подводных лодок, предназначены для боевых дежурств в открытом океане в сравнительно тёплых широтах, тогда как российские субмарины часто дежурят в Арктике, находясь при этом на относительном мелководье шельфа и вдобавок под слоем льда, что оказывает существенное влияние на конструкцию лодок. В частности, для «Акул» забортная температура выше +10 °C может послужить причиной существенных механических проблем. У подводников ВМС США плавание на мелководье подо льдами Арктики считается очень рискованным.

Предшественники «Акул» — подводные лодки проектов 667А, 670, 675 и их модификации, из-за повышенной шумности были прозваны американскими военными «ревущими коровами», районы их боевых дежурств находились у берегов США — в зоне действия мощных противолодочных соединений, к тому же им приходилось преодолевать противолодоч­ный рубеж НАТО между Гренландией, Исландией и Великобританией.

В СССР и России основную часть ядерной триады составляют наземные РВСН. По оценке генерал-лейтенанта РВСН Льва Волкова:

Не имеет смысла вложение средств в стационарные пусковые установки РВСН. При достигнутой точности на ракетах США «Трайдент-II» и «МХ» наши ракеты поражаются одним блоком с вероятностью, близкой к единице. Это значит, что стационарные ПУ усиливают лишь потенциал упреждающего удара и не могут служить надежным средством сдерживания.

После принятия в боевой состав ВМФ СССР подводных лодок стратегического назначения типа «Акула» США согласились с подписанием предложенного им договора ОСВ-2, также США выделили средства по программе «Совместного уменьшения угрозы» на утилизацию половины «Акул» с одновременным продлением срока службы их американских «ровесниц» до 2023—2026 годов.

3—4 декабря 1997 года в Баренцевом море при утилизации ракет по договору СНВ-I методом отстрела с борта АПЛ «Акула» произошёл инцидент. В то время, как с борта российского судна за отстрелом наблюдала делегация США, многоцелевая АПЛ типа «Лос-Анджелес» совершала манёвры около АПЛ «Акула», приближаясь на расстояние до 4 км. Лодка ВМС США покинула район стрельб после предупредительного подрыва двух глубинных бомб.

Начальник оперативного Управления Северного флота В. Лебедько в 1982 году после перехода на ТК-208 так охарактеризовал «Акулу»:

Если эту лодку выставить в Москве где-нибудь рядом с Царь-Пушкой, то, смотря на неё, человечество осознанно и добровольно навсегда откажется вести какие-либо войны.

Цитата из новостного выпуска ЦКБ МТ «Рубин» по случаю 25-летия вступления в строй первого тяжёлого крейсера:

Вступление в строй ВМФ СССР тяжёлых атомных подводных крейсеров стратегического назначения во многом предопределило завершение мирового политического противостояния и прекращение холодной войны на море.

	941 «Акула»	«Огайо»	667БДРМ «Дельфин»	«Вэнгард»	«Триумфан»	955 «Борей»
Внешний вид
Годы постройки	1976—1989	1976—1997	1981—1992	1986—2001	1989—2009	1996—2020 (план)
Годы службы	1981—н.в.	1981—н.в.	1984—н.в.	1993—н.в.	1997—н.в.	2013—н.в.
Построено	6 (1 в строю, 2 в резерве ВМФ)	18 (12 в строю)	7 (5 в строю, 2 в ремонте)	4	4	3 (3 в строю, 8 планируется)
Водоизмещение (т)надводное подводное	23 200 48 000	16 746 18 750	11 740 18 200	15 130 15 900	12 640 14 335	14 720 24 000
Число ракет	20 Р-39(«Булава» по проекту 941УМ)	24 Трайдент II	16 Р-29РМУ2	16 Трайдент II	16 М45	16 «Булава»
Забрасываемый вес (кг) · дальность (км)	1150 · 9300	2800 · 7400 ? · 11300	2800 · 8300 ? · 11547	2800 · 7400 ? · 11300	? · 6000	1150 · 9300

Представители

Первая лодка этого типа, ТК-208, была заложена на предприятии «Севмаш» в июне 1976 года и вступила в строй в декабре 1981 года, практически одновременно с аналогичной ПЛАРБ ВМС США типа «Огайо». Первоначально планировалось построить 7 лодок этого проекта, однако по договору ОСВ-1 серию ограничили шестью кораблями (седьмой корабль серии — ТК-210 был разобран на стапеле).

Название	Зав. №	Закладка	Спуск на воду	Ввод в строй	Текущий статус
ТК-208 «Дмитрий Донской»	711	17.06.1976	23.09.1980	12.12.1981 26.07.2002	Модернизирован по проекту 941УМ. Переоборудован под новую БРПЛ «Булава».
ТК-202	712	22.04.1978 (01.10.1980)	23.09.1982 (24.06.1982)	28.12.1983	В 2005 году разделан на металл при финансовой поддержке США.
ТК-12 «Симбирск»	713	19.04.1980	17.12.1983	26.12.1984 15.01.1985	В 1998 году исключён из состава ВМФ. 26.07.2005 доставлен в Северодвинск для утилизации в рамках российско-американской программы «Совместного уменьшения угрозы». Утилизирована.
ТК-13	724	23.02.1982 (05.01.1984)	30.04.1985	26.12.1985 (30.12.1985)	15.06.2007 американской стороной подписан контракт на утилизацию. 03.07.2008 в док-камере на «Звёздочке» была начата утилизация. В мае 2009 года разделан на металл. В августе 2009 года шестиотсечный блок с реакторами переведен из Северодвинска на Кольский полуостров в губу Сайда для долговременного хранения.
ТК-17 «Архангельск»	725	24.02.1985	08.1986	06.11.1987	Из-за отсутствия боекомплекта в 2006 году выведен в резерв. Решается вопрос об утилизации. По состоянию на 18.03.2015 принято решение об утилизации
ТК-20 «Северсталь»	727	06.01.1987	07.1988	04.09.1989	Из-за отсутствия боекомплекта в 2004 году выведен в резерв. Решается вопрос об утилизации. По состоянию на 18.03.2015 принято решение об утилизации
ТК-210	728	-	-	-	Не закладывался. Готовились корпусные конструкции. Разобраны в 1990 году.

Все 6 построенных ТРПКСН базировались на Северном флоте в Западной Лице (губа Нерпичья) в 45 км от границы с Норвегией.

Утилизация

В соответствии с договором об ограничении стратегических вооружений ОСВ-2, а также ввиду отсутствия средств на поддержание лодок в боеспособном состоянии (на один тяжёлый крейсер — 300 млн рублей в год, на 667БДРМ — 180 млн руб) и в связи с прекращением производства ракет Р-39, являющихся основным вооружением «Акул», было принято решение утилизировать три из шести построенных кораблей проекта, а седьмой корабль, ТК-210, не достраивать вовсе. В качестве одного из вариантов мирного применения этих гигантских субмарин рассматривалось переоборудование их в подводные транспорты для снабжения Норильска или в танкеры, однако эти проекты реализованы не были.

Процесс утилизации проходил следующим образом: из двух реакторов выгружалось отработавшее ядерное топливо, затем демонтировалось оборудование. После этого лодка переводилась в сухой док, где из неё, вместе со смежными, вырезались объединённые в блок реакторные отсеки, которые затем герметизировались. После этого они спускались на воду и переводились в пункт длительного хранения в губе Сайда в Мурманской области. Водоизмещение блока — более 8000 тонн, для транспортировки он оборудовался буксирными и аварийными устройствами, а также сигнальными огнями.

Стоимость утилизации одного крейсера составляла около $10 млн, из них $2 млн выделялось из бюджета России, остальное — средства, предоставленные США и Канадой.

ТК-202

В 1996 году крейсер выведен из боевого состава ВМФ в резерв, в 1997 году планировалась перегрузка активных зон реакторов. В 1999 году отправлен в Северодвинск на утилизацию. В 2003 году выгружено отработавшее ядерное топливо. Трехмесячная выгрузка стала «горячим испытанием» для нового комплекса береговой базы выгрузки завода «Звёздочка». Ранее подобные операции проводили военные, и топливо с АПЛ сначала попадало на плавтехбазу класса «Малина». 2005 году — разрезан корпус и спущен на воду реакторный блок. 2 августа 2007 года реакторный блок двумя буксирами: «Евгений Егоров» и «Константин Коробцов» — был отправлен в пункт длительного хранения, расположенный в губе Сайда.

ТК-12

В 1997 году корабль был исключён из состава ВМФ. В ноябре 2001 года исключёному из состава ВМФ крейсеру планировалось присвоить имя «Симбирск», планировалось взятие шефства администрацией города Ульяновска. В 2004 году с министерством обороны США заключён контракт на утилизацию ТК-12.

13 июля 2005 года корабль был доставлен в Северодвинск для утилизации в рамках российско-американской программы «Совместное уменьшение угрозы», предусматривающей содействие странам бывшего СССР в уничтожении оружия массового поражения по договору СНВ-I и также известной как «инициатива Нанна — Лугара». В Северодвинске 23 августа состоялась официальная передача гражданскому экипажу Севмаша. Для выгрузки отработавшего топлива были восстановлены системы живучести корабля.

В апреле 2006 года начата, а 23 июня того же года успешно завершена выгрузка отработавшего ядерного топлива из обоих реакторов. 21 ноября 2006 года корабль был заведён в док-камеру ФГУАП «Звёздочка» для окончательной разделки.

30 августа 2007 года на судоверфи «Звёздочка», во время работ по разрезке корпуса в носовой части, произошло возгорание изоляции. По словам представителя пресс-службы: площадь возгорания составила 15 м². На тушение потребовалось 6 минут. Люди и техника не пострадали. Последствия происшествия были устранены в течение получаса. Возникновение было связано с технологическими особенностями: разделка ведётся огненной резкой, а полная очистка от изоляционных материалов в труднодоступных местах «нереальна».

ТК-13

В 1997 году крейсер выведен из боевого состава ВМФ в резерв, в 1998 году исключён из состава ВМФ. 15 июня 2007 года подписан контракт на утилизацию на ФГУП «Звёздочка». 21 июля 2007 года крейсер прибыл на завод для утилизации. 4 июля 2008 года поставлен в док-камеру завода «Звёздочка» для утилизации. Утилизация проведена в рамках программы Глобального партнёрства, на средства США и Канады.

Современный статус

По состоянию на 2013 год из 6 построенных при СССР кораблей 3 корабля проекта 941 утилизированы, 2 корабля находятся в резерве, и один модернизирован по проекту 941УМ.

В связи с хроническим отсутствием финансирования, в 1990-е годы планировался вывод из строя всех единиц, однако, с появлением финансовых возможностей и пересмотром военной доктрины оставшиеся корабли (ТК-17 «Архангельск» и ТК-20 «Северсталь») прошли поддерживающий ремонт в 1999—2002 годах. ТК-208 «Дмитрий Донской» прошёл капитальный ремонт и модернизацию по проекту 941УМ в 1990—2002 годах и с декабря 2003 года используется в рамках программы испытаний новейшей российской БРПЛ «Булава». При испытании «Булавы» было принято решение отказаться от ранее используемой процедуры испытаний:

1. броски с погружаемого стенда в Балаклаве,
2. броски со специально переоборудованной опытной подводной лодки
3. на следующем этапе — серия пусков с наземного стенда
4. только после успешных пусков с наземного стенда ракета допускалась до летных испытаний с подводной лодки — её штатного носителя

Для бросковых и пусковых испытаний использовался модернизированный ТК-208 «Дмитрий Донской». Генеральный конструктор С. Н. Ковалёв так объясняет принятое решение:

Сегодня Балаклавы у нас уже нет. Опытную подводную лодку строить дорого. Наземный стенд под Северодвинском не в лучшем состоянии. И под новый ракетный комплекс его надо приспосабливать, отстраивать заново. Поэтому с нашей подачи было принято довольно смелое – с точки зрения конструкторов – оправданное решение: все испытания баллистической ракеты (БР) «Булава» проводить с переоборудованной головной подводной лодки проекта 941У «Тайфун».

18-я дивизия подводных лодок, в которую входили все «Акулы», была сокращена. По состоянию на февраль 2008 года в её состав входили, находящиеся в резерве после выработки рабочего ресурса ракет «главного калибра», ТК-17 «Архангельск» (последнее боевое дежурство — с октября 2004 года по январь 2005 года) и ТК-20 «Северсталь» (последнее боевое дежурство — 2002 год), а также переоборудованный под « Булаву» К-208 «Дмитрий Донской». ТК-17 «Архангельск» и ТК-20 «Северсталь» более трёх лет находились в ожидании решения на утилизацию или перевооружение на новые БРПЛ, пока в августе 2007 года главком ВМФ адмирал флота В. В. Масорин не сообщил, что до 2015 года не предусматривается модернизация АПЛ «Акула» под ракетный комплекс «Булава-М».

7 мая 2010 года главнокомандующий ВМФ Владимир Высоцкий заявил, что две атомные подлодки проекта «Акула» будут находиться в составе российского военно-морского флота до 2019 года в боевом состоянии. В то же время пока ещё не принято решение о судьбе подводных лодок, в частности, не решен вопрос о сроках возможной модернизации. Однако модернизационные возможности у подводных лодок этого типа очень большие — отметил Высоцкий.

Рассматривается вариант переоборудования их для размещения крылатых ракет по аналогии с перевооружением ВМС США подводных лодок типа «Огайо».

28 сентября 2011 года было опубликовано заявление Министерства обороны Российской Федерации, в соответствии с которым, «Тайфуны», как не укладывающиеся в договорные лимиты СНВ-3 и избыточно дорогие в сравнении с новыми ракетоносцами класса «Борей», планируется списать и разделать на металл до 2014 года. Варианты переоборудования трёх оставшихся кораблей в транспортные подлодки по проекту ЦКБМТ «Рубин» или подлодки-арсеналы крылатых ракет отвергнуты по причине чрезмерной дороговизны работ и эксплуатации..

На совещании в Северодвинске вице-премьер России Дмитрий Рогозин сообщил что Россия решила временно отказаться от утилизации стратегических АПЛ третьего поколения, находящихся сейчас на вооружении ВМФ. В результате срок годности лодок продлится до 30-35 лет вместо нынешних 25. Модернизация затронет стратегические АПЛ типа «Акула», где каждые 7 лет будет меняться электронная начинка и вооружение.

В феврале 2012 года в СМИ появилась информация, что основное вооружение АПЛ типа «Акула», ракеты РСМ-52, были утилизированы не полностью, и до 2020 года возможен ввод в строй лодок «Северсталь» и «Архангельск» со стандартным вооружением на борту.

В марте 2012 года появилась информация из источников министерства обороны РФ, что стратегические атомные подводные лодки проекта 941 «Акула» не будут модернизировать по финансовым соображениям. По словам источника, глубокая модернизация одной «Акулы» сопоставима по стоимости со строительством двух новых подводных лодок проекта 955 «Борей». Подводные крейсера ТК-17 «Архангельск» и ТК-20 «Северсталь» не будут модернизироваться в свете недавно принятого решения, ТК-208 «Дмитрий Донской» продолжит применяться в качестве испытательной платформы для систем вооружения и гидроакустических комплексов до 2019 г.

Литература

• Шунков В. Н. Подводные лодки. Поппури, Минск, 2004
• Скляров А. И. [www.nkj.ru/archive/articles/10854/ Подводный ледокол стратегического назначения] // Наука и жизнь. — 1998. — № 7.
• Скляров А. И. [www.nkj.ru/archive/articles/10976/ Подводный ледокол стратегического назначения] // Наука и жизнь. — 1998. — № 8.
• Тарас А. Е. Атомный подводный флот 1955—2005. — М., Мн.: АСТ: Харвест, 2006. — 216 с. — ISBN 985-13-8436-4.

Ссылки

• [www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/45-92/nbrs/941/list.htm «Проект 941 „Акула“», deepstorm.ru]
• [vs.milrf.ru/armament/marine/pl_akula.htm «Тяжелый атомный подводный крейсер пр.941 „Акула“, Typhoon», vs.milrf.ru]

Фото и видео

• [video.rutube.ru/1742be41a27e47e34c46f556f595ef62 rutube.ru]
• [sonicbomb.com/modules.php?name=Downloads&d_op=getit&lid=259 Видео, sonicbomb.com]
• [www.milrus.com/vmf/941.shtml Тяжелый ракетный подводный крейсер стратегического назначения проекта 941 «Акула». Фотографии, milrus.com]
• [legion.wplus.net/guide/navy/pl/rk/941_nb.shtml Проект 941. Фотографии, legion.wplus.net]
• 69°26′02″ с. ш. 32°21′16″ в. д.69.43389° с. ш. 32.35444° в. д. / 69.43389; 32.35444    — изображение корабля из космоса на GoogleEarth.
•  [youtube.com/watch?v=gwDLu6uyngc документальный фильм «Русская „Акула“» / Виталий Федько, Людмила Лазарук. Производство Корона-фильм, 2002]

Отрывок, характеризующий Подводные лодки проекта 941 «Акула»

– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.