Подводные лодки типа «Калев»
| ДПЛ типа «Калев» | ||
|---|---|---|
| Kalev class | ||
| ||
| «Калев» и «Лембит» у пирса | ||
| Основные характеристики | ||
| Тип корабля | подводный минный заградитель | |
| Скорость (надводная) | 13,5 узлов | |
| Скорость (подводная) | 8,5 узлов | |
| Рабочая глубина погружения | 70 м | |
| Предельная глубина погружения | 90 м | |
| Автономность плавания | 20 суток | |
| Экипаж | 38 человек | |
| Размеры | ||
| Водоизмещение надводное | 665 т | |
| Водоизмещение подводное | 853,4 т | |
| Длина наибольшая (по КВЛ) | 59,5 м | |
| Ширина корпуса наиб. | 7,24 м | |
| Средняя осадка (по КВЛ) | 3,5 м | |
| Вооружение | ||
| Торпедно- минное вооружение |
4 носовых ТА x 533 мм, 8 торпед, 20 мин | |
| ПВО | автоматическое орудие «Бофорс» калибра 40 мм, пулемёт «Льюис» | |
Подводные лодки типа «Ка́лев» — серия из двух подводных минных заградителей, построенных в Великобритании для ВМС Эстонии в 1935—1936 годах. Вскоре после вхождения Эстонии в СССР субмарины были зачислены в состав Балтийского флота. Лодки типа «Калев» принимали активное участие в Великой Отечественной войне, совершив 9 походов и выставив более сотни мин.
Содержание
История создания
В конце декабря 1918 года миноносцы Советского Балтийского флота «Спартак» и «Автроил» были захвачены английскими кораблями неподалёку от Ревеля. Их доставили в Таллин и передали Эстонии. Под именами «Леннук» и «Вамбола» они прослужили в эстонском флоте несколько лет, после чего устаревшие миноносцы были проданы Перу, а полученные деньги были потрачены на постройку двух современных подводных лодок. Вырученных денег не хватало, поэтому недостающая сумма была выделена из государственного бюджета, причём эти дополнительные расходы были компенсированы путём введения специального налога. Заказ выполнила английская фирма «Виккерс-Армстронг». Лодки были построены в городе Барроу-ин-Фернесс, графство Камбрия, Великобритания. Строительство было начато в мае 1935 года, а 7 июля 1936 года обе лодки были спущены на воду и, после достройки, переданы Эстонии.
Представители
| Название | Фотография | Заложена | Спуск на воду | Окончание службы |
|---|---|---|---|---|
| «Калев» | 
|
май 1935 | 7 июля 1936 | Погиб на мине 1 ноября 1941 |
| «Лембит» | 
|
с 1979 музейный корабль в Таллине |
Конструкция
Лодки были построены в Великобритании и являлись вариацией британского класса «S». Они сильно отличались по конструкции и характеристикам от советских проектов того периода. Меньшие по сравнению с советскими проектами максимальная глубина погружения (70 метров) и автономность (20 суток) компенсировались развитой системой гидравлики, упрощавшей управление. Имея среднее для того времени водоизмещение и вооружение, лодки были отнесены к классу кораблей второго ранга.
Корпус
Подводные лодки типа «Калев» были выполнены по полуторакорпусной конструкции, с большими булями в средней части. Лодки имели специальный ледовый пояс обшивки, а форштевень был выполнен из литой стальной конструкции, что позволяло лодкам уверенно плавать среди льдов в надводном положении. Надводное нормальное водоизмещение кораблей составляло 665,5 т, подводное — 853,4 т.
Корпус лодки делился переборками на пять отсеков:
- 1 отсек — торпедный и жилой.
- 2 отсек — офицерская кают-компания, койки офицеров, каюта командира, аккумуляторы.
- 3 отсек — центральный пост управления, радиорубка, гидроакустическое оборудование, камбуз, несколько коек, аккумуляторы.
- 4 отсек — ходовые дизели и электромоторы.
- 5 отсек — механизмы управления рулями и другие агрегаты, жилое помещения для старшин групп.
В первом и пятом отсеках имелись специальные люки для аварийного выхода из лодки. При невозможности всплытия корабля могло быть использовано крайняя мера, возможная в Советском флоте того времени только на лодках типа «Калев»: сброс аварийного киля, при котором лодка сильно облегчалась. После сброса аварийного киля корабль всплывает, но лишается возможности подводного плавания. До применения этого средства на практике дело не дошло.
Вооружение
Лодки типа «Калев» являлись торпедно-минными. Торпедное вооружение включало четыре носовых торпедных аппарата калибра 533 мм (17″) с торпедами в аппаратах, и четыре запасные торпеды к ним. Минное вооружение состояло из двадцати морских якорных мин английского образца, размещённых в минных шахтах, находящихся в булях. С каждого борта размещалось по пять шахт вместимостью по две мины. Конструкция минного устройства позволяла выставлять мины и из надводного, и из подводного положения. Для противовоздушной обороны каждая лодка имела расположенную в специальной герметичной шахте автоматическую пушку системы «Бофорс» калибра 40 мм. Перед стрельбой пушка поднималась из шахты на специальной платформе. Для подготовки к стрельбе требовалось не более 90 секунд. Также на лодках имелось по одному пулемёту типа «Льюис» калибра .303 (7,7 мм).
История службы
В мае 1937 года оба корабля вошли в состав ВМС Эстонии, получив имена «Ка́лев», в честь великана — персонажа эстонских легенд, и «Лембит», по имени древнего национального героя, старейшины земли Сакала, возглавившего борьбу народа эстов против тевтонских феодалов во время их вторжения в Эстонию в XIII веке.
19 августа 1940 года на лодках были подняты советские военно-морские флаги: «Калев» и «Лембит» вошли в состав Балтийского флота. Их имена, напоминающие о прошлом и дорогие эстонскому народу, были сохранены.
Во время войны судьбы двух лодок сложились по-разному:
- «Калев» совершил два боевых похода и выполнил одну постановку в 10 мин, после чего при выполнении спецоперации пропал без вести в октябре 1941 года. По некоторым источникам, на его минах подорвались два судна. Сам «Калев» считается погибшим на мине в районе острова Прангли.
- «Лембит» за годы войны совершил семь боевых походов, пять минных постановок (100 мин), потопив, по разным оценкам, от 4 до 21 судов и кораблей. После войны с 1946 года служил в качестве учебной подлодки, потом, с 1955 года — в качестве учебно-тренировочной станции. С 1957 по 1979 год лодка была в аренде у завода «Красное Сормово» в Горьком. 28 августа 1979 года «Лембит» перевели в Таллин, и после ремонта, 5 августа 1985 года лодка была установлена в качестве музея-мемориала в Пирита (Таллин).
Напишите отзыв о статье "Подводные лодки типа «Калев»"
Литература
- Алексей Матиясевич. В глубинах Балтики. 21 подводная победа. — переиздание книги «По морским дорогам». — М.: Яуза, Эксмо, 2007. — С. 108-112. — 320 с. — ISBN 978-5-699-23856-9.
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Подводные лодки типа «Калев» - [www.town.ural.ru/ship/ship/kalev.php3 Калев] и [www.town.ural.ru/ship/ship/lembit.php3 Лембит] на сайте www.town.ural.ru
- [www.dockmuseum.org.uk/archive/browser.asp?deepcriteria=Kalev&searchtype=1 The Vickers Photographic Archive] (поиск по Kalev)
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Подводные лодки типа «Калев»
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
