Подымов, Александр Дормидонтович

Александр Дормидонтович Подымов
Дата рождения	17 ноября 1824(1824-11-17)
Дата смерти	8 ноября 1909(1909-11-08) (84 года)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Инженерные войска
Годы службы	1843—1906
Звание	Инженер-генерал
Сражения/войны	Кавказская война Русско-турецкая война (1877—1878)
Награды и премии	1-й ст. 2-й ст. 4-й ст. 1-й ст. 3-й ст. 4-й ст. 1-й ст. 2-й ст.
Связи	сыновья: Борис Александрович Подымов и Александр Александрович Подымов

Алекса́ндр Дормидо́нтович Поды́мов (1824—1909) — русский военный инженер, инженер-генерал, член Военного совета

Биография

Родился 17 ноября 1824 года. Из дворян Подымовых Орловской губернии. В 1843 году окончил Главное инженерное училище в Санкт-Петербурге. Офицер со 2 августа 1843 года. В 1845 году окончил офицерские классы Главного инженерного училища. Военный инженер. Выпущен подпоручиком в полевые инженеры. В 1850—1853 и в 1855 годах участвовал в Кавказской войне. В 1856 году получил чин капитана, в 1861 году — подполковника.

4 июня 1861 года назначен помощником строителя Керчь-Енкальских укреплений, а 13 августа 1864 года — командиром Керченской инженерной команды. В 1865 году произведён в полковники. С 1 июля 1869 года исправляющий должность начальника инженеров Одесского военного округа, 14 января 1871 года произведён в генерал-майоры со старшинством на основании Манифеста 1762 года (впоследствии установлено с 30 августа 1875 года) и утверждён в занимаемой должности.

12 апреля 1874 года перемещён на должность начальника инженеров Киевского военного округа. Участвовал в Русско-турецкой войне 1877—1878 годов. 17 июля 1882 года назначен начальником инженеров Кавказского военного округа и оставался на этом посту более 13 лет; 15 мая 1883 года произведён вгенерал-лейтенанты.

28 ноября 1895 года Подымов был назначен членом Инженерного комитета Главного инженерного управления, а через месяц, 31 декабря — членом Военного совета и занимал эту должность в течение 10 лет. 15 мая 1896 года произведён инженер-генералы. При резком сокращении по инициативе военного министра А. Ф. Редигера числа членов Военного совета и Александровского комитета о раненых намечен им к увольнению как «очень старый и болезненный», Всемилостивейше уволен от службы 3 января 1906 года с мундиром и пенсией. Умер 8 ноября 1909 года.

Семья

Женат. Воспитал 5 детей, в том числе двух Георгиевских кавалеров — Бориса (1866—1931) и Александра (1869—1915).

Награды

• Орден Святой Анны 4-й степени (1851)
• Орден Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом (1852)
• Орден Святого Владимира 4-й степени с бантом (1868)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1872)
• Орден Святой Анны 1-й степени (1875)
• Орден Святого Владимира 2-й степени (1879)
• Орден Звезды Румынии 2-й степени (1879)
• Орден Белого орла (1886)
• Орден Святого Александра Невского (30.08.1891, бриллиантовые знаки этого ордена пожалованы 06.12.1899)
• Орден Святого Владимира 1-й степени (06.12.1904)

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Т. II (Л-Я). — М.: Центрполиграф, 2009. С. 320. — ISBN 978-5-9524-4167-5
• Память о членах Военного совета. Портреты и биографические очерки / Сост. Н. М. Затворницкий. — СПб., 1907. — С. 609-610.
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 июля. — СПб., 1878. — С. 747.
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 мая 1905 года. — СПб., 1905. — С. 58.

Ссылки

• [rusgeneral.ru/general_p2.html Генералитет российской императорской армии и флота]
• [viupetra2.3dn.ru/publ/podymov_a_d/13-1-0-817 Выпускники школы военных инженеров в 1701—1960 годах]

Отрывок, характеризующий Подымов, Александр Дормидонтович

– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.