Подсечка (борьба)

Подсечка — бросок в спортивной борьбе, заключающийся в резком подбиве ноги (ног) соперника, в большинстве случаев, внутренней подошвенной частью стопы. В результате подсечки соперник или мгновенно теряет опору на ногу, или, будучи уже выведенным из равновесия, теряет возможность опереться на подсекаемую ногу.

Подсечки проводятся как под разноимённую, так и под одноимённую ногу соперника (например левой ногой подсекается правая нога противника или левой ногой подсекается левая нога противника). Иногда подсечкой сбиваются обе ноги соперника, но это является результатом амплитудного и сильного приёма, так или иначе первоначально проводимого под одну ногу. Подсечки могут применяться как самостоятельный приём, как составная часть комбинации приёмов и как контрприём. После проведения приёма атакующий может остаться в стойке или, что реже, провести приём с падением (если правила того или иного вида борьбы допускают проведение приёма с падением). Практически всегда подсечке предшествует предварительное выведение соперника из равновесия, с тем, чтобы в результате подбива ноги соперник потерял опору на ногу.

В большинстве случаев подсечки не проводятся под опорную ногу. При правильном выполнении приёма (исключая некоторые разновидности) подсекается нога на которую приходится меньше веса соперника и как можно дальше от общего центра тяжести атакуемого. Это происходит в момент передвижения атакуемого, когда вес переносится с одной ноги на другую. Тем не менее, в некоторых источниках встречаются понятие опорной подсечки и чистой подсечки, при этом первая нередко является запоздавшей в исполнении чистой подсечкой

Наиболее благоприятными положениями соперника для проведения подсечек являются движение противника с переносом центра тяжести на одну ногу, скрещивание ног противником, стойка противника на прямых ногах. Подготовкой к проведению подсечки могут служить выведение из равновесия противника путём скручивания, сбивания, рывка и передвижение вместе с противником. К распространённым способам защиты от подсечек относятся выведение из равновесия противника в сторону сбивающей ноги, правильное перемещение по ковру и контрприёмы в виде ответной подсечки или захвата ноги (если это допускается правилами)

По мнению Давида Рудмана

Владея приемами боковая и передняя подсечка, можно бросить на ковёр практически любого противника.

— finiflash.narod.ru/04/podsechki.htm

Общие разновидности подсечек

• Боковая подсечка. Атакующий подбивает разноимённую ногу противника в наружную боковую часть голени или стопы. Разновидностью боковой подсечки является подсечка в темп шагов, когда борец, используя передвижение противника влево или вправо, подбивает ногу соответственно направлению её перемещения.

• Передняя подсечка Атакующий подбивает разноимённую ногу противника в переднюю часть голени в направлении от себя, выводя противника из равновесия на себя. Разновидностью передней подсечки является подсечка в колено, при которой подбив ноги проводится в районе коленной чашечки или даже в нижней части бедра.
• Задняя подсечка Атакующий подбивает разноимённую или реже одноимённую ногу противника в заднюю часть голени снаружи. Такую подсечку следует отличать от зацепа стопой снаружи, который проводится верхней частью стопы.

• Подсечка изнутри Атакующий подбивает одноимённую ногу соперника в заднюю или боковую внутреннюю часть голени или стопы изнутри.
• Подсечка под колено. Атакующий подбивает разноимённую или реже одноимённую ногу противника сзади в подколенный сгиб.

Подсечки в дзюдо

Внешние видеофайлы
	[www.activespb.ru/index.php/judovideo/657-judovideo.html Дзюдо для начинающих - как делать подсечки]

В дзюдо подсечки относятся к группе бросков, для которых преимущественно используются ноги. (Аси вадза). Подсечки в дзюдо более детализированы и включают в себя:

• Дэаси Харай, собственно боковую подсечку;
• Харай Цурикоми Аси, собственно переднюю подсечку, под ногу в обычном положении или отставленную ногу;
• Хидза Гурума, подсечку в колено;
• Косото Гари, заднюю подсечку под пятку;
• Коути Гари, подсечку изнутри;
• Окуриаси Харай, подсечку под уходящую ногу, в темп шагов;
• Сасаэ Цурикоми Аси, переднюю подсечку под выставленную вперёд опорную ногу;
• Цубамэ Гаэси, контрприём, боковую подсечку против боковой подсечки.

В дзюдо не имеется такого приёма, как подсечка под колено.

Из российских мастеров дзюдо королём подсечки считается Тамерлан Тмёнов., проигравший в финале Олимпиады в Афинах японцу Кэйдзи Судзуки также подсечкой.

По словам Тамерлана Тмёнова:

- Подсечка — это универсальный прием, который может принести успех борцу любой категории. Но тяжеловесам подсечки особенно помогают, — говорит Тменов. — Мои оппоненты бывают порой настолько массивны, что их даже просто с места сдвинуть непросто. Вот тут-то и выручают подсечки.

— www.sport-express.ru/newspaper/2004-07-23/8_1/

По некоторым сведениям передняя подсечка является одним из излюбленных приёмов мастера спорта по дзюдо и самбо В. В. Путина

Подсечки в самбо

В целом, применение подсечек в самбо не отличается от применения их в дзюдо. Однако арсенал подсечек в самбо несколько шире, во-первых за счёт редкого, но применения подсечки под колено, во-вторых, подсечки в самбо часто применяются как часть одного приёма, например передняя подсечка с захватом ноги снаружи, которую по правилам дзюдо действующим с 2010 года невозможно провести, не нарушив их.

Подсечки в вольной борьбе

Подсечки в вольной борьбе разрешены, однако как самостоятельный приём не нашли столь большого применения как в самбо или дзюдо, например потому, что при захвате не за одежду нелегко осуществить вывод из равновесия, необходимый для проведения подсечки. В вольной борьбе подсечки как правило комбинируются, например в виде перевода рывком за руку с подсечкой, прохода в ноги с захватом бедра и подсечкой

Подсечки в греко-римской борьбе

Как и любые приёмы, проводимые с помощью ног, подсечки запрещены в греко-римской борьбе.

Подсечки в национальных видах борьбы

Подсечки применяются во всех видах национальной борьбы, где разрешены приёмы ногами.

Особенное распространение подсечки, как и многие другие действия ногами (обвивы, зацепы), получили в грузинской борьбе чидаоба. Так, на Олимпиаде 1976 года советский дзюдоист Рамаз Харшиладзе в одной из схваток применил оригинальную подсечку из чидаобы, что позволило ему одержать победу

В якутской борьбе хапсагай подсечки в основном проводятся необычно — без захвата, реже в захвате и мгновенно после захвата.

Подсечки в литературе

И в этот момент амбал наконец сделал то, чего я всё время ждал: правой рукой ухватился за кобуру. Она у него наверняка была с вытяжным ремешком, и мешкать не следовало. Тут могло быть два реальных решения: сбить его подсечкой или же оглушить ударом в голову.
Владимир Богомолов. В августе 44-го.

Европа наотмашь ударила Контансона по щеке, вслед за тем она заставила его выяснить, сколько ему нужно места, чтобы растянуться во весь рост на ковре, нанеся ему резкий удар по ногам, хорошо известный всем, кто сведущ в искусстве так называемой вольной борьбы.

— Назад! — вскричала она. — Не сметь трогать мою госпожу!

— Она сломала мне ногу! — кричал Контансон, поднимаясь. — Мне за это заплатят…
Оноре де Бальзак. Блеск и нищета куртизанок.

Отрывок, характеризующий Подсечка (борьба)

Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.