Ядерная война

Ядерное оружие
История ядерного оружия Ядерная война Ядерная гонка Ядерные испытания Поражающие факторы ядерного взрыва
Ядерный клуб
Россия - - США - - Великобритания - Франция - КНР - Индия - Израиль - Пакистан - КНДР

Ядерная война — гипотетический военный конфликт между государствами или военно-политическими блоками, обладающими ядерным и/или термоядерным оружием. В такой войне главным средством поражения является ядерное оружие.

Во второй половине XX века считалась одним из наиболее вероятных вариантов развития холодной войны.

Доктрины ядерной войны

Доктрина ядерной войны была принята в США сразу после Второй мировой войны, впоследствии найдя отражение во всех официальных стратегических концепциях США и НАТО. Военная доктрина СССР также предусматривала решающую роль ракетно-ядерного оружия в войне.

На первом этапе рассматривалась возможность лишь всеобщей ядерной войны, для которой характерно неограниченное, массированное и сконцентрированное по времени применение всех видов ядерного оружия как по военным, так и по гражданским целям, в сочетании с другими средствами. Преимущество в такого рода конфликте должна была иметь сторона, которая первая нанесёт массированный ядерный удар по территории противника с целью уничтожения его ядерных сил.

Однако такая атака могла не принести желаемого эффекта, что создавало большую вероятность нанесения ответного удара по крупным городам и промышленным центрам. Кроме того, выделение огромного количества энергии в результате взрывов, а также выбросы сажи и пепла из-за пожаров (так называемая «ядерная зима» или «ядерная ночь»), и радиоактивное заражение имели бы катастрофические последствия для жизни на всей Земле. Прямо или косвенно в такую войну — «третью мировую» — оказались бы вовлечены все или большинство стран мира. Существовала вероятность того, что развязывание такой войны привело бы к гибели человеческой цивилизации, глобальной экологической катастрофе.

Во второй половине 1950-х в США была выдвинута концепция ограниченной ядерной войны. Позднее, в 1970-х, такой конфликт стал рассматриваться как вооружённая борьба с применением различных видов оружия, включая тактическое и оперативно-тактическое ядерное оружие, использование которого ограничивается по масштабам, районам применения и видам ядерных средств. Ядерное оружие в этом случае применяется для поражения важнейших военных и военно-экономических объектов противника.

Теоретики ограниченной ядерной войны исходят из того, что в случае возникновения подобного конфликта список целей можно ограничить пусковыми установками и аэродромами противника, а также его военно-промышленной и транспортной инфраструктурой (нефтяные предприятия, системы связи, железнодорожные узлы и т. п.). Другие объекты (города, угольные производства, электростанции) должны оставаться «в заложниках» для того, чтобы обеспечить подписание выгодного атакующей стороне мира. Поэтому ключевым элементом концепции ограниченной ядерной войны выступают разработанные в США в начале 1960-х годов понятия «эскалационный контроль» и «эскалационное доминирование». Первое предполагает, что один из противников сумеет навязать противоположной стороне сценарий, при котором конфликт ограничится использованием тактического ядерного оружия. Второе — что один из противников будет сохранять превосходство над оппонентом на всех стадиях ограниченного ядерного конфликта. Согласно теоретикам ограниченной ядерной войны, необходимым условием эскалационного доминирования служит превосходство в стратегическом ядерном оружии, прежде всего — в средствах нанесения контрсилового удара. Однако реализация «эскалационного контроля» и «эскалационного доминирования» упирается в неразрешимую до настоящего времени проблему: как сохранить конфликт на стадии применения тактического ядерного оружия, если противоположная сторона решается пойти на применение стратегического ядерного оружия или других видов оружия массового поражения.

Даже ограниченный ядерный конфликт, однако, несёт в себе опасность радиоактивного заражения обширных территорий и перерастания во всеобщий конфликт с участием нескольких государств, обладающих ядерным оружием. По аналогии с теорией ядерной зимы можно сказать, что ограниченная ядерная война приведет в случае её возникновения к эффекту «ядерной осени» — долговременным негативным экологическим последствиям в рамках определённого региона.

От Хиросимы до Семипалатинска

США — единственное государство, которое применило ядерное оружие против мирного населения, сбросив в 1945 году две ядерные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки.

В течение нескольких лет после Второй мировой войны США создавали стратегические силы, основанные на использовании бомбардировщиков B-36 Peacemaker, способных наносить удары по любому потенциальному противнику с авиабаз на американской территории. Возможность ядерного удара по территории самих США рассматривалась как чисто гипотетическая, поскольку никакая другая страна мира не обладала в то время ядерным оружием. Главное опасение американских стратегов заключалось в возможности попадания ядерного оружия в руки «сумасшедшего генерала», который мог бы решиться на нанесение удара по СССР без надлежащего приказа (этот сюжет использовался во многих фильмах и шпионских романах). Чтобы успокоить страхи общественности, ядерное оружие США было передано под контроль самостоятельного ведомства — Комиссии по атомной энергии США. Предполагалось, что в случае войны бомбардировщики Стратегического авиационного командования США будут переведены на базы Комиссии по атомной энергии, где на них будут погружены авиабомбы. Весь процесс должен был занять несколько дней.

В течение нескольких лет среди многих представителей военных кругов США царила эйфория и уверенность в непобедимости США. Существовало общее мнение, что угроза нанесения Соединёнными Штатами ядерного удара должна остановить любого потенциального агрессора. Одновременно обсуждалась возможность помещения арсенала Комиссии по атомной энергии США под международный контроль или ограничения его размеров.

Тем временем усилия СССР, в частности советской разведки, были направлены на то, чтобы ликвидировать монополию США на обладание ядерным оружием.

29 августа 1949 года в Советском Союзе были проведены первые испытания ядерной бомбы на Семипалатинском ядерном полигоне. Американские учёные из Манхэттенского проекта и раньше предостерегали, что со временем СССР обязательно создаст свой собственный ядерный потенциал — тем не менее, этот ядерный взрыв оказал ошеломляющее воздействие на военно-стратегическое планирование в США — главным образом, поскольку военные стратеги США не ожидали, что им придётся лишиться своей монополии так скоро. В то время ещё не было известно об успехах советской разведки, сумевшей проникнуть в Лос-Аламос.

В последующие годы распространение ядерного оружия по планете продолжилось. В 1952 свою бомбу испытала Великобритания, в 1960 — Франция. Западноевропейские ядерные арсеналы, однако, всегда были несущественными по сравнению с запасами ядерного оружия у сверхдержав, и именно ядерное оружие США и СССР представляло наибольшую проблему для мира в течение всей второй половины XX века.

В конце 1940-х и в самом начале 1950-х гг. в США обсуждались планы нанесения атомных ударов по СССР. Предполагалось в течение нескольких месяцев сбросить около 300 атомных бомб по советским объектам. Но в то время у США не было технических средств для подобной операции. Во-первых, атомные авиабомбы мощностью в 18-20 килотонн технически не могли уничтожить советский военный потенциал. Во-вторых, американский атомный арсенал был слишком малочисленен: по разным оценкам между 1947 и 1950 гг. он составлял всего от 12 до 100 боезарядов. В таких условиях бронетанковые силы СССР могли быстро занять территорию Западной Европы, Малой Азии и Ближнего Востока, что сделало бы невозможными дальнейшие «атомные налеты» на советскую территорию. После создания советского атомного оружия в 1949—1951 гг. в Вашингтоне опасались, что в случае войны СССР быстро захватит территорию Аляски и создаст базы для «атомных налетов» на американские города.

Массированное возмездие

Хотя СССР теперь тоже располагал ядерным потенциалом, США опережали как по количеству зарядов, так и по числу бомбардировщиков. При любом конфликте США легко смогли бы нанести бомбовый удар по СССР, тогда как СССР смог бы ответить на этот удар с трудом.

Переход к широкомасштабному использованию реактивных истребителей-перехватчиков несколько изменил эту ситуацию в пользу СССР, снизив потенциальную эффективность американской бомбардировочной авиации. В 1949 году Кертис Лемэй (en:Curtis LeMay), новый командующий Стратегическим авиационным командованием США, подписал программу полного перехода бомбардировочной авиации на реактивную тягу. В начале 1950-х на вооружение стали поступать бомбардировщики B-47 и B-52.

В ответ на численное увеличение советской бомбардировочной авиации в 1950-е годы США создали вокруг крупных городов довольно крепкую эшелонированную систему ПВО, предусматривающую использование самолётов-перехватчиков, зенитной артиллерии и ракет «земля-воздух». Но во главе угла всё же стояло строительство огромной армады ядерных бомбардировщиков, которым было предназначено сокрушить оборонительные рубежи СССР — поскольку считалось невозможным обеспечить эффективную и надёжную защиту столь обширной территории.

Такой подход прочно укоренился в стратегических планах США — считалось, что причин для особого беспокойства нет, пока стратегические силы США своей мощью превосходят общий потенциал советских Вооружённых сил. Более того — по мнению американских стратегов, советская экономика, разрушенная в годы войны, вряд ли была способна на создание адекватного контрсилового потенциала.

Однако СССР быстро создал собственную стратегическую авиацию и испытал в 1957 году межконтинентальную баллистическую ракету Р-7, способную достигать территории США. С 1959 года в Советском Союзе началось серийное производство МБР (в 1958 году свою первую МБР «Атлас» испытали и США). С середины 1950-х годов в США начинают осознавать, что в случае ядерной войны СССР сумеет нанести ответный равноценный удар по американским городам. Поэтому с конца 1950-х годов военные эксперты признают, что победоносная тотальная ядерная война с СССР становится невозможной.

Гибкое реагирование

В 1958 г. американский политолог Герман Кан выдвинул концепцию ограниченной ядерной войны. Предполагалось, что для решения определённых задач Вашингтон может пойти на применение небольшого числа тактических ядерных боезарядов. Наиболее вероятным сценарием считалось их использование для отражения советского наступления в Западной Европе. (В декабре 1957 года Совет НАТО одобрил размещение американского тактического ядерного оружия в Европе, прежде всего — на территории Британии, Италии, Турции и ФРГ). Администрация Эйзенхауэра рассматривала возможность использования тактического ядерного оружия в локальных кризисах вокруг Кореи (1953), Индокитая (1954) и островов Куэмой и Мацу в Южно-Китайском море (1955 и 1958). 22 декабря 2015 года в США были опубликованы рассекреченные списки целей массированного ядерного удара США по СССР, странам Восточного блока и Китаю 1959 года. Исходя из анализа этого списка очевидно, что имелись планы полного уничтожения вооружённых сил СССР (включая размещённые за пределами страны), оборонного и промышленного потенциала, населения.

В начале 1960-х годов администрация Кеннеди выдвинула концепцию «гибкого реагирования» — допустимость использования ядерного оружия не только в тотальном, но и в ограниченном военном конфликте. Считалось, что руководство США должно само решать, в какой мере и в каком масштабе оно может использовать ядерное оружие. В Соединенных Штатах появляются и развиваются концепции «эскалационного контроля» и «эскалационного доминирования» как сценарии ведения регионального ядерного конфликта с СССР. Вместе с тем предполагалось, что ядерное оружие отнюдь не является универсальным средством защиты США и их союзников. С этого времени политико-военные доктрины США стали рассматривать ядерное оружие не как средство ведения военных действий, а как средство «сдерживания / устрашения» («deterrence») СССР.

Одновременно администрация Кеннеди рассматривала вопрос о возможности нанесения упреждающего удара по ещё немногочисленным советским межконтинентальным баллистическим ракетам. С этой целью в начале 1960-х годов США начинают разрабатывать для своих ракет разделяющиеся головные части с блоками индивидуального наведения (РГЧ ИН) и создавать мощный флот атомных подводных лодок. В начале 1970-х годов большинство американских носителей ядерного оружия морского и наземного базирования были оснащены РГЧ ИН, что позволило США достичь временного превосходства над СССР в количестве ядерных боезарядов.

Однако быстрый рост ракетного потенциала СССР во второй половине 1960-х годов сделал доктрину контрсилового удара нереалистичной. В 1970-е годы Советский Союз сумел создать собственные РГЧ ИН и оснастить ими боевые блоки межконтинентальных баллистических ракет. СССР построил систему предупреждения о ракетном нападении — сеть радиолокационных станций и спутникового наблюдения за ракетными пусками США и их союзников. За основу своей стратегии СССР взял доктрину ответно-встречного удара — массированный запуск носителей ядерного оружия после получения и подтверждения сигнала о начале ракетного нападения.

В 1960-е годы и США, и СССР связывали доктрины ограниченной ядерной войны с развитием систем противоракетной обороны (ПРО). Больших успехов достиг в этой сфере Советский Союз: в 1962—1967 годах была создана система противоракетной обороны Москвы ПРО А-35, в 1971—1989 годах разрабатывалась система ПРО А-135, до сих пор находящаяся на вооружении. США в 1963—1969 годах разрабатывали системы ПРО Sentinel и Safeguard для защиты ракетной базы Гранд-Форкс (штат Северная Дакота), которые так и не были введены в строй. Постепенно обе стороны стали осознавать дестабилизирующую роль противоракетной обороны. В 1972 году президент Ричард Никсон и генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев заключили Договор по противоракетной обороне, а в 1974 году — дополнительное соглашение. Согласно этим документам, стороны могли иметь только 100—150 стационарных противоракет наземного базирования вокруг одного заранее оговоренного района.

С начала 1970-х США делают ставку на сдерживание СССР посредством реалистической концепции ограниченной ядерной войны, под которой в те годы понималась оборона Западной Европы с помощью тактического ядерного оружия от возможного вторжения войск Варшавского договора. Толчком к развитию подобных теорий стало введение войск Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году. Американские аналитики полагали, что превосходство США в средствах доставки с РГЧ ИН позволит в случае военного конфликта «сдержать» СССР от применения стратегического ядерного оружия, в то время как страны НАТО смогут с помощью тактического ядерного оружия отразить наступление войск Варшавского договора.

В конце 1960-х годов роль ядерного оружия стала пересматриваться и в рамках советской военной доктрины. В рамках советской стратегии ядерное оружие рассматривалось как инструмент ведения военных действий, а не как средство сдерживания. В начале 1960-х советские маршалы (например, Василий Данилович Соколовский) полагали, что в будущей войне термоядерное оружие будет использоваться так же, как и обычные вооружения. Быстрый рост ракетных потенциалов США и СССР убедил советское руководство в нереалистичности этой доктрины. Поэтому в СССР начинает проводиться различие между понятиями «ядерная война» и «война с применением ядерного оружия». Формально советское руководство отвергало концепцию «ограниченной ядерной войны». Советские военные теоретики (Виктор Куликов, Андрей Гречко, Дмитрий Устинов) выделяли пять типов возможных конфликтов:

• скоростную полномасштабную ядерную войну;
• продолжительную ядерную войну с использованием всех типов вооруженных сил;
• большую войну с применением ограниченного количества ядерного оружия;
• большую войну с применением обычного оружия;
• локальную войну с применением обычного оружия.

При этом среди потенциальных противников в возможной ядерной войне советские эксперты называли не только США и другие страны НАТО, но также и КНР.

В отличие от США, которые не исключали применение ядерного оружия первыми в ответ на советскую агрессию без применения ядерного оружия, СССР заявлял, что отказывается от использования ядерного оружия первым. Об этом впервые заявил в 1977 г. Леонид Брежнев, а формально это обязательство СССР было закреплено в 1982 г.

Фактически же СССР постоянно совершенствовал контрсиловой потенциал своих ядерных сил, создавая в том числе мобильные МБР железнодорожного базирования и на автотягачах.

В начале 1970-х гг. советский генеральный штаб исходил из предположения, что в случае войны в Европе фаза военного конфликта между НАТО и Варшавским блоком с применением обычных средств поражения продлится лишь 5-6 дней и силы НАТО обязательно применят ядерное оружие для того, чтобы не пропустить советские войска к западу от Рейна. Но к 1979 г. советский генеральный штаб уже предполагал, что обычная фаза стратегической операции распространится и на советское продвижение во Францию. А к 1980-81 г. советский генеральный штаб уже был убеждён, что война в Европе, если она произойдет, будет вообще неядерной

Генерал-полковник, бывший заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных сил СССР, А.А. Данилевич говорил в интервью:

Первоначально предполагалось, что война с самого начала и до конца будет вестись с использованием ядерного оружия. С начала 70-х годов стала допускаться возможность её кратковременного ведения обычными средствами с последующим неизбежным переходом к применению ядерных. При этом, в отличие, от американцев, ограниченное применение ядерных средств исключалось: считалось, что в ответ на любое использование ядерного оружия одиночными зарядами, будет использован весь ядерный потенциал СССР. Так что США в тактическом оружии превосходили СССР. В начале же 80-х годов была признана возможность ведения операций не только ограниченного масштаба, но и стратегических, а затем и всей войны с использованием только обычных видов оружия. К этому выводу привела логика движения к катастрофе, которая ожидала бы обе стороны при неограниченном применении ядерного оружия.

Считалось, что в случае начала войны превосходство стран Варшавского договора в обычных вооружённых силах позволит предпринять форсированное наступление на территории ФРГ, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга, в ходе которого ядерное оружие не будет применяться — наподобие того, как это было с химическим оружием в период Второй мировой войны. (Теоретически такое наступление облегчалось тем, что в 1966 г. Франция вышла из военной организации НАТО). В такой войне могло применяться и небольшое количество тактических ядерных боезарядов. В художественной форме такой конфликт описан в романе Тома Клэнси «Красный шторм» (1986).

C другой стороны, бывший преподаватель Академии Генерального штаба Вооружённых Сил СССР генерал-майор В.В. Ларионов говорил в интервью:

Ядерное оружие — это оружие бедных. И мы вынуждены были перейти на обычные, не ядерные виды вооружения, хотя нам этого не хотелось, их производство требовало дополнительных затрат. Мы очень неохотно отказывались от наших концепций массированного ядерного удара. Именно из-за нашей бедности. Конечно, это не говорилось, открыто, но при расчетах это учитывалось.

Реалистическое устрашение

Реалистическое устрашение — это стратегическая военная концепция США и НАТО, принятая в начале 1970-х годов в развитие стратегии «гибкого реагирования» в условиях сложившегося паритета сил в ядерных вооружениях с СССР. Основывается на качественном превосходстве в силах, партнерстве (увеличении числа союзников) и переговорах. Предусматривает военное сдерживание противника путём угрозы применения ядерного и других высокоэффективных видов оружия, в том числе разведывательно-ударных систем, постепенное наращивание масштабов и интенсивности военных действий, ведение различных видов войн и конфликтов в зависимости от конкретно складывающейся обстановки .

«Подлётное время»

В середине 1970-х гг. сначала в США, а затем в СССР были созданы системы лазерного, инфракрасного и телевизионного наведения ракет, что позволило значительно (по некоторым оценкам — до 30 метров) повысить их точность. Это возродило представления о возможности победы в «ограниченной ядерной войне» на базе выигрыша в подлетном времени. Одновременно для межконтинентальных баллистических ракет были разработаны разделяющиеся головные части индивидуального наведения, что повышало опасность контрсилового удара по ядерным силам противника.

17 августа 1973 года министр обороны США Джеймс Шлезингер выдвинул доктрину «ослепляющего» или «обезглавливающего» удара: поражение командных пунктов и узлов связи противника с помощью ракет средней и меньшей дальности, крылатых ракет, обладающих лазерными, телевизионными и инфракрасными системами наведения на цели. Такой подход предполагал выигрыш в «подлётном времени» — поражение командных пунктов до того момента, как противник успеет принять решение об ответно-встречном ударе. Упор в средствах сдерживания смещался со стратегической триады на средства средней и меньшей дальности. В 1974 году этот подход был закреплен в ключевых документах по ядерной стратегии США. На этой основе США и другие страны НАТО начали модификацию средств передового базирования (Forward Base Systems) — американское тактическое ядерное оружие, размещенное на территории Западной Европы или у её побережья. Одновременно США начали создание нового поколения крылатых ракет, способных максимально точно поражать заданные цели.

Эти шаги вызвали опасения в СССР, поскольку средства передового базирования США, а также «независимые» ядерные потенциалы Британии и Франции имели возможность поражать цели в европейской части Советского Союза. В августе 1974 года КБ «Южное» начало разработку системы «Периметр», призванной нейтрализовать эффект «обезглавливающего удара». В 1976 году министром обороны СССР стал Дмитрий Устинов, который склонялся к жесткому ответу на действия США. Устинов выступал не столько за наращивание сухопутной группировки обычных вооружённых сил, сколько за совершенствование технического парка Советской Армии. Советский Союз начал модификацию средств доставки ядерного оружия средней и меньшей дальности на европейском театре военных действий.

Под предлогом модификации устаревших комплексов РСД-4 и РСД-5 (SS-4 и SS-5) СССР приступил к развертыванию на западных границах ракет средней дальности РСД-10 «Пионер» (SS-20). В декабре 1976 г. ракетные системы были развернуты, а в феврале 1977 г. — поставлены на боевое дежурство в европейской части СССР. Всего было развернуто около 300 ракет подобного класса, каждая из которых была оснащена тремя боевыми разделяющимися головными частями индивидуального наведения. Это позволяло СССР в считанные минуты уничтожить военную инфраструктуру НАТО в Западной Европе — центры управления, командные пункты и, особенно, порты, что в случае войны делало невозможным высадку американских войск в Западной Европе. Одновременно СССР модифицировал размещенные в Центральной Европе силы общего назначения — в частности, модифицировал тяжёлый бомбардировщик Ту-22М до стратегического уровня.

Действия СССР вызвали негативную реакцию стран НАТО. 12 декабря 1979 г. было принято двойное решение НАТО — развёртывание американских ракет средней и меньшей дальности на территории стран Западной Европы и одновременно начало переговоров с СССР по проблеме евроракет. Однако переговоры зашли в тупик. В 1983 США разместили на территории ФРГ, Великобритании, Дании, Бельгии и Италии баллистические ракеты средней дальности «Першинг-2» в 5-7 минутах подлета до целей на европейской территории СССР и крылатые ракеты различного базирования. Параллельно в 1981 г. в США началось производство нейтронного оружия — артиллерийских снарядов и боеголовок ракеты меньшей дальности «Ланс». Аналитики предполагали, что это оружие может быть использовано для отражения наступления войск Варшавского договора в Центральной Европе.

В ответ в ноябре 1983 года СССР вышел из проходивших в Женеве переговоров по евроракетам. Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов заявил, что СССР предпримет ряд контрмер: разместит оперативно-тактические ракеты-носители ядерного оружия на территории ГДР и Чехословакии и выдвинет советские атомные подводные лодки ближе к побережью США. В 1983—1986 гг. советские ядерные силы и система предупреждения о ракетном нападении находились в состоянии повышенной боевой готовности.

Согласно имеющимся данным, в 1981 г. советские разведслужбы КГБ и ГРУ начали операцию ракетно-ядерное нападение (операция РЯН) — наблюдение за возможной подготовкой стран НАТО к началу ограниченной ядерной войны в Европе. Тревоги советского руководства вызвали учения НАТО Able Archer 83 — в СССР опасались, что под их прикрытием НАТО готовится к запуску «евроракет» по целям в странах Варшавского договора. Аналогично в 1983—1986 гг. военные аналитики стран НАТО опасались, что СССР нанесет упреждающий «разоружающий» удар по местам базирования «евроракет». Опасность конфликта сохранялась до 1987 года, когда СССР и США договорились уничтожить ракеты средней и малой дальности (Вашингтонский договор о ликвидации ракет средней и малой дальности).

Стратегическая оборонная инициатива

В 1983 г. администрация Рейгана начала программу стратегической оборонной инициативы СОИ — полномасштабной космической ПРО. Предполагалось, что система космических перехватчиков и лазерных станций сможет перехватить ослабленный удар советских МБР. В СССР началась разработка асимметричных контрмер, особую роль среди которых играло увеличение количества РГЧ ИН. Однако в 1985 г. комиссия под руководством американского генерала Спенсера Абрахамсона пришла к выводу о неэффективности СОИ. (Одной из причин была названа невозможность энергетического обеспечения большого количества постоянно пилотируемых космических объектов.) В 1986 г. США фактически свернули работы над СОИ.

Дискуссии вокруг СОИ в контексте полемики по «евроракетам» способствовали росту страха перед началом ядерной войны. Опасность начала ограниченного ядерного конфликта резко снизилась после того, как в СССР началась перестройка.

Контрраспространение

После окончания «холодной войны» новой концепцией ограниченной ядерной войны стала американская концепция контрраспространения. Впервые её озвучил в декабре 1993 г. министр обороны США Лесс Эспин. Согласно этой теории, Договор о нераспространении ядерного оружия находится в кризисе и остановить распространение оружия массового уничтожения с помощью дипломатии невозможно. В критических случаях США должны нанести разоружающие удары по ядерным объектам «опасных режимов». В ноябре 1997 г. в Америке была принята президентская директива № 60, в которой перед вооружёнными силами США ставилась задача быть готовыми нанести удары по объектам производства и хранения ядерного, химического и биологического оружия. В 2002 г. стратегия контрраспространения стала частью «Стратегии национальной безопасности» США. В настоящее время стратегия контрраспространения включает в себя 5 вариантов действия:

1. «выкуп» ядерной программы у потенциально опасного государства;
2. установление контроля над ядерными объектами «проблемных» (с точки зрения США) стран;
3. частичное признание ядерного статуса нарушителя в обмен на соблюдение им некоторых соглашений;
4. силовые угрозы;
5. воздействие на крупнейшие уранодобывающие компании и страны-поставщики уранового сырья.

В любом случае США оставляют за собой право использовать силу, что чревато началом военного конфликта. В рамках стратегии контрраспространения в Америке обсуждается возможность уничтожения ядерных объектов таких стран, как Иран и КНДР. В критических случаях рассматривается возможность взять под контроль ядерный арсенал Пакистана. Обсуждаются планы создания новых видов ядерного оружия — чистого термоядерного оружия или противобункерных боезарядов (малое ядерное оружие, выбрасывающее небольшие радиоактивные осадки). Предполагается, что оно будет использоваться для поражения объектов производства и хранения оружия массового уничтожения.

Первый раз США собирались нанести ракетно-бомбовые удары по ядерным объектам КНДР в 1994 году («первая ядерная тревога» на Корейском полуострове). В начале 1995 г. появились сообщения, что США и Израиль готовы нанести подобные удары по Ирану с целью уничтожить строящуюся атомную электростанцию в Бушере. Зимой-весной 2003 г. США вновь говорили о возможности уничтожить ядерные объекты КНДР («вторая ядерная тревога» на Корейском полуострове). В 2006 и 2007 гг. в Америке обсуждался план операции «Укус» — ударов по ядерным объектам Ирана. В 2001 и 2004 гг. американцы вели переговоры с Пакистаном об установлении своего контроля над его ядерными объектами.

С экологической точки зрения поражение ядерных объектов будет мало отличаться от эффекта ограниченной ядерной войны из-за повышенного выброса в атмосферу радиоактивных веществ. Скорее всего, оно приведет к эффекту ядерной осени.

В произведениях культуры

• «Доктор Стрейнджлав» (1964, фильм)
• «Когда дует ветер» (1982); по комиксу снят одноимённый анимационный фильм (1986)
• «На следующий день» (1983, телефильм)
• «Нити» (1984, телефильм)
• «Терминатор» (1984, художественный фильм)
• Серия фильмов «Безумный Макс»
• «Письма мёртвого человека» (1986, художественный фильм)
• «Миля чудес» (1988, художественный фильм)
• «На рассвете» (1990, художественный фильм)
• «Сумеречная зона» (сезон 2, эпизод 16: Shelter Skelter)
• «На последнем берегу» (2000, телефильм)
• «Метро 2033»
• «Метро 2034»
• «Метро 2033 (игра)»
• «Metro: Last Light»
• «Fallout (серия игр)»
• «Песня Сван» (автор Роберт Маккаммон)
• «Эквилибриум»
• «A Thousand Suns»
• «Обитаемый остров» (братья Стругацкие). По мотивам романа в 2008 году снят одноименный фильм.
• «Время приключений»
• Тетралогия «Чёрный день» (А. Доронин)

См. также

• Холодная война
• Третья мировая война
• Ядерная зима
• Ядерная осень
• Ядерное оружие
• Ядерная гонка
• Ядерная стратегия
• Ядерный паритет
• Связь с подводными лодками
• Случаи ложного срабатывания систем предупреждения о ракетном нападении
• Стратегические ядерные силы Российской Федерации
• Fallout
• Реалистическое устрашение

Ссылки

• [www.armscontrol.ru/START/Rus/default.htm Сокращение стратегических вооружений. Проблемы, события, аналитика]

Примечания

Международные соглашения

• [www.armscontrol.ru/START/Rus/docs/npt.htm Договор о нераспространении ядерного оружия]
• [www.armscontrol.ru/start/rus/docs/osv-1.txt Договор ОСВ-1]
• [www.armscontrol.ru/start/rus/docs/osv-2.txt Договор ОСВ-2]
• [web.archive.org/web/20080629084158/zelenyshluz.narod.ru/conv_rad/declar.htm Декларация о предотвращении ядерной катастрофы (1981)]

Литература

• Арбатов А. Г. Военно-стратегический паритет и политика США. — М.: Политиздат, 1984.
• [carnegieendowment.org/files/9268Nuclear_Deterrence_and_Non-Proliferation.pdf Ядерное сдерживание и нераспространение.] / Под ред. А. Арбатова и В. Дворкина. — М.: Московский Центр Карнеги, 2005. — 82 с.
• Богатуров А. Д. [militera.lib.ru/research/bogaturov_ad/index.html Великие державы на Тихом океане. История и теория международных отношений в Восточной Азии после Второй мировой войны (1945—1995)]. — М.: Конверт — МОНФ, 1997.
• Гордиевский О. Н., Кристофер Э. [militera.lib.ru/research/bogaturov_ad/index.html КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева]. — М.: Nota Bene, 1992. — 768 с.
• Кокошин А. А., Веселов В. А., Лисс А. В. Сдерживание во втором ядерном веке. — М.: Институт проблем международной безопасности РАН, 2001.
• Кокошин А. А. Ядерные конфликты в XXI веке. — М.: Медиа-Пресс, 2003. — 144 с. — ISBN 5-901003-08-X.
• Рогов С. М. [books.google.com/books?id=CgYyAAAAIAAJ Советский Союз и США: поиск баланса интересов]. — М.: Международные отношения, 1989. — 342 с.
• Фененко А. В. Теория и практика контрраспространения во внешнеполитической стратегии США. — М.: ЛКИ, 2007. — 248 с. — ISBN 978-5-382-00233-0.
• Anthony Cave Brown. [books.google.com/books?id=9MwdAAAAMAAJ Drop Shot. The United States Plan for War with the Soviet Union in 1957]. — New York: Dial Press/J. Wade, 1978. — 330 p. — ISBN 9780803721487.
• Ian Clark. [books.google.com/books?id=Gn2QQgAACAAJ Limited Nuclear War: Political Theory and War Conventions]. — Princeton: Martin Robertson, 1982. — 266 p.
• Lawrence Freedman. [books.google.com/books?id=VuyjQgAACAAJ Deterrence]. — Cambridge: Polity Press, 2004. — 145 p.
• David Holloway. [books.google.com/books?id=7aMCkQXXZXUC Stalin and the Bomb. The Soviet Union and Atomic Energy. 1939—1956]. — New Haven & London: Yale University Press, 1996. — 480 p.
• Michael MccGwire. [books.google.com/books?id=zbA2dK9GQb8C Perestroika and Soviet National Security]. — Washington: Brookings Institution Press, 1991. — 481 p.

Ссылки

• [www.vokrugsveta.ru/vs/article/1107/ С.Федосеев. Оружие большого шантажа]

Отрывок, характеризующий Ядерная война

С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.