Пожнёшь бурю (фильм, 1960)
| Пожнёшь бурю | |
| Inherit the Wind | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария |
Недрик Янг, Гарольд Джейкоб Смит |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
128 мин |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Пожнёшь бурю» (англ. Inherit the Wind) — художественный фильм, драма Стэнли Крамера, вышедший на экраны в 1960 году. Создан по мотивам одноимённой пьесы Джерома Лоуренса и Роберта Эдвина Ли, которая была написана на основе материалов так называемого обезьяньего процесса. Название пьесы и книги восходит к цитате из Книги притчей Соломоновых.
Четыре номинации на Оскар. Серебряный медведь Берлинского кинофестиваля за лучшую мужскую роль и за лучший фильм для детей (1960).
Содержание
Сюжет
Действие происходит в 1925 году в небольшом городке Хиллсборо на юге США. Местный школьный учитель Бертрам Кейтс обвиняется в том, что преподаёт ученикам запрещённую в штате эволюционную теорию. В связи с этим он арестован и предан суду. Заявитель — преподобный Джеремия Браун. Прокурор — кандидат в президенты Мэттью Брейди — известный противник преподавания дарвинизма в школах.
Казалось, у скромного школьного учителя немного шансов выиграть суд. Однако, благодаря корреспонденту газеты «Baltimore Herald» Хорнбеку, история получает громкую огласку. Защищать Кейтса берётся знаменитый адвокат Генри Драммонд. Дело запутывается ещё и потому, что дочь Брауна Рейчел влюблена в Кейтса.
Процесс превращается в противостояние Драммонда и Брейди. В ходе процесса Драммонд предлагает суду пригласить в качестве экспертов известных учёных — теологов, биологов и эволюционистов, — которые смогли бы предметно доказать правоту школьного учителя. Судья Мэл Коффи отклоняет все эти попытки, и Драммонд вынужден прибегнуть к помощи самого Брейди. Тот в ходе перекрёстного допроса ведёт себя не лучшим образом и путается в показаниях.
В итоге Кейтса признают виновным, но, убеждённый доводами адвоката, судья присуждает только выплату небольшого штрафа. Брейди приходит в бешенство и умирает прямо в зале суда.
В конце картины Драммонд задумчиво смотрит на Библию и основы теории Дарвина и, забрав оба толстых тома, покидает зал суда.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Спенсер Трейси | адвокат Генри Драммонд |
| Фредрик Марч | кандидат в президенты Мэттью Брейди |
| Флоренс Элдридж | Сара Брейди |
| Дик Йорк | учитель биологии Бертрам Кейтс |
| Джин Келли | репортёр Хорнбек |
| Донна Андерсон | Рейчел Браун |
| Гарри Морган | судья Мэл Коффи |
| Клод Экинс | преподобный Джеремия Браун |
| Эллиотт Рид | Том Дейвенпорт |
Награды и номинации
- 1960 — Берлинского кинофестиваля
- Серебряный медведь за лучшую мужскую роль (Фредерик Марч)
- Серебряный медведь за лучший фильм для детей
- 1960 — премия Оскар
- номинации в четырёх категориях (лучшая мужская роль, лучшая операторская работа в чёрно-белом фильме, лучший монтаж, лучший адаптированный сценарий)
- 1961 — премия BAFTA
- номинации в трёх категориях
- 1961 — премия Золотой глобус
- номинации в двух категориях
Напишите отзыв о статье "Пожнёшь бурю (фильм, 1960)"
Ссылки
- [rogerebert.suntimes.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/20060128/REVIEWS08/601290301 рецензия на фильм] Роджер Эберт (англ.)
- [www.variety.com/review/VE1117791951?refcatid=31 рецензия на фильм] variety (англ.)
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Пожнёшь бурю (фильм, 1960)
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
