Позиллипо

Позиллипо (итал. Posillipo, неап. Pusilleco) — холмистый выступ в северной части Неаполитанского залива, расположенный в современных границах города Неаполя. Название образовано от греческого топонима Павсилипон, означающего «утоление боли».

Район, откуда открывается один из лучших видов на Неаполитанский залив, в начале XIX века был практически не застроен. В 1810-е годы вдоль берега моря была проложена дорога, которая стала привлекать в эту местность туристов. Им показывали останки античных вилл и амфитеатра, а также гроты, в одном из которых, по местному поверью, был похоронен Вергилий. Посещение такого грота описал Афанасий Фет, а другой русский путешественник, Павел Муратов, заметил:

Сверкающие белые дороги ведут на Позилиппо, и открывающийся оттуда вид вулканических форм Мизенского мыса и Флегрейских полей соединяется со вкусом тонкой пыли и горько-солёной влаги морского ветра.

В 1820-е годы название школы Позиллипо получила группа пейзажистов (Джачинто Джиганте, Сильвестр Щедрин и др.), которые в лучах горящего солнца, с резкими контрастами света и тени изображали виды неаполитанского побережья. Главе кружка, Антонису Питлоо, покровительствовал русский богач граф Г. В. Орлов. Выполненные на пленэре пейзажи художников этой школы, предвещавшие технику импрессионизма, пользовались большим успехом у туристов как своего рода сувенир о солнечной Италии.

После Второй мировой войны Позиллипо был плотно и хаотично застроен в современном стиле. Район распадается на несколько кварталов, у каждого из которых имеется собственная пристань. С 1925 г. здесь базируется городская команда по водному поло. Среди достопримечательностей выделяются вилла Роузбери (бывшее владение британского премьер-министра Примроуза, ныне летняя резиденция президента Италии) и вилла Сирена (громадное полуразрушенное здание на морском берегу, с которым народная молва связывала преступные оргии королевы Джованны II). Несколько территорий в окрестностях Позиллипо объявлены заповедными:

• Обширные руины виллы богатого всадника Публия Ведия Поллиона с т. н. гротом Сеяна.
• Парк гробницы Вергилия, откуда открывается вид на острова Иския, Прочида и Капри.
• Подводный археологический парк у острова Гайола.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Позиллипо

Отрывок, характеризующий Позиллипо

– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…