Позье, Жереми
| Жереми Позье | |
| фр. Jérémie Pauzié | |
 Портрет Жереми Позье. 1762 год | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Подданство: |
|
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Жереми́ Позье́ (фр. Jérémie Pauzié; 1716, Женева — 1779, Женева) — франко-швейцарский ювелир, художник, мемуарист, получивший известность благодаря выполненным заказам для Российского Императорского Двора, и, в частности, созданию Большой Императорской Короны для коронации императрицы Екатерины Великой (1762).
Корона авторства Жереми Позье, ставшая произведением ювелирного искусства, была использована в церемониях коронации всех Российских императоров, включая последнего — Николая II. Жереми Позье был одним из первых мастеров своего времени, создавшим изделия из золота и бриллиантов под патронажем императриц Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны и Екатерины Великой. Его творчество оказало большое влияние на европейское ювелирное искусство[1], которое впоследствии ознаменовалось такими именами как Луи-Давид Дюваль, Краг, Д-П Адор и, позднее, Бирбаума, Луи Картье и Карла Фаберже.[2]
Содержание
Бриллиантовый Мастер
Жереми Позье родился в 1716 в Женеве в семье французских гугенотов Етьена Позье и Сюзанны Буверот. В 1729 году Жереми Позье вместе с отцом Этьеном прибыл в Россию по приглашению своего дяди, служившего хирургом при дворе Петра II. Из-за бедственного материального положения отец и сын путешествовали в Санкт Петербург пешком через Швейцарию, Германию и Голландию. После краткосрочной службы в армии под Архангельском (1730—1731) и смерти отца, молодой Жереми Позье получил пост подручного в мастерской французского граверовщика камней Бенуа Граверо, где он проучился семь лет (1732-39). Молодой ученик превзошел мастерством своего учителя, и скоро привлек внимание императрицы Анны Иоанновны, под покровительством которой в 1740 Жереми Позье открыл свою собственную мастерскую.[1] Открыв собственное дело, Позье, получивший титул Главного Бриллиантого Мастера и Придворного Ювелира, создавал ювелирные украшения и подарки для Российской аристократии, придворных и Императорской фамилии.[3] Из-под его пера вышла книга мемуаров — «Записки придворного брильянтщика Позье о пребывании его в России с 1729 по 1764 г.», опубликованной Российским историческим журналом "Русская старина" в томе 1 за 1870 г.[4],[5] Позье получил известность как выдающийся мастер ювелирного искусства, обладающий тонким вкусом, благодаря чему ему было доверено создать Большую Императорскую Корону для коронации Императрицы Екатерины Великой в 1762 году.
Большая Императорская Корона
Одним из самых известных произведений ювелирного искусства стала Большая Императорская Корона, созданная Позье для коронации императрицы Екатерины Великой в 1762 году. Под влиянием искусства Византии автор создал корону из двух золотых и серебряных полушарий, символизирующих восточные и западные Римские империи, разделенные кружевной бриллиантовой гирляндой на низком замке. Позье оправил в серебро и золото 75 жемчужин и 4,936 индийских бриллиантов весом в 2858 карат, выложенных в рисунке лавровых и дубовых листов, отражающих силу и власть императрицы. Корону венчает рубиновая шпинель размером 398.62 карата, ранее принадлежавшая императрице Елизавете, и бриллиантовый крест. Корона была создана в рекордно короткий срок — за два месяца, и весила всего 2,34 кг.[6]. С 1762 года корона, созданная Жереми Позье, использовалась для коронаций всех Российских императоров, включая возведение на престол последнего императора России Николая II. Корона — один из главных символов Дома Романовых, и хранится в Алмазном Фонде Московского Кремля.[7]
Придворный Ювелир
На протяжении жизни в Петербурге Жереми Позье был в полном смысле этого слова приближенным ко двору, и получал колоссальное количество заказов на украшения и сувениры для императорской семьи, приближенных и дипломатов.
Позье пережил неоднократную смену власти, сохранив титул Придворного Ювелира на протяжении всей своей жизни.
Особой значимостью отличались подарки иностранным министрам, рассказывает в своих мемуарах Позье.[4] Он описывает исключительность драгоценных камней, которые шли на изготовление больших табакерок[8] и колец. Позье был единственным ювелиром, которому заказы поступали напрямую от императрицы Екатерины II через канцлера Воронцова. Позье также создавал украшения и сувениры для российской артистократии: часы, букеты из драгоценных камней, кольца, броши и табакерки, ставшие модными подарками на протяжении всего последующего века.[9]. Будучи человеком очень честным и доверчивым, Позье принимал многие заказы в кредит, и сам очень часто материально страдал; боязнь совсем потерять нажитые средства заставила его покинуть Россию в 1764 году. Жереми Позье умер в декабре 1779 года на родине в Женеве.[10]
Ювелирный художник
Жереми Позье являлся непревзойдённым мастером огранки и оформления бриллиантов и драгоценных камней. В своих работах он отводил камням ключевую роль, делая золотое и серебряное обрамление еле заметным, создавая ощущение легкости и невесомости рисунка камней. Невесомость изделия достигалась благодаря большому количеству пустот и намеренному отсутствию симметрии в дизайне композиции.[11] Виртуоз огранки, Позье использовал цветные драгоценные камни (рубины, изумруды и жемчужины), и создавал произведения ювелирного искусства, символизирующие богатство их владельцев и художественное мастерство их создателя. Особенность его стиля — это смешение цветовых комбинаций камней.[12] Творческая жизнь Позье — один из атрибутов Золотого Века в культуре России первой трети XIX века.[13]. Следуя примеру своей предшественницы императрицы Елизаветы, Екатерина II была неутомимым коллекционером ювелирных шедевров, которые в глазах европейских правителей были призваны олицетворять мощь и незыблемость самодержавия в Российской Империи.[9] Изделия, созданные Жереми Позье, входят в уникальную коллекцию произведений искусства России.[13] Работы Позье экспонировались на выставках ювелирного искусства, включая The Art of the Goldsmith & the Jeweler в A La Vieille Russie в Нью Йорке (1968) и на выставке «Карл Фаберже и Мастера Камнерезного дела» в Московском Кремле (2011).[1]. С 2011 года права на бренд Жереми Позье (Jérémie Pauzié) принадлежат французской люксовой группе Vendôme Private Trading. Изучение наследия и возрождение школы Жереми Позье являются основополагающими принципами и задачами Ювелирного Дома.[14]
См. также
Напишите отзыв о статье "Позье, Жереми"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.swissworld.org/en/culture/st_petersburg/artists/ Artists - Switzerland - Information]. Swissworld.org. Проверено 11 июня 2014.
- ↑ [www.societyofjewelleryhistorians.ac.uk/exhibitions_archive_period_victorian Exhibitions Archive - Victorian/19th century]. Societyofjewelleryhistorians.ac.uk. Проверено 11 июня 2014.
- ↑ [tvkultura.ru/video/show/brand_id/20907/episode_id/1158530/video_id/1124578/ Culture - Escape of the Diamond Master Pauzie]. tvcultura.ru. Проверено 25 января 2014.
- ↑ 1 2 [www.rusartnet.com/russian-artworks/literature/memoirs-of-court-jeweller-jeremie-pauzie Memoirs of Court Jeweller Jérémie Pauzié - Literature - Russian Artworks]. RusArtNet.com. Проверено 11 июня 2014.
- ↑ [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=107169 Позье Еремей Петрович — статья из Русского биографического словаря Половцова]
- ↑ [famousdiamonds.tripod.com/russiancrownjewels.html The Russian Crown Jewels]. Famousdiamonds.tripod.com. Проверено 11 июня 2014.
- ↑ [almazi.net/index.php?page=index&lang=eng Diamond Fund Treasures]. Almazi.net. Проверено 11 июня 2014.
- ↑ [www.hermitagemuseum.org/html_Ru/03/hm3_10-1_08_03.html Шедевры коллекции Эрмитажа. Табакерка Позье]
- ↑ 1 2 [www.christies.com/lotfinder/lot/an-important-russian-imperial-gold-and-diamond-set-3892444-details.aspx?intObjectID=3892444 AN IMPORTANT RUSSIAN IMPERIAL GOLD AND DIAMOND-SET PRESENTATION BOX | JÉRÉMIE PAUZIÉ, ST. PETERSBURG, 1754-61 | Christie's]. Christies.com (19 апреля 2002). Проверено 11 июня 2014.
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/102060/Позье. Большая биографическая энциклопедия. Позье, Еремей Петрович]
- ↑ [pda.privet.ru/post/77345354 Цветы Эрмитажа]
- ↑ [www.macdougallauction.com/Indexx1113.asp?id=249&lx=a MacDougall's Fine Art Auctions]. Macdougallauction.com. Проверено 11 июня 2014.
- ↑ 1 2 [www.history.co.uk/biographies/catherine-the-great Catherine The Great Biography]. History.co.uk. Проверено 11 июня 2014.
- ↑ [vendomeprivatetrading.com/brands/jeremie-pauzie/ Jérémie Pauzié | Vendôme Private Trading]. Vendomeprivatetrading.com. Проверено 11 июня 2014.
Библиография
- [tvkultura.ru/video/show/brand_id/20907/episode_id/1158530/video_id/1124578/viewtype/picture «Культура»] Искатели. Бегство бриллиантщика Позье. Январь, 2015
- Записки придворного брилльянтщика Позье 1729-64, ред. A A Кунин, Русская Старина, 1870
- Alexander Solodkoff, Orfèvrerie russe du XVIIe au XIXe siècle, 1981,
- A la Vieille Russie, The Art of the Goldsmith & the Jeweler, 1968, no. 174, illus. p. 76
- Sidler, Godefroy, Catalogue officiel du Musée de l’Ariana, Genève, Ville de Genève / Atar, 1905. 234 p.. , p. 126, n° 47
- Eisler, William. The Dassiers of Geneva: 18th-century European medallists. Volume II: Dassier and sons: an artistic enterprise in Geneva, Switzerland and Europe, 1733—1759. Lausanne, 2005., pp. 361—362, fig. 47, repr. n/b
- Golay, Laurent. Alexandra Karouova et al.. Suisse-Russie. Des siècles d’amour et d’oubli, 1680—2006[cat. exp. Lausanne, Musée historique, 17.02 — 21.05.2006]. Lausanne, Musée historique de Lausanne; Benteli, 2006., p. 55, repr. coul.
- Jeffares, Neil. Dictionary of pastellists before 1800. London, Unicorn Press, 2006., p. 622, non repr. (sous Anonyme, Ecole suisse)
Отрывок, характеризующий Позье, Жереми
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
