Поднятая целина (роман)

По́днятая целина
Обложка одного из первых изданий романа. 1937 год "Художественная литература"
Жанр:	роман
Автор:	Михаил Шолохов
Язык оригинала:	русский
Дата написания:	1930—1959
Дата первой публикации:	1932 (1 книга), 1959 (2 книга)

«Поднятая целина» — роман М. А. Шолохова. Первый том опубликован в 1932 году, второй — в 1959-м. Произведение посвящено коллективизации на Дону и движению «25-тысячников ».

История создания

М. А. Шолохов:

Я писал «Поднятую целину» по горячим следам событий, в 1930 году, когда ещё были свежи воспоминания о событиях, происходивших в деревне и коренным образом перевернувших её: ликвидация кулачества как класса, сплошная коллективизация, массовое движение крестьянства в колхозы.

Первая книга была опубликована в 1932 году и была воспринята как самостоятельное, законченное произведение. Однако Шолохов уже работал над второй частью — закончил её незадолго до начала Великой Отечественной войны. В 1942 году рукопись второй книги, находившаяся в доме писателя в Вешках, была утрачена во время бомбёжки. В начале 1950-х Шолохов вернулся к работе над рукописью, и в 1959 году вторая часть романа вышла в свет.

Краткий сюжет

События романа разворачиваются на Дону в разгар коллективизации, в 1930 году. На хутор Гремячий Лог по заданию партии приезжает коммунист, двадцатипятитысячник, бывший моряк и рабочий Ленинградского завода, Семён Давыдов. Он знакомится с руководителем местной партийной ячейки Макаром Нагульновым и председателем гремячинского сельсовета Андреем Размётновым. Вместе им меньше чем за год удается организовать Гремячинский колхоз, преодолевая недоверие «середняков», борясь с вредительством и бесхозяйственностью.

Персонажи

Семен Давыдов — главный герой, бывший моряк и бывший же рабочий Ленинградского завода. Представитель движения двадцатипятитысячников. Изображается как "правильный" коммунист, и стереотипный герой гражданской войны. Радикально настроен в отношении "контры", является инициатором раскулачивания зажиточных крестьян в Гремячем Логу. Одновременно с этим несколько нерешителен и весьма тактичен. В конце первой книги начинает любовные отношения с бывшей женой Макара Нагульнова, из-за которых первую половину второй книги пребывает в нерешительности и расстроенных чувствах и даже практически забрасывает руководство колхозом. В обеих книгах на словах делает больше чем на практике. Во второй половине второй книги девушка с Гремячего Лога по имени Варвара признается ему в любви и он, не разделяя её чувств обещает на ней жениться. Курит, пьет, имеет выбитый "по пьяному делу" зуб и крайне неприличную татуировку на животе. Убит Половцевым.

Макар Нагульнов — секретарь Гремяческой партячейки, описывается одним из персонажей как человек с характером "из одних углов и все они острые". Один из знаковых персонажей произведения. Ветеран Гражданской Войны, где, судя по поведению, несколько повредился рассудком. Имеет крайне леворадикальные взгляды и частенько перегибает палку. Имеет признаки социопата. Фанатично предан коммунистической идеологии и идеям Мировой Революции, с целью содействия которой во второй части даже принимается учить английский язык. Убежденный мизогин, хотя и женат на Лукерье Нагульновой. Ближе к середине первой книги выгоняет жену из дома из-за постоянных измен последней, а также потому, что считает что брак не для партийных. Фанатично поддерживает идею создания колхоза в Гремячем Логу, ради чего идет на самые отчаянные меры, доходя до прямых угроз и избиений единоличников, что во второй половине первой книги приводит ко временному исключению из партии. В то же время не лишен и некоторого, хотя и весьма своеобразного благородства. Очень тяжело переживает выход статьи И.В. Сталина "Головокружение от успехов". Убит Половцевым.

Андрей Разметнов — председатель сельсовета Гремячего Лога, рассудительный и спокойный человек. В молодости потерял жену и часто переживает по этому поводу. Весьма прозорлив, в частности он единственный председатель который догадался об истинной личности оперативников ОГПУ. В спорах с Нагульновым и Давыдовым часто выступает в роли скептика, который уравновешивает горячность первого и наивность второго. Во второй половине второй книги начинает заботится о поселившихся у него голубях, очевидно ассоциируя их со своей неудавшейся семейной жизнью, ради чего истребляет всех кошек в Гремячем Логу, вняв мольбам матери женится (не испытывая, впрочем никаких теплых чувств к влюбленной в него девушке) и, после гибели Нагульнова становится секретарем Гремяческой партячейки.

Дед Щукарь — еще один знаковый персонаж произведения, чье имя стало нарицательным. Старый казак живущий в Гремячем Логу. Весельчак снаружи, внутри очень несчастный и ранимый человек. В своей жизни (и на протяжении обеих книг) постоянно попадает в идиотские и комичные ситуации, отчасти из-за собственной глупости, отчасти из-за неудачного стечения обстоятельств. Большая часть комических мест книги связана именно с ним. Считает себя (не взаимно) лучшим другом Давыдова и Нагульнова, хотя часто досаждает им своей глупостью. Работает конюхом при колхозе. Тяжелее всех переживает гибель Давыдова и Нагульнова и даже становится (судя по описанию) жертвой микроинсульта. В конце второй книги становится сторожем колхозного СЕЛЬПО.

Александр Половцев — главный антагонист произведения, есаул Белой Армии. Участвует в масштабном контрреволюционном заговоре против Советской Власти. Пытается создать повстанческую армию из казаков Гремячего Лога. Не расстается со своей шашкой. Убивает Давыдова и Нагульнова в конце второй книги и бежит в Узбекистан. В конце признает своё поражение, сдает подельников и приговаривается к расстрелу. По мнению Н.Ф. Теплицина прообразом Половцева послужил некто Александр Сенин.

Отзывы о романе

Л. Сейфуллина:

«В ней („Поднятой целине“) пласты жизни схвачены глубоко. Любимые и враждебные объекты освещены равномерным светом знания, — чему погибать, чему расти».

Премии

• 1960 — Ленинская премия.

«Поднятая целина» в искусстве

• опера «Поднятая целина» И. И. Дзержинского 1937, поставлена в Большом театре.
• фильм «Поднятая целина», 1939, режиссёр Юлий Райзман.
• фильм «Поднятая целина», 1959, режиссёр Александр Иванов.
• спектакль «Поднятая целина»:
  • 1964 — Большой драматический театр имени Г. А. Товстоногова, инсценировка П. Демина, режиссёр Г. А. Товстоногов, в роли Давыдова Кирилл Лавров.
  • 1959 — Deutsches Theater, инсценировка Т. Лондона.
  • Пермский академический театр Театр.
• 1985 — Ростовский академический театр драмы им. М. Горького, в роли Нагульнова Николай Сорокин, в роли деда Щукаря Михаил Бушнов.
• В Ростове-на-Дону в 1981 году установлен памятник персонажу романа «Поднятая целина» деду Щукарю. Автор памятника — Н. В. Можаев, архитектор памятника- В. И. Волошин (соавтор — Э. М. Можаева).

См. также

• Роман-эпопея Тихий Дон

Ссылки

• [lib.ru/PROZA/SHOLOHOW/celina.txt текст романа на lib.ru]
• Поднятая целина — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Поднятая целина (роман)

Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.