Подстрочник (фильм)
| Подстрочник | |
| Жанр |
многосерийный телевизионный документальный фильм-интервью |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Оператор | |
| Кинокомпания |
студия «Дом» |
| Страна | |
| Язык | |
| Год |
1997-2009 |
«Подстрочник» — документальный 15-серийный телевизионный фильм Олега Дормана. Воспоминания Лилианны Зиновьевны Лунгиной (1920-1998). Фильм снимался с 1997 года, впервые вышел в эфир в 2009 году на телеканале «Россия»[1].
Героиня
Лилианна Лунгина — та, чей голос заочно знают миллионы людей, которым в детстве читали Карлсона, Эмиля из Ленеберги, Пеппи Длинный Чулок. Умнейший и разносторонне развитый человек, знаток мировой философии и литературы, полиглот, учёный, мужественная, любящая жизнь и людей, добрая женщина. Дочь трёх великих культур — русской, французской и еврейской. Прожившая невероятную жизнь в самые тяжёлые и сложные годы истории России XX века.
Встречавшаяся, общавшаяся, водившая дружбу со многими крупнейшими фигурами политической, литературной, театральной, научной жизни советского государства и Европы. Видевшая своими глазами и пропустившая через своё сознание, через свой ум то, что сейчас вызывает отчаянные споры. То, от чего зависит самоидентификация людей, называющих себя русскими в двадцать первом веке.
Она не хулит, не срывается на негативные эмоции. Она, часто с улыбкой, иногда с грустью рассказывает то, что она видела, переживала и думала за всю свою жизнь. Несмотря на то, что в её рассказе немало примеров людской низости, примеров жуткой бесчеловечности режима, которая коснулась огромного числа людей в нашей стране, за всё время, за все 15 серий, она произносит лишь одно бранное слово — «сволочь», в отношении того, кто начал травлю Марины Цветаевой.
Её рассказ гипнотизирует, этому способствует грамотный монтаж, отлично подобранная музыка и видеоряд, составленный из фотографий и документов семейных архивов самой Лунгиной и её друзей.
Показ фильма
Фильм одиннадцать лет не выходил на экраны. В знак протеста режиссёр Олег Дорман отказался от специального приза национальной телевизионной премии «ТЭФИ-2010» в категории «Лица»[2]. В обращении режиссёра, зачитанном во время церемонии вручения наград ТЭФИ 25 сентября 2010 года в Санкт-Петербурге, говорилось, в частности:
… Среди членов Академии, её жюри, учредителей и так далее — люди, из-за которых наш фильм одиннадцать лет не мог попасть к зрителям. Люди, которые презирают публику и которые сделали телевидение главным фактором нравственной и общественной катастрофы, произошедшей за десять последних лет.
Кто-то сеет и печет для нас хлеб, кто-то проводит жизнь в шахте, в море, или на военной службе, или в торговом ларьке. На людях образованных, думающих, лежит ответственность перед теми, кто не столь образован и не посвятил себя духовной деятельности.
Получив в руки величайшую власть, какой, увы, обладает у нас телевидение, его руководители, редакторы, продюсеры, журналисты не смеют делать зрителей хуже. Они не имеют права развращать, превращать нас в сброд, в злую, алчную, пошлую толпу.
У них нет права давать награды «Подстрочнику». Успех Лилианны Зиновьевны Лунгиной им не принадлежит.[3]
Интересные факты
- За всё эфирное время в сериале говорит только Лилианна Лунгина. Звучит только её голос.
Премии
- Премия Ника «За творческие достижения в искусстве телевизионного кинематографа» 2009 года.
- Специальный приз телевизионной премии «ТЭФИ» в категории «Лица» 2010.
- Приз клуба «Телепресса» Академии российского телевидения — Событие года.
- Приз «Золотой лавр».
- Специальный приз фестиваля «Сталкер».
- Премия «Известность» газеты «Известия» режиссёру О.Дорману.
Книга
В 2010 году вышла книга.
Напишите отзыв о статье "Подстрочник (фильм)"
Примечания
- ↑ Наталья Стеркина. [www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=808&rubric_id=208&crubric_id=100443&pub_id=1000807 Пресловутый неформат. «Подстрочник» Олега Дормана]. газета Культура (№49(7662) 18-24 декабря 2008). Проверено 4 июня 2010. [www.webcitation.org/65oAOGP5a Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].
- ↑ [rian.ru/culture/20100925/279250850.html Режиссёр Олег Дорман отказался от спецприза ТЭФИ-2010]. РИА НОВОСТИ. РИА НОВОСТИ (25/09/2010). Проверено 3 октября 2010. [www.webcitation.org/67F83qkNm Архивировано из первоисточника 27 апреля 2012].
- ↑ [grani.ru/Society/Media/Television/m.182029.html Награжданская позиция. Режиссёр "Подстрочника" отказался от премии "ТЭФИ"]. Грани.Ру (25.09.2010). Проверено 3 октября 2010. [www.webcitation.org/67F8AHlWv Архивировано из первоисточника 27 апреля 2012].
Ссылки
- [podstrochnik.blogspot.com/ блог фильма «Подстрочник»]
- [www.youtube.com/watch?v=-DxoQrJTqyE/ Олег Дорман рассказывает о создании фильма «Подстрочник»]
|
Это заготовка статьи о российском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Подстрочник (фильм)
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
