Подводные лодки типа Т (Великобритания)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Подводные лодки типа Т»)
Перейти к: навигация, поиск
<th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">История корабля</th> <th colspan="3" align="center" style="color: white; height: 20px; background: navy;font-size: 110%;">Силовая установка</th> </tr><tr> <td colspan="3"> Дизель-электрическая
  • 2 дизеля по 2500 л. с.
  • 2 электромотора по 1450 л. с.
  • 2 гребных вала</td>
<th colspan="3" align="center" style="height: 20px; background: navy;font-size: 90%;"> Категория на Викискладе</th>
ДПЛ типа «Т» / «Тритон»
T / Triton class
Государство флага Великобритания
Нидерланды
Израиль
Основные характеристики
Тип корабля Большая ДПЛ
Обозначение проекта «Т» / «Тритон»
Скорость (надводная) 15,25 узла
Скорость (подводная) 8,75 узлов
Рабочая глубина погружения 91 м (со сварным корпусом 106 м)[1]
Автономность плавания Дальность плавания: 8000 миль 10-узловым ходом (HMS Torbay и HMS Trident: 11000 миль 10-узловым ходом)[1]
Экипаж 59 человек (I); 61 (II и III)[2]
Размеры
Водоизмещение надводное 1290 т (I); 1327 (II и III)[1]
Водоизмещение подводное 1595 т (I); 1571 (II и III)[1]
Длина наибольшая (по КВЛ) 83,5 м (HMS Triton: 84,4)[1]
Ширина корпуса наиб. 7,9 м (I); 8,1 (II и III)[1]
Средняя осадка (по КВЛ) 4,4 м
Вооружение
Артиллерия 102-мм палубное орудие, 3 зенитных пулемета (I и II); плюс 20-мм автомат (III)[2]
Торпедно-
минное вооружение
6 внутренних ТА и 4 наружных ТА, все направлены вперёд, 6 запасных торпед (I);

6 носовых, 1 кормовой внутренний ТА; 2 носовых наружных ТА; 2 наружных ТА в районе рубки (направлены в корму), 6 запасных торпед (II, III)[1]

Подводные лодки типа Т (Великобритания)Подводные лодки типа Т (Великобритания)

Подводные лодки класса T (или класс Тритон) — серия подводных лодок КВМФ Великобритании. Класс Т был разработан в 1930-х годах, всего было построено 53 субмарины, все они приняли активное участие во Второй мировой войне. После войны часть подлодок пустили на слом, остальные неоднократно усовершенствовались и находились в строю до конца 1960-х годов.





История создания

Первой субмариной, разработанной в Соединенном Королевстве после Первой мировой войны стала HMS Oberon, спущенная на воду в 1926 году. Она послужила основой и для постройки еще 18 субмарин классов O, P и R, во многом повторивших конструкцию первой и имевших схожие же недостатки. Сама HMS Oberon получила уничижительное прозвище «электромеханическая чудовищность» (Electro-Mechanical Monstrosity).

Проектирование лодок класса Т, предназначенных для замены подводных лодок классов O, P и R, началось в 1934 году и велось с ограничениями, наложенными Лондонским морским соглашением 1930 года: водоизмещение британского подводного флота ограничивалось значением в 52 700 тонн, водоизмещение одной лодки — не более 2000 тонн, артиллерийское вооружение калибра не более 130 мм. Лодки проекта «Repeat P[3]» должны были быть способны вести боевые действия против Японии в условиях отсутствия поддержки надводных кораблей КВМФ. Основным считалось уничтожение боевых кораблей. Для этого требовался проект большой подводной лодки с максимальным числом торпед в залпе, поэтому окончательный проект представлял субмарину с полным водоизмещением более 1500 тонн, с 10 торпедными аппаратами (6 носовых встроенных и 4 внешних, направленных в нос) и с рабочей глубиной погружения в 300 футов (около 90 метров). Проект был завершён в 1935 году, а 24 июня было принято решение об окончательном именовании типа — Т, соответственно все подводные лодки этого класса получали имена, начинающиеся с Т.

Лодки типа Т имели полуторакорпусную конструкцию с развитой надстройкой. Прочный корпус делился на 6 отсеков и одну выгородку. В традиционной британской манере, многие передовые решения были отставлены в пользу более традиционных и освоенных, в расчете что подготовка экипажей возместит конструктивные недостатки. Так, корпуса почти всех лодок были клепаные, что снижало рабочую глубину. Аккумуляторные батареи размещались в двух соседних отсеках (III и IV) что снижало живучесть; от их разнесения отказались для упрощения электрической системы. Ограждение горизонтальных рулей отсутствовало, а ограждение вертикального руля и ГАС было тросовым. Однако лодки получили такие новшества, как гирокомпас, гидроакустическую станцию ASDIC, прибор торпедной стрельбы и систему беспузырной стрельбы.

История строительства

Головная лодка проекта, HMS Triton, была заказана 5 марта 1936 года и вышла на ходовые испытания в 1938 году. Всего было построено 53 субмарины, обычно разделяемые на три группы по важным особенностям конструкции. В то же время, незначительные изменения вносились и в пределах отдельных групп, совершенствуя конструкцию от лодки к лодке. 15 лодок первой группы были построены в 1936—1938 годах; семь лодок второй группы — в соответствии с экстренной программой строительства 1939 года; усовершенствованная третья группа была заказана в 1940—1942 годах. После окончания войны строительство было прекращено, поэтому из 25 последних заказанных лодок в строй вступили только пять, ещё две были спущены на воду но не достраивались (Thor и Tiara); последние семь заказаны и отменены (Theban (P341), Talent (P343), Threat (P344), P345, P346, P347 и P348).

История службы

Подводные лодки класса Т служили на всех театрах военных действий Второй мировой войны. Примерно четверть лодок была потеряна.

Странная война

В первые месяцы войны как британские, так и немецкие лодки приняли роли, во многом схожие с 1918 годом. Британские развертывались преимущественно против боевых кораблей. В штабах считали, что их главной задачей будет разведка в интересах Флота метрополии, и донесение о любых необычных действиях крупных немецких кораблей. Это было особенно важно потому, что тогдашние самолеты базовой патрульной авиации типа Anson не имели дальности для действий у берегов Норвегии.

Главной заботой была возможность потерь от огня своих сил. Эта проблема сохранялась всю войну, а 10 сентября 1939 выступила особо: HMS Triton трехторпедным залпом потопил подводную лодку HMS Oxley. Находясь в дозоре (хотя и в стороне от назначенного района), Triton обнаружил лодку в надводном положении и дал запрос световым кодом. Не получив удовлетворительного ответа, командир заключил, что перед ним противник. На самом деле Oxley только что вышла из резерва, и её подготовка к боевым условиям была очевидно недостаточна.

Атаки самолетов Берегового командования тоже беспокоили лодки. Несмотря на запретные для бомбометания зоны вдоль маршрутов перехода и на сопровождение выходящих и возвращающихся лодок, инциденты случались. В основном виновата была плохая навигация с обеих сторон, но было и нежелание подводников использовать сигнальные ракеты для опознавания, из опасения привлечь авиацию противника.

В декабре HMS Triumph чудом уцелел после подрыва на мине к северу от объявленной немцами зоны. Носовая оконечность была оторвана полностью, но задние крышки торпедных аппаратов выдержали. Легенда гласит, что один матрос так и проспал весь инцидент в I отсеке.[1]

В январе 1940 года командование подводными лодками принял уже тогда легендарный вице-адмирал Макс Хортон. Его прибытие совпало с первыми тремя потерями.[4] Все они произошли на мелководье в Гельголандской бухте. В результате районы патрулирования лодок были отодвинуты мористее.

Норвежская кампания

Хортон предвидел немецкое вторжение в Норвегию, хотя и по причинам, отличным от истинных. Поэтому HMS Narwhal выставил первое минное заграждение в Скагерраке, а патрули там были усилены.

8 апреля бо́льшая часть немецкого флота вторжения прошла Скагеррак незамеченной британскими лодками. Она была позже обнаружена Береговым командованием, но к тому времени как Королевский флот был приведен в готовность, немецкие войска уже высадились. Тем не менее, HMS Trident и польская лодка Orzeł потопили по транспорту, следуя призовым правилам. HMS Triton атаковал группу во главе с крейсером «Блюхер» с большой дистанции и промахнулся.

Через день (10 апреля) HMS Thistle был потоплен немецкой лодкой в районе Ставангера. Но в тот же день HMS Truant обнаружил у Кристианстада легкий крейсер «Карлсруэ». Предусмотрительно выстрелив все 10 торпед со средней дистанции, Truant добился двух попаданий и потопил крейсер. Наконец получив сведения о вторжении, Военный Кабинет разрешил неограниченную подводную войну в Скагерраке. В тот же день HMS Tarpon был потоплен контратакой немецких кораблей сопровождения.

Несмотря на все усилия, 12 апреля «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Хиппер» необнаруженными прошли барьер из 17 лодок (всех типов) и вернулись в Вильгельмсхафен.

Сопротивление вторжению стоило Британии пяти лодок, в том числе Thistle и Tarpon типа Т. Лодки показали, что являются единственным родом сил, способным действовать в условиях господства немецкой авиации. Был потоплен крупный корабль; умеренные успехи дала война против транспортов. Тем не менее, флот не смог предотвратить вторжение.

Во время Норвежской кампании концентрация британских лодок в своих водах была наивысшей. 10 мая главное направление войны переместилось во Францию и Бельгию. Но лодки действовали у берегов Норвегии до конца августа. Когда немцы перешли к нападениям на торговые суда в Атлантике, соответственно выросло число их лодок на переходе Северным морем. Но атаки британских лодок в тот период были безуспешны. В этом смысле повезло HMS Truant: 1 августа HMS Clyde произвела четырёхторпедный залп по «вражеской» субмарине — безуспешно. Впоследствии выяснилось, что это был Truant.

Средиземное море[1]

К началу войны Британия имела на Средиземном море только 2 лодки типа O. В 1940 году, когда в отношениях с Италией возникла напряженность, туда были переведены еще 8 лодок (типа O и P), плюс два подводных минных заградителя. Также с Дальнего Востока была переведена плавбаза HMS Medway. Созданная таким образом 1-я флотилия подводных лодок базировалась на Александрию, а частью на Мальту (6 лодок, включая оба заградителя).

Королевский флот имел тройной перевес над итальянским, но был рассредоточен по всему миру. На Средиземном море англо-французские силы имели превосходство в западной и восточной частях, а Италия — в центральном Средиземноморье (благодаря поддержке авиации). Её стратегией стало удержание локального превосходства: она не выигрывала от наступательной стратегии, так как не могла восполнить потери, в то время как Британия, хотя бы теоретически, могла перебрасывать силы с других театров. Вскоре после объявления войны Италией 10 июня 1940, 45 из 46 французских лодок в восточном Средиземноморье сдались. Британия осталась практически одна.

18 июля Адмиралтейство объявило зону неограниченной подводной войны шириной в 30 миль от итальянского побережья. Это уже позволяло атаковать конвои в Ливию.

Субмарины класса Т оказались относительно уязвимы в Средиземноморье, где из-за своих больших размеров они легче обнаруживались самолётами в прозрачной воде. Кроме того, в 1940 свободное использование ими радио в относительно тесном море облегчало итальянским кораблям поиск по пеленгам. С 1941 года основные потери уже были от мин. Сказалось и отсутствие реалистичной боевой подготовки у лодок, переброшенных с Тихого и Индийского океана. На остальных театрах они добились бо́льших успехов.

1940 год на Средиземном море можно охарактеризовать как в целом безрезультатный для британских лодок. Потери (9 лодок — половина наличных сил) были велики, а успехи (15 транспортов) малы. Шансы атаковать крупные итальянские корабли были упущены. Коммуникации итальянцев в Грецию и Северную Африку остались в основном незатронуты, не говоря уже об их нарушении. В оправдание можно только отметить, что другие рода сил не показали даже таких результатов.

В начале 1941 года обстановка несколько изменилась. На Мальту прибыли 10 лодок типа U, командование базой принял коммандер Симпсон (англ. G. W. G. «Shrimp» Simpson). Уцелевшие большие лодки перешли в Александрию, и получили в подкрепление еще 3 типа Т, плюс один заградитель. Лодки типа U стали патрулировать побережье Туниса, типа Т Мессинский пролив и Ионическое море. Тогда же британское правительство расширило зону неограниченной подводной войны с тем, чтобы она перекрывала всю ливийскую коммуникацию.

В первые шесть месяцев 1941 г британские лодки всех типов потопили транспорты общим тоннажем свыше 130 000 тонн, плюс один крупный корабль (крейсер итал. Armando Diaz) и подводную лодку (итал. Capponi). Потери составили 2 лодки, обе от мин. Но потери транспортов на ливийской коммуникации было невысоки — не более двух в месяц. Именно в этот период был успешно переброшен морем «Африка-корпус» Роммеля.

Нападение Германии на Советский Союз решительно изменило обстановку. Бо́льшая часть люфтваффе покинула Средиземноморье. Союзники смогли укрепить Мальту и базировать там надводные корабли. К тому же стала приносить плоды дешифровка немецких сигналов. Конвои уже не проходили незамеченными. Операции немцев в Северной Африке тем не менее продолжались, и они установили новую коммуникацию: в Бенгази. Соответственно были нарезаны новые позиции подводным лодкам. 1 сентября мальтийские лодки были сведены в самостоятельное соединение: 10-ю флотилию.

Во второй половине 1941 лодки смогли всерьез нарушить пути снабжения немцев в Северную Африку. Для поддержания боевых действий «Африка-корпус» требовал примерно 50 000 т грузов в месяц; около 10 % этих грузов не доходило. Немцы начали реагировать на потери в конце года. В сентябре в Средиземном море появились их лодки, начались бомбардировки Мальты и минные постановки вокруг острова. Результат сказался немедленно: в ноябре был потоплен HMS Ark Royal — единственный британский авианосец на театре, авиация на Мальте была разгромлена, потери подводных лодок выросли, крейсера и эсминцы покинули остров. Но сама реакция немцев говорит об успехах британских лодок. Кроме постоянного урона транспортам, был поврежден новейший итальянский линкор Витторио Венето.

Начало 1942 было отмечено как успехами, так и потерями. За два месяца были потоплены 12 транспортов, две подводные лодки: итальянская St. Bon и немецкая U-374. В то же время HMS Triumph погиб на мине, две лодки других типов уничтожены надводными силами. В марте HMS Torbay проник в закрытую гавань Корфу, в течение 20 часов (с одной подзарядкой) выслеживал цели, и в конце концов потопил транспорт в 5000 тонн. В апреле минные поля и постепенная убыль авиации заставили подводные лодки уйти с Мальты, причем две погибли на минах при отходе. Численность боеготовых лодок снизилась до 12, несмотря на подкрепления из Англии; более старые лодки требовали ремонта и восстановления. Большие лодки, в том числе типа Т, использовались для доставки на остров критически необходимых предметов снабжения. Лодки всех типов потопили 118 872 т транспортов и крейсер Bande Nere, но перехватывалось не более 6 % грузов, предназначенных Роммелю.

Проводка конвоев снабжения на Мальту превратилась в боевую операцию. Привлекались и подводные лодки. Так, для прикрытия с севера пути следования «Пьедестала» были развернуты 9 лодок, включая одну типа Т.

В октябре 1942 г большинство лодок были отведены с позиций для подготовки высадки союзников в Северной Африке. Но оставшиеся в море показали некоторые успехи: 12 потопленных транспортов и эсминец ценой двух потерянных лодок. В ходе самой высадки лодки использовались очень интенсивно: они не только прикрывали участки высадки (как в Средиземном море так и со стороны Атлантики), но и блокировали базы итальянского флота плюс Тулон. В декабре ими было потоплено 16 транспортов, и еще несколько авиацией. За ноябрь-декабрь было потеряно 4 британских лодки всех типов. Итальянцы сумели все же доставить 60690 тонн грузов в Тунис.

Первая половина 1943 года знаменовала конец итальянских коммуникаций в Средиземноморье. Совместными действиями всех родов сил они были окончательно прерваны. Но основную роль в этом сыграли лодки других типов, в основном U и S; на долю типа Т успехов досталось мало. В это же время был потерян HMS Turbulent. Его командир, коммандер Линтон (англ. J. W. «Tubby» Linton), за свою карьеру (на HMS Pandora и HMS Turbulent) потопил 91440 тонн транспортов и эсминец, и был посмертно награждён крестом Виктории.

В целом с 1940 по 1943 г Средиземноморский театр поглощал бо́льшую часть боеготовых британских лодок. Общие потери составили 49 лодок, в том числе 23 от надводных кораблей, 21 от мин и 1 от подводной лодки. От авиации вероятно потеряна одна в море, и 3 уничтожены в базе (Мальта). Их тактика заметно отличалась от тактики немецих подводников в Атлантике или американских на Тихом океане. Агрессивные ночные атаки из надводного положения в условиях Средиземноморья были бы самоубийственны. Англичане использовали скрытное сближение, держась под водой не только на позициях, но и на переходе. С налагаемыми этим тактическими ограничениями приходилось мириться.

Дальний Восток

До войны Королевский флот не имел крупных кораблей на Дальнем Востоке. В противовес Японии флот должен был довольствоваться подводными лодками и легкими силами. К июлю 1940 года все лодки были переброшены на другие театры — по иронии судьбы это совпало с охлаждением отношений с Японией.

Со вступления Японии в войну и до конца 1943 года присутствие британских лодок было минимально: только HMS Truant, HMS Trusty и HMS Trident кратковременно появлялись на театре. В августе Адмиралтейство отправило на Дальний Восток 5 лодок типа Т. Первым в сентябре в Коломбо прибыл HMS Templar, за ним последовали HMS Tactician, HMS Taurus, HMS Tally-Ho и HMS Trespasser. Возвратился и Adamant; главнокомандующий Восточным флотом перенес штаб в Коломбо. Была сформирована 4-я флотилия; установлено постоянное присутствие британских лодок на театре.

Основным районом действий 4-й флотилии оставался Малаккский пролив. Главное внимание уделялось разведке, затем нарушению снабжения японских войск в Бирме. Патрулировался и Пенанг, потому что кроме японских лодок там стали действовать и немецкие. Первый успех выпал в ноябре Tally-Ho, потопившей малый танкер. Но больше отличился Taurus: 13 ноября 1943 он потопил большую японскую лодку I-34, позже вступил в артиллерийскую дуэль с кораблем-охотником, и прервал её только при появлении авиации. Британские лодки установили постоянное патрулирование берегов противника. Хотя и непримечательное, оно приносило больше, чем любые предыдущие действия.

К январю 1944 Восточный флот был восстановлен, его ядро составили три крупных артиллерийских корабля и два авианосца. Штаб передислоцировался в Тринкомали, следом перешла и флотилия. Начали переброску на театр плавбаза HMS Madistone и еще 6 лодок, включая HMS Truculent и HMS Tantivy. 11 января Tally-Ho патрулировала в районе Пенанга, где обнаружила легкий крейсер Kuma и эсминец. Сблизившись до 1900 ярдов лейтенант-коммандер Беннингтон (англ. L. W. A. Bennington) выстрелил семь торпед и добился двух попаданий, отправив крейсер на дно. При глубине моря всего 15 фатом он сумел уйти, несмотря на бомбежку глубинными и авиационными бомбами.

В марте была потеряна первая лодка — типа S, по неизвестным причинам. По прибытии Madistone он стал базой новой 8-й флотилии (лодки типа S), а 4-я с лодками типа Т базировалась на Adamant. В апреле они продолжали топить противника, как торпедами, так и артиллерийским огнём. Примечательно также спасение американского летчика с USS Saratoga (кратковременно подчиненного англичанам) лодкой Tactician. Коммандер Коллет (англ. Collet) получил за него американский Орден Почетного легиона. В мае Адмиралтейство разрешило нападения на малые суда и джонки. Соответственно выросло число артиллерийских боев. Прибывали подкрепления: лодки типа S и Т, а также старые HMS Clyde, HMS Severn и HMS Porpoise.

Хорошие результаты привели к расширению зоны действия лодок. С прибытием третьей плавбазы HMS Wolfe была сформирована 2-я флотилия. Общая численность лодок достигла 27. 8-я флотилия перебазировалась во Фримантл, Западная Австралия, с подчинением американскому Седьмому флоту. В неё вошли HMS Telemachus, HMS Tantalus, HMS Tantivy, 6 лодок типа S и голландские O-19 и Zwaardvisch (бывшая HMS Talent). К концу октября 1944 британские лодки потопили транспорты тоннажом свыше 40000 т, крейсер, три подводные лодки, шесть легких кораблей и свыше 100 мелких судов. Сверх того, были высажены 32 развед-диверсионные партии, взорван мост, обстреляны 6 береговых целей и спасены 2 авиатора.

8-я флотилия действовала в Яванском море и прилегающих водах. Две флотилии базировавшиеся на Цейлон, перекрывали Малаккский пролив и Пенанг. Те и другие вскоре почувствовали недостаток целей. Факт тот, что кампания американских подводников была столь эффективна, что цели любых размеров встречались все реже. Однако и британцы успели внести свой вклад.

В январе 1945 года британские лодки понесли последнюю потерю: ветеран Porpoise. Он выставлял мины у Пенанга в районе, уже минированном японцами. Тогда считалось, что его потопили противолодочные силы, но в послевоенных архивах ничто не подтверждает эту версию. К марту Малаккский пролив был полностью закрыт для судоходства, даже джонок. Японская армия в Бирме осталась без снабжения.

В апреле, к началу финального штурма Японии, подводные силы перебазировались. 4-я флотилия перешла во Фримантл, а 8-я в Субик-бей, Филиппины. Целей стало еще меньше, основным методом стало уничтожение мелких судов артиллерией. Так было потоплено свыше 150 маломерных целей. 8 июня HMS Trenchant коммандера Хезлета (англ. A. R. Hezlet), обнаружил крупный корабль: крейсер «Асигара». С большой дистанции (4800 ярдов) был произведен полный восьмиторпедный залп, и что примечательно, пять попали в цель. С кораблем погибло около 800 человек. Это был последний крупный успех лодок типа Т.

Дальневосточная кампания ограничилась потерей трех лодок (всех типов).

Послевоенная служба

После окончания войны выжившие субмарины первой и второй групп были отправлены на слом, лодки третьей группы модернизировались по проекту «Супер-Т» с целью уменьшения шумности и увеличения скорости подводного хода. Вместо охоты за надводными кораблями новым предназначением лодок стали операции по перехвату советских субмарин, в случае их развёртывания с северных баз для атаки британских кораблей.

Четыре подводных лодки были переданы в ВМС Нидерландов:

  • Tijgerhaai (бывшая HMS Tarn)
  • Zwaardvisch (бывшая HMS Talent)
  • Zeehond (бывшая HMS Tapir)
  • Dolfijn (бывшая HMS Taurus)

Три лодки вошли в состав ВМС Израиля:

  • INS Dakar (бывшая HMS Totem, вошла в состав ВМС Израиля в 1967 году, пропала без вести в 1969 году, остов обнаружен в 1999 году на глубине 3000 метров)
  • INS Dolphin (бывшая HMS Truncheon)
  • INS Leviathan (бывшая HMS Turpin)

Последней из боевого состава британского флота была выведена HMS Tiptoe, служившая до 29 августа 1969 года. Последней из списков флота была исключена HMS Tabard (2 января 1974), стоявшая в консервации.

Представители[2]

Первая группа (I)

Название Спуск на воду Вступление в строй Вывод из состава флота Примечания
HMS Taku 20 мая 1939 3 января 1940 ноябрь 1946 Продана на слом
HMS Talisman 29 января 1940 29 июня 1940 18 сентября 1942 Потоплена, вероятно на мине в районе Сицилии,

17 сентября 1942

HMS Tarpon 17 октября 1939 8 марта 1940 22 апреля 1940 Потоплена немецким кораблем к западу от

Ютландии, 10 апреля 1940

HMS Tetrarch 14 ноября 1939 15 февраля 1940 2 ноября 1941 Потоплена, вероятно на мине в районе Сицилии,

в конце октября 1941

HMS Thistle 25 октября 1938 4 июля 1939 Потоплена торпедой немецкой ПЛ U-4 к югу от

Норвегии, 10 апреля 1940

HMS Thetis /

Thunderbolt

29 июня 1938 26 октября 1940 Затонула во время ходовых испытаний

1 июня 1939, поднята, переименована в
Thunderbolt, потоплена итальянскими кораблями
в Мессинском проливе, 14 марта 1943

HMS Tigris 31 октября 1939 20 июня 1940 10 марта 1943 Потоплена итальянскими кораблями в районе

о. Капри, 27 февраля 1943

HMS Torbay 9 апреля 1940 14 января 1941 19 ноября 1945 Продана, отправлена на слом, март 1946
HMS Triad 5 мая 1939 16 сентября 1939 20 октября 1940 Потоплена, вероятно артогнём итальянской

ПЛ Enrico Toti, 5 октября 1940

HMS Tribune 8 декабря 1938 17 октября 1939 17 февраля 1946 Продана на слом
HMS Trident 7 декабря 1938 1 октября 1939 июль 1948 Продана на слом
HMS Triton 5 октября 1937 9 ноября 1938 18 декабря 1940 Потоплена итальянскими кораблями в

Адриатике, 18 декабря 1940; по другим данным,
подорвалась на мине в проливе Отранто

HMS Triumph 16 февраля 1938 2 мая 1939 14 января 1942 Потоплена, вероятно на мине в районе м.

Сунион, в январе 1942

HMS Truant 5 мая 1939 31 октября 1939 декабрь 1946 Продана на слом
HMS Tuna 10 мая 1940 1 августа 1940 июнь 1946 Продана на слом

Вторая группа (II)

Название Спуск на воду Вступление в строй Вывод из состава флота Примечания
HMS Tempest 10 июня 1941 6 декабря 1941 Потоплена итальянским торпедным катером в

заливе Таранто, 13 февраля 1942

HMS Thorn 18 марта 1941 26 августа 1941 11 августа 1942 Потоплена итальянским торпедным катером к югу от

Крита, 6 августа 1942

HMS Thrasher 28 ноября 1940 14 мая 1941 Отправлена на слом 9 марта 1947
HMS Traveller 27 августа 1941 10 апреля 1942 12 декабря 1942 Потоплена, вероятно на мине в заливе Таранто,

4 декабря 1942

HMS Trooper 5 марта 1942 29 августа 1942 17 октября 1943 Потоплена, вероятно на мине в районе

о. Лерос, в октябре 1943

HMS Trusty 14 марта 1941 30 июля 1941 январь 1947 Отправлена на слом в июле 1947
HMS Turbulent 12 мая 1941 2 декабря 1941 23 марта 1943 Потоплена, вероятно на мине к югу от

Сардинии, 12 марта 1943

Третья группа (III)

Название Спуск на воду Вступление в строй Вывод из состава флота Примечания
HMS P311 5 марта 1942 7 августа 1942 8 января 1943 Потоплена, вероятно на мине к югу от Сардинии,

между 30 декабря 1942 и 8 января 1943; название
HMS Tutankhamen официально не присвоено

HMS Tabard 21 ноября 1945 25 июня 1946 2 января 1974 Продана, отправлена на слом 14 марта 1974
HMS Taciturn 7 июня 1944 8 октября 1944 сентябрь 1962 Отправлена на слом 8 августа 1971
HMS Tactician 29 июля 1942 29 ноября 1942 Отправлена на слом 6 декабря 1963
HMS Talent

(P322)

17 июля 1943 не вводилась 23 марта 1943 Передана Нидерландам 23 марта 1943. Вошла

в строй как HrMs Zwaardvisch 23 ноября 1943,
исключена из списков 11 декабря 1962; продана
на слом 12 июля 1963

HMS Talent

(P337)

13 февраля 1945 27 июля 1945 1966 Запланирована как HMS Tasman, переименована

в апреле 1945; отправлена на слом 1 февраля 1970

HMS Tally-Ho 23 декабря 1942 12 апреля 1943 Отправлена на слом 10 февраля 1967
HMS Tantalus 24 февраля 1943 2 июня 1943 Отправлена на слом в ноябре 1950
HMS Tantivy 6 апреля 1943 25 июля 1943 1951 Потоплена в качестве мишени, 1951
HMS Tapir 21 августа 1944 30 декабря 1944;

16 декабря 1953

18 июня 1948; 1966 Передана Нидерландам в 1948. Вошла в строй

как HNLMS Zeehond; возвращена Королевскому
флоту в 1953 и восстановлена как HMS Tapir;
отправлена на слом в декабре 1966

HMS Tarn 29 ноября 1944 не вводилась 28 марта 1945 Передана Нидерландам 28 марта 1945. Вошла

в строй как HNLMS Tijgerhaai; служила до
11 ноября 1964; продана на слом 5 ноября 1965

HMS Taurus 27 июня 1942 3 ноября 1942;

8 декабря 1953

4 июня 1948; 1960 Передана Нидерландам в 1948. Вошла в строй

4 июня 1948 как HNLMS Dolfijn; возвращена
Королевскому флоту в 1953 и восстановлена как
HMS Taurus; продана на слом в апреле 1960

HMS Telemachus 19 июня 1943 25 октября 1943 Отправлена на слом 28 августа 1961
HMS Templar 26 октября 1942 15 февраля 1943 1954 Потоплена в качестве мишени, 1954; поднята

4 декабря 1958; отправлена на слом 19 июля 1959

HMS Teredo 27 апреля 1945 13 апреля 1946 Отправлена на слом 5 июня 1965
HMS Terrapin 31 августа 1943 22 января 1944 май 1945 Повреждена глубинными бомбами к западу от

Батавии 19 мая 1945, по возвращении в базу
признана не подлежащей ремонту; отправлена
на слом а июне 1946

HMS Thermopylae 27 июня 1945 5 декабря 1945 декабрь 1968 Отправлена на слом в августе 1970
HMS Thorough 30 октября 1943 1 марта 1944 Отправлена на слом 29 июня 1962
HMS Thule 22 октября 1942 13 мая 1944 Отправлена на слом 14 сентября 1962
HMS Tiptoe 25 февраля 1944 12 июня 1944 29 августа 1969 Отправлена на слом в 1979
HMS Tireless 19 марта 1943 18 апреля 1945 август 1963 Отправлена на слом в 1968
HMS Token 19 марта 1943 15 декабря 1945 Отправлена на слом в марте 1970
HMS Totem 28 сентября 1943 9 января 1945 1965 Продана Израилю в 1965. Вошла в строй как

INS Dakar 10 ноября 1967; погибла на переходе
в Хайфу при невыясненных обстоятельствах 25 января
1968 или позже; исключена из списков 6 марта 1968;
остов обнаружен 25 мая 1999, часть поднята

HMS Tradewind 11 декабря 1942 18 октября 1943 Отправлена на слом 14 декабря 1955
HMS Trenchant 24 марта 1943 26 февраля 1944 1 июля 1963 Отправлена на слом
HMS Trespasser 29 мая 1942 25 сентября 1942 Отправлена на слом 26 сентября 1961
HMS Truculent 12 сентября 1942 31 декабря 1942 8 мая 1950 Затонула от столкновения с танкером

12 января 1950; поднята 14 марта 1950;
продана на слом 8 мая 1950

HMS Trump 25 марта 1944 8 июля 1944 1969 Отправлена на слом 1 августа 1971
HMS Truncheon 22 февраля 1944 25 мая 1945 1965 Продана Израилю в 1965. Вошла в строй как

INS Dolphin в 1967; отправлена на слом в 1977

HMS Tudor 23 сентября 1942 16 января 1944 1 июля 1963 Отправлена на слом
HMS Turpin 5 августа 1943 18 декабря 1944 1965 Продана Израилю в 1965. Вошла в строй как

INS Leviathan в 1967; отправлена на слом в 1978

Напишите отзыв о статье "Подводные лодки типа Т (Великобритания)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Innes McCartney. British Submarines 1939—1945. Osprey Pub., Oxford-New York, 2006. ISBN 1-84603-007-2
  2. 1 2 3 [uboat.net/allies/warships/class.html?ID=53 T class Submarines]
  3. Это первоначальное название проекта можно перевести как „Повторение П“, или П-Бис
  4. Но ни одной лодки типа Т

Литература

Paul Kemp. The T-Class submarine - The Classic British Design. — Naval Institute Press. — 160 p. — ISBN 1-55750-826-7.

Отрывок, характеризующий Подводные лодки типа Т (Великобритания)

Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.