Подольский 55-й пехотный полк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
55-й пехотный Подольский полк
Годы существования

15 января 1798 год — 1918 год

Страна

Россия Россия

Подчинение

Русская Императорская армия

Входит в

14-я пехотная дивизия (8-й армейский корпус)

Тип

армейский пехотный полк

Включает в себя

штаб и подразделения

Численность

воинская часть

Дислокация

Бендеры Бессарабская губерния Россия

Участие в

Русско-шведская война (1808—1809), Отечественная война 1812 года, Заграничные походы 1813 и 1814 годов, Польская кампания 1831 года, Кавказская война, Венгерская кампания 1849 года, Крымская война, Польская кампания 1863 года, Русско-турецкая война (1877—1878), Русско-японская война, Первая мировая война

Командиры
Известные командиры

см. раздел

55-й пехотный Подольский полк — формирование (воинская часть) пехоты Русской Императорской армии.

  • Старшинство — 5 января 1798 года.
  • Полковой праздник — 16 августа.




История полка

Рочесальмский полк

Полк сформирован в Роченсальме 5 января 1798 года из трёх морских батальонов Балтийского гребного флота, в составе двух батальонов, под наименованием Гарнизонного генерал-майора Болотникова полка. 31 марта 1801 года полк был наименован Роченсальмским гарнизонным полком и приведён в состав трех батальонов.

В 1808 году Роченсальмский гарнизонный полк принял участие в русско-шведской войне, находился при осадах крепостей Ловизы и Свартгольма.

Подольский полк

17 января 1811 года из девяти рот Роченсальмского гарнизонного полка и трёх рот Тверского гарнизонного батальона был сформирован полковником А. Т. Масловым Подольский пехотный полк в составе трёх батальонов.

Во время Отечественной войны 1812 года Подольцы находились сперва в Финляндии, в корпусе генерала Штейнгеля, а после первого сражения у Полоцка присоединились к корпусу графа Витгенштейна и принимали участие в сражениях при Чашниках, у села Храброва и при Смолянах.

С 5 февраля по 10 мая 1813 года Подольский полк находился при осаде Данцига, а затем принял участие в Лейпцигской битве. В 1814 году полк находился при взятии Суассона, Ландресси и в сражениях при Краоне и Лаоне.

При усмирении польского мятежа 1830—1831 годов Подольцы участвовали в сражениях у Добре, при Грохове, у Ольховской рощи, у Дембе-Вельке и при Игане. Во вторую половину кампании Подолький полк участвовал в экспедициях против корпусов Дембинского и Ромарино.

14 февраля 1831 года 3-й батальон полка был отчислен на сформирование Замосцкого пехотного полка, взамен его из Бородинского пехотного полка в Подольский полк поступил новый батальон.

28 января 1833 года Подолький полк, после присоединения 2-го батальона 50-го егерского полка[1], назван Подольским егерским и приведён в состав четырёх действующих и двух резервных батальонов.[2]

В 1833 году Подольский полк находился в походе в Молдавию и Валахию, входя в состав вспомогательного корпуса, высланного на помощь Турции против египетского хедива.

8 апреля 1841 года Подольский полк прибыл на Кавказ и, расположившись на Лабинской линии, принял участие в нескольких экспедициях против абадзехов и шапсугов. В 1844 году Подольцы были назначены на Левый фланг Кавказской линии и участвовали во взятии аулов Черкей, Цудикар и Тилитль.

20 февраля 1845 года 4-й батальон был отчислен в состав войск Отдельного Кавказского корпуса, 23 февраля в полк поступил батальон из Бородинского полка, однако 16 декабря Подольский полк выделил 4-й (бывший батальон Бородинского полка) и 2-й батальоны на сформирование Самурского пехотного полка. В том же 1845 году Подольский полк принимал участие в Даргинской экспедиции.

По возвращении в Россию в июне 1846 года Подольский полк снова был приведён в четырёхбатальонный состав.

Во время Венгерской войны 1849 года полк участвовал в штурме укреплённой позиции в Темешварском ущелье и крепости Кронштадта.

При начале Восточной войны полк находился при осаде Силистрии.

4 декабря 1853 года из бессрочно-отпускных были сформированы 5-й и 6-й резервные, а 10 марта 1854 года — 7-й и 8-й запасные батальоны. После своего сформирования 5-й и 6-й батальоны находились в Одессе и выдержали 10 апреля 1854 года бомбардировку этого города англо-французским флотом. С 20 апреля 1855 года Подольский полк вошёл в состав гарнизона Севастополя, занимая на южной стороне Ростилавский редут и люнет Бутакова. 9 и 10 мая Подольцы прикрывали постройку контр-апрошей впереди 5-го бастиона, на Кладбищенской высоте и у Карантинной бухты и выдержали в ночь на 11 мая упорный штыковой бой с французами. Приняв участие в отражении штурмов 26 мая и 6 июня, полк занял 5 июля 5-й бастион и блистательно отразил 27 августа последний штурм французов. За подвиги, оказанные при осаде, 1—4-му батальонам были пожалованы 30 августа 1856 года Георгиевские знамёна.

17 апреля 1856 года, после окончательного упразднения егерских полков, Подольский полк назван пехотным. По окончании Восточной войны 5, 6, 7 и 8-й батальоны были расформированы, 4-й батальон причислен к резервным войскам и полк приведён в состав трёх батальонов с тремя стрелковыми ротами.

В 1863 году Подольский полк принял участие в усмирении польского мятежа в Подольской губернии и находился в стычках с повстанцами. 6 апреля 1863 года из 4-го резервного батальона и бессрочно-отпускных был сформирован двухбатальонный Полоцкий резервный пехотный полк.[3]

25 марта 1864 года Подольский полк получил № 55.

Русско-турецкая война 1877—1878

В русско-турецкую войну 1877—1878 годов Подольский полк, блистательно совершив 15 июня 1877 года переправу через Дунай у Зимницы, занял после упорного боя Систовские высоты.

12 августа 1877 года Подольцы вошли в состав Шипкинского отряда и, находясь бессменно на позиции, удерживали в течение 5 месяцев перевал через Балканы. 13 августа Подольский полк атаковал неприятеля, занявшего Лесной курган, и штыками выбил турок из траншей Лесной горы. Занимая позиции на горе Св. Николая, Подольцы отбили штурм 5 сентября, а 28 декабря, при разгроме турецкой армии, атаковали позицию турок с фронта и захватили два ряда ложементов. Дальнейшие атаки главного укрепления велись по узкому обледенелому шоссе, шириной в 7 шагов, под убийственным огнём неприятеля и, несмотря на беззаветное мужество всех чинов, успеха не имели. Атаки эти, однако, удержали на фронте позиции 22 табора и поставили турок в безвыходное положение, закончившееся пленением их армии. После кровавого боя 28 декабря в строю полка осталось только 2 офицера и 335 нижних чинов; потери заключались в 18 офицерах и 1140 нижних чинов.

За геройские действия в войну 1877—1878 годов полку были пожалованы 17 апреля 1878 года Георгиевские трубы.

15 июня 1878 года генерал-адъютант Ф. Ф. Радецкий был назначен шефом полка и его имя присоединено к имени полка. 7 апреля 1879 года был сформирован 4-й батальон.

5 января 1898 года, в день столетнего юбилея, полку было пожаловано новое Георгиевское знамя. Нижним чинам жаловался памятный штандарт, с надписью "На память керчь-еникольцу о дне столетия службы полка Царю и ОТЕЧЕСТВУ 5-го Января 1798г. 5-го Января1898г."

[[File:Штандарт к 100-летию полка.jpg]] [commons.wikimedia.org/wiki/File:%D0%A8%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B0%D1%80%D1%82_%D0%BA_100-%D0%BB%D0%B5%D1%82%D0%B8%D1%8E_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BA%D0%B0.jpg]

Русско-японская война

Во время русско-японской войны Подольский полк был назначен в состав 2-й Манчжурской армии и в ноябре 1904 года занял передовые позиции на реке Шахэ. С 12 по 15 января полк принимал участие в боях у Сандепу, причём 12 января 1905 года им были взяты с боя деревни Чжантань-хенань, Вандиопа и Чанитао. На следующий день Подольцы атаковали северную часть Сандепу и, несмотря на сильнейший огонь противника, ворвались в эту деревню, заняв западную окраину.

С 16 по 25 февраля Подольский полк принимал участие в Мукденских боях. 25 февраля, находясь в арьергарде генерала Ганенфельда, Подольский полк доблестно вёл неравный бой с наседавшим на него со всех сторон противником; к вечеру большая часть офицеров и нижних чинов была переранена, но остатки полка, расстреляв патроны, продолжали вести бой, пробиваясь штыками на север. Три раза остатки полка ходили ночью в атаку и только к рассвету 26 февраля, окружённые со всех сторон неприятелем, были взяты в плен мелкими частями. Из всего полка прибыли в Телин только две роты, бывшие в прикрытии 41-й артиллерийской бригады, и конно-охотничья команда, высланная заранее на север со знаменем. К 26 февраля полк потерял своего командира, полковника Васильева, 5 офицеров и 618 нижних чинов убитыми, 17 офицеров и 1200 нижних чинов пленными, в числе которых было 6 офицеров и 715 нижних чинов ранеными.

В первых числах марта из оставшихся двух рот, с добавлением прибывших на укомплектование офицеров и нижних чинов, было сформировано ещё 14 рот.

Памятник Русской славы

В 1912 году жители Бендер, где был расквартирован полк, отмечали столетие победы в Отечественной войне 1812 года и присоединения Бессарабии к России. К этой дате было приурочено открытие Памятника 55-му пехотному Подольскому полку. Этот памятник стоит и сейчас.[4][5]

Основная статья: Памятник 55-му пехотному Подольскому полку

Первая мировая война

В августе 1914 года, с началом Первой мировой войны, полк, в составе 14-й пехотной дивизии, 8-й армии, под командованием генерала от кавалерии А. А. Корнилова принял участие в Галич-Львовской операции в результате которой под напором русских войск, австро-венгры были вынуждены отступить. В 1915 году подольцы вели упорные бои в Галиции и Польше, непосредственно у города Перемышля. В марте 1916 года полк принял участие в Брусиловском прорыве. Вначале он действовал в направлении Луцкого прорыва — вёл бои в районе Терешов, Корыто и Острожец.

Февральская революция

Февральскую революции 1917 года полк встретил в Венгрии. В полку среди нижних счинов и офицеров начались брожения. 5 апреля 1917 года в полку был избран первый офицерский комитет. 27 апреля полк принял решение отпраздновать 1 мая, как «Праздник Свободы». 9 июня 1917 года полковой комитет рассмотрел вопрос о раздаче подарков, присланных полку из города Бендеры. В частности было прислано : 25 пудов сала, 30 пудов мыла, 1 ящик спичек. Протокол подписал председатель полкового комитета штабс-капитан Баранов (ЦГ ВИА СССР, Ф.ВУА ед. хр.2669, оп.2, д.3, л.31 и 93). В середине 1917 года полк в составе 14-й дивизии, 8-го корпуса, 4-й армии Румынского фронта продолжал дислоцироваться в Венгрии. Полковой комитет принял решение запретить распространение среди личного состава полка газет большевистского (ленинского) толка.

После захвата власти большевиками

Октябрьскую революцию 1917 года полк встретил негативно. «Полковой комитет, ротные командиры и командный состав Подольского полка единогласно постановил поддержать Общеармейский комитет… и высказывает недоверие кучке узурпаторов вместе с Лениным и Троцким во главе»[6]. В декабре 1917 года Подольский полк был выведен из румынского села Диордио-Талдиешь в румынское село Быстрогара. В полку резко упала дисциплина, появились первые дезертиры. Румынские войска начали захватывать вооружение и имущество деморализованной Русской армии. На 1 января 1918 года хозчасть Подольского полка не смогла выплатить полевые порционы и жалованье личному составу. 9 января 1918 года Подольский полк в составе 14-й дивизии начал отход из Румынии в Бессарабию. Последний документ полевой канцелярии полка датирован 18 февраля 1918 года. В архивных документах 14-й дивизии имя Ильи Парфелюка упоминается в списке личного состава Подольского полка, как пропавшего без вести в 1916 году, где его звание обозначено как прапорщик. О том, что полк в 1917 году организовано перешел на сторону большевиков, архивных документов не обнаружено.

Знаки отличия полка

  • Георгиевское знамя с надписью «За Севастополь в 1854 и 1855 г.г.» и «1798—1898», с Александровской юбилейной лентой.
  • Георгиевские трубы с надписью «За переправу через Дунай у Зимницы 15 июня и за Шипку 1877 г.».

Шефы полка

Шефы или почётные командиры:

Роченсальмский гарнизонный полк

Подольский полк

Командиры полка

Роченсальмский гарнизонный полк

Подольский полк

Офицеры полка

Известные люди, служившие в полку

Напишите отзыв о статье "Подольский 55-й пехотный полк"

Примечания

  1. ↑ В справочнике В. К. Шенка ошибочно назван 5-й егерский полк.
  2. ↑ 50-й егерский полк был сформирован 17 мая 1797 года, старшинство его впоследствии унаследовал 95-й пехотный Красноярский полк.
  3. ↑ 13 августа 1863 года этот полк стал именоваться Керчь-Еникальским пехотным полком.
  4. ↑ Худяков В. В. В цветущих акациях город… Бендеры: люди, события, факты. — Бендеры: Полиграфист, 1999.. — С. 32—33. — ISBN 5-88568-090-6.
  5. ↑ Вилков Г. С. 55-й Подольский пехотный полк. История подвига служения Отечеству. Бендеры, 2007.
  6. ↑ (ЦГ ВИА СССР, Ф.ВУА, ед. хр.2669, оп.2, д.3, л.152)
  7. ↑ «Годовщина 1-й Революционной армии» ПУ РВСР, Москва 1920 г. Стр. 14
  8. ↑ Богданов С. [chisinaul.blogspot.ru/2010/01/blog-post_4518.html Столицей Молдовы могли стать Бендеры // Centrul de Informare si Documentare «Chisinau». 1 января 2010.]

Источники

  • Вилков Г. 55-й Подольский пехотный полк. История подвига служения Отечеству. Бендеры, 2007
  • Лобанов Е. А. Бендеры. Страницы истории 1812—1917 г. Бендеры, 2009
  • Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915. — С. 497—498.
  • Гизетти А. Л. Хроника Кавказских войск. Ч. I. — Тифлис, 1896. — С. 98, 201, 214
  • Гренадерские и пехотные полки. Издание 2-е. Исправлено и дополнено под редакцией В. К. Шенк. По 1 апреля 1909 года. Справочная книжка Императорской Главной квартиры. — СПб., 1909. — С. 97
  • Хроника Российской императорской армии. Часть V. — СПб., 1852. — С. 47—53
  • Ястремский. Краткий очерк истории 55-го пехотного Подольского полка для нижних чинов. — Бендеры, 1895

Отрывок, характеризующий Подольский 55-й пехотный полк

– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Подольский_55-й_пехотный_полк&oldid=80104414»