Пожар в Карамае

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Пожар в Карамае, считающийся одним из самых крупных пожаров невоенного характера в истории Китайской Народной республики, вспыхнул 8 декабря 1994 года в здании Зала Дружбы округа Карамай во время концерта, на котором в качестве участников и зрителей присутствовало около 800 детей в возрасте от 7 до 14 лет.

Торжественный концерт песни и танца был организован в честь делегации высокопоставленных чиновников Коммунистической партии Китая. В качестве выступающих и зрителей были привлечены учащиеся Карамайских школ. Во время представления на сцене начался пожар. Со слов выживших можно судить о том, что причиной пожара скорее всего стало короткое замыкание в системе подсветки сцены. Загорелся занавес, вскоре прозвучал взрыв; огонь охватил зрительный зал в течение нескольких минут.

Сиденья, на которых располагались зрители, были сделаны из винилового пластика. Из-за этого зал стал наполняться едким удушающим дымом. В то же самое время раздался официальный женский голос: «Ученикам оставаться на своих местах. Не двигаться. Пусть руководители идут первыми». Выжившие утверждают, что это был голос заместителя директора управления образования Карамайского государственного нефтепредприятия Куан Ли. Однако официальных подтверждений этому нет. Тем не менее, известно, что учителя подчинились этому приказу и не пытались выводить детей из зала, пока через единственный открытый аварийный выход его не покинули 20 партийных чиновников.

Большое количество жертв пожара объясняется также тем, что из-за ремонта семь из восьми выходов из зала были закрыты, а работников, располагающих ключами от них, не оказалось на месте. Эвакуация детей фактически так и не была организована. В результате погибло 325 человек, 288 из них — дети школьного возраста, большинство из взрослых — учителя. Многие из них сгорели заживо, другие задохнулись в дыму или погибли в давке. 180 человек были ранены. Тела погибших не выдавались родственникам, свидетельства о смерти не оформлялись; все останки были захоронены в братскую могилу на следующий день после трагедии.

В 1995 году 300 семей погибших и пострадавших направили своих представителей во Всекитайское собрание народных представителей в Пекине с требованием справедливого судебного разбирательства. Суд признал виновными в общей сложности 14 человек, из них четверо были приговорены к тюремному заключению на срок до семи лет. Семьи пострадавших получили денежную компенсацию размером до 50.000 юаней.

В 2010 году режиссёр Сюй Синь снял документальный фильм о трагедии, названный «Карамай» и получивший специальный приз 63 кинофестиваля в Локарно. Фраза «Пусть руководители идут первыми» (讓領導先走) стала интернет-мемом, означающим, что государственные чиновники имеют приоритет над обычным людьми в чрезвычайных ситуациях.

Напишите отзыв о статье "Пожар в Карамае"



Ссылки

  • [www.nytimes.com/1994/12/10/world/china-orders-safety-study-after-fire-kills-300.html Китай организует исследования по безопасности после пожара, унёсшего жизни 300 человек] Нью-Йорк Таймс от 10 декабря 1994 г.
  • [www.reuters.com/article/2007/05/08/idUSPEK242373 В пожаре 1994 года в Китае погибли 288 учеников, в то время как чиновники бежали.] Рейтерс, 8 мая 2007 г.
  • [www.mk.ru/incident/article/2010/10/24/538952-kogo-hochesh-ubivay.html Кого хочешь убивай.] Московский Комсомолец № 25484 от 25 октября 2010 г.

Отрывок, характеризующий Пожар в Карамае

– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.