Подводные лодки типа «Рокен»
Подводные лодки типа «Рокен» (фр. Classe Requin) — крейсерские подводные лодки французского флота, построенные в 20-е годы XX века. Первые океанские лодки межвоенного периода, предназначенные для службы в колониях, действий на коммуникациях и разведки. По французской классификации являлись подводными лодками 1-го класса (водоизмещением свыше 1000 тонн). Всего построили 9 субмарин этого типа по программам 1922 (6 единиц) и 1925 (3 единицы) годов.
Конструкция и вооружение
При проектировании использовался опыт изучения германских субмарин U-119 и U-139, полученных Францией по репарациям после Первой мировой войны. Лодки имели двухкорпусную конструкцию и могли погружаться на глубину до 80 метров. Недостатками этих лодок являлись плохая управляемость и низкая скорость в надводном положении. В 1935—1937 годах все лодки прошли модернизацию, связанную с переделкой энергетической установки, в результате надводная скорость возросла с 15 до 18,5 узлов.
Вооружение лодок было представлено десятью 550-мм ТА, шесть из которых располагались в пределах прочного корпуса (4 носовых, 2 кормовых), а четыре — в двухтрубных поворотных торпедных установках размещенных перед рубкой и за ней. 100-мм артиллерийское орудие было размещено на палубе перед рубкой.
Служба
Из девяти лодок этого типа восемь были уничтожены в ходе войны, они участвовали в боевых действиях как на стороне союзников так и на стороне стран Оси.
Список подводных лодок
| Подводная лодка | Верфь[1] | Спущена на воду | Начало службы | Конец службы |
|---|---|---|---|---|
| Рокен (Акула) (фр. Requin) | АC | 19.07.1924 | 28.05.1926 | захвачена немцами в Бизерте, передана итальянцам, получила номер FR-113, но в строй не вводилась, взорвана 9.09.1943 |
| Суфлёр (Афалина) (фр. Souffleur) | АC | 1.10.1924 | 10.08.1926 | потоплена 25.06.1941 в районе Бейрута британской подводной лодкой «Партиэн» |
| Морс (Морж) (фр. Morse) | АC | 9.05.1925 | 10.02.1928 | погибла 15.06.1940 на мине у Сфакса, по итальянской версии потоплена подводной лодкой «Дарбо» |
| Нарваль (Нарвал) (фр. Narval) | АC | 9.05.1925 | 23.07.1926 | после заключения перемирия 26.06.1940 перешла на Мальту и присоединилась к союзникам, погибла 15-19.12.1940 на мине у побережья Туниса, или потоплена итальянским эсминцем «Куртатоне», или потоплена 7.01.1941 итальянским миноносцем «Клио» |
| Марсуэн (Морская свинья) (фр. Marsouin) | АB | 27.12.1924 | 7.09.1927 | ушла из Тулона в Алжир и присоединилась к союзникам, в начале 1944 выведена в резерв, отправлена на слом в 1946 |
| Дуфэн (Дельфин-белобочка) (фр. Dauphin) | АT | 2.04.1925 | 22.11.1927 | захвачена немцами в Бизерте, передана итальянцам, получила номер FR-115, но в строй не вводилась, взорвана 15.09.1943 |
| Кайман (Кайман) (фр. Caiman) | АC | 3.03.1927 | 7.02.1928 | затоплена в Тулоне, позднее поднята и вновь потоплена союзной авиацией 11.03.1944 |
| Фок (Тюлень) (фр. Phoque) | АB | 16.3.1926 | 7.05.1928 | захвачена немцами в Бизерте, передана итальянцам, получила номер FR-111, введена в строй, потоплена 28.02.1943 союзной авиацией у Сиракуз (Сицилия) |
| Эспадон (Меч-рыба) (фр. Espadon) | АT | 28.05.1926 | 16.12.1927 | захвачена немцами в Бизерте, передана итальянцам, получила номер FR-114, но в строй не вводилась, взорвана 13.09.1943 |
Напишите отзыв о статье "Подводные лодки типа «Рокен»"
Примечания
Литература
- Дашьян А. В., Патянин С. В., Митюков Н. В., Барабанов М. С. Флоты Второй Мировой. — М.: Яуза; Коллекция; Эксмо, 2009. — 608 с. — 2500 экз. — ISBN 978-5-699-33872-6.
- Тарас А.Е. Подводные лодки Второй мировой войны. — Харвест, 2004. — 480 с. — ISBN 985-13-2147-8.
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Это заготовка статьи о подводных лодках. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Подводные лодки типа «Рокен»
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
