Покопцев, Николай Иванович
Поделись знанием:
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
| Покопцев Николай Иванович | |||
| Дата рождения: | |||
|---|---|---|---|
| Место рождения: |
совхоз имени XVII Партсъезда, | ||
| Дата смерти: | |||
| Гражданство: | |||
| Профессия: | |||
| Карьера: | |||
| Направление: | |||
| Награды: |
| ||
Николай Иванович Поко́пцев (1932 — 2003) — советский и российский оператор-постановщик. Заслуженный деятель искусств Российской Федерации (1999).
Содержание
Биография
Николай Иванович Покопцев родился 15 мая 1932 года в совхозе имени XVII партсъезда (ныне Курская область).
Оператор-постановщик киностудии «Ленфильм».
Награды и премии
- заслуженный деятель искусств Российской Федерации (1999)
- Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1987) — за съёмки фильма «Письма мёртвого человека» (1986)
Фильмография
- 1968 — В день свадьбы (совместно с Владимиром Пономарёвым) (Режиссёр-постановщик: Вадим Михайлов)
- 1969 — Рудольфио (короткометражный) (Режиссёр-постановщик: Динара Асанова)
- 1970 — Золото Высоких Татр (документальный) (совместно с Дмитрием Месхиевым, Борисом Тимковским, Александром Чечулиным) (Режиссёр-постановщик: Виктор Садовский)
- 1971 — Ход белой королевы (Режиссёр-постановщик: Виктор Садовский)
- 1972 — Синие зайцы, или Музыкальное путешествие (Режиссёр-постановщик: Виталий Аксёнов)
- 1973 — Игра (ТВ) (Режиссёр-постановщик: Леонид Макарычев)
- 1976 — Синяя птица (Режиссёр-постановщик: Джордж Кьюкор)
- 1977 — О чём твоя песня (фильм-концерт) (Режиссёр-постановщик: Тофик Шахвердиев)
- 1978 — Двое в новом доме (Режиссёр-постановщик: Тофик Шахвердиев)
- 1979 — Десант на Орингу (Режиссёр-постановщик: Михаил Ершов)
- 1980 — Никудышная (ТВ) (Режиссёр-постановщик: Динара Асанова)
- 1981 — Деревенская история (Режиссёр-постановщик: Виталий Каневский)
- 1981 — Трижды о любви (Режиссёр-постановщик: Виктор Трегубович)
- 1982 — Родителей не выбирают (совместно с Вадимом Грамматиковым) (Режиссёр-постановщик: Виктор Соколов)
- 1984 — Ребячий патруль (ТВ) (Режиссёр-постановщик: Леонид Макарычев)
- 1986 — Письма мёртвого человека (Режиссёр-постановщик: Константин Лопушанский)
- 1986 — Сказание о храбром Хочбаре (совместно с Олегом Куховаренко) (Режиссёры-постановщики: Асхаб Абакаров, Михаил Ордовский)
- 1988 — Полёт птицы (Режиссёр-постановщик: Владимир Григорьев)
- 1989 — Посетитель музея (Режиссёр-постановщик: Константин Лопушанский)
- 1990 — Сон девственницы (СССР/Западный Берлин) (Режиссёр-постановщик: Геннадий Беглов)
- 1992 — Земля обетованная (Азербайджан) (Режиссёр-постановщик: Шаин Синария)
- 1993 — Танец смерти (Россия/США) (Режиссёр-постановщик: Грейдон Кларк)
- 1994 — Русская симфония (Россия/Франция/ФРГ) (Режиссёр-постановщик: Константин Лопушанский)
- 2000 — Звёздочка моя ненаглядная (совместно с Александром Корнеевым, Сергеем Ландо, Эдуардом Розовским) (Режиссёр-постановщик: Сергей Микаэлян)
- 2000 — Улицы разбитых фонарей 3. Серия 1. Врачебная тайна (ТВ) (Режиссёр-постановщик: Валерий Наумов)
- 2000—2001 — Улицы разбитых фонарей 3. Серия 2. Человек со шрамом (ТВ) (Режиссёр-постановщик: Григорий Жихаревич)
- 2000—2001 — Улицы разбитых фонарей 3. Серия 3. Дурь (ТВ) (Режиссёр-постановщик: Евгений Аксёнов)
- 2001 — Конец века ( совместно с Евгением Гуревичем при участии Сергея Юриздицкого и Эрнста Штритценгера) (Режиссёр-постановщик: Константин Лопушанский)
- 2001 — Улицы разбитых фонарей 4. Серия 1. Знак судьбы (ТВ) (Режиссёр-постановщик: Валерий Наумов)
- 2003 — Улицы разбитых фонарей 5. Серия 1. Дамоклов меч (ТВ) (Режиссёр-постановщик: Геннадий Глаголев)
Роль в кино
- 1998 — Улицы разбитых фонарей. Серия 9. Блюз осеннего вечера — работник прокуратуры, знакомый Казановы
Признание и награды
Был оператором-постановщиком на фильмах, получивших признание в СССР России и за рубежом:
- 1976 — Синяя птица — Почетный диплом фильму на XI МКФ детских и юношеских фильмов в Тегеране, Иран (1976).
- 1986 — Письма мёртвого человека — Основные создатели фильма удостоены Государственной премии РСФСР им. Братьев Васильевых 1987 года. Лауреаты премии: К. Лопушанский, В. Рыбаков, Б. Стругацкий, Н. Покопцев, Е. Амшинская, В. Иванов, Л. Гавриченко, Р.Быков; Гран-при и приз ФИПРЕССИ фильму на 35-м МКФ в Мангейме, ФРГ (1986); Гран-при фильму на XII МКФ в Варне, Болгария (1987); Специальный приз фильму на II МКФ в Трое, Португалия (1986); Приз жюри фильму на 20-м ВКФ, за режиссерский дебют К.Лопушанскому и изобразительное решение Н.Покопцеву, Е.Амшинской и В.Иванову (1987); Приз “За лучшую операторскую работу” Н. Покопцеву на VIII МКФ фантастических фильмов в Мадриде, Испания (1987); Первая премия фильму на III МКФ на острове Пантеллерия, Италия (1987); Приз французской федерации киноклубов фильму на XXVIII международных киновстречах в Праде, Франция (1987); Высшая премия фильму на МКФ в Зимбабве (1987).
- 1989 — Посетитель музея — Гран-при, Приз за лучшую операторскую работу на МКФ в Мадриде, Испания (1990); Приз «Серебряный Георгий» и приз международного экуменического жюри фильму, а также приз УНИАТЕК Н. Покопцеву на 16-м МКФ в Москве (1989); Профессиональные премии к/ст. “Ленфильм” 1989 года им. А. Москвина оператору Н. Покопцеву (1990).
- 2001 — КФ «Окно в Европу» в Выборге. Специальный приз жюри «За изобразительное решение» (2001 Конец века)
Напишите отзыв о статье "Покопцев, Николай Иванович"
Ссылки
- [old.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=1&e_person_id=734 «Покопцев Николай Иванович»]. Персоналии. Энциклопедия отечественного кино. Проверено 10 ноября 2013..
- [megabook.ru/article/%D0%9F%D0%9E%D0%9A%D0%9E%D0%9F%D0%A6%D0%95%D0%92%20%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B9%20%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 «Покопцев Николай Иванович»]. Статья. Онлайн энциклопедия Кирилла и Мефодия. Проверено 10 ноября 2013..
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_cinema/14636/%D0%9F%D0%9E%D0%9A%D0%9E%D0%9F%D0%A6%D0%95%D0%92 «Покопцев Николай Иванович»]. Энциклопедия кино. Академик. Проверено 10 ноября 2013..
- «Покопцев Николай Иванович» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Покопцев, Николай Иванович
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 15 мая
- Родившиеся в 1932 году
- Родившиеся в Курской губернии
- Умершие 7 ноября
- Умершие в 2003 году
- Кинооператоры по алфавиту
- Кинооператоры СССР
- Кинооператоры XX века
- Кинооператоры России
- Кинооператоры XXI века
- Заслуженные деятели искусств Российской Федерации
- Лауреаты Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых
- Персоналии:Ленфильм
- Социалистический реализм
- Члены Союза кинематографистов СССР
- Родившиеся в Курской области
