Покровская, Людмила Александровна

Людмила Александровна Покровская
Дата рождения:	18 марта 1925(1925-03-18)
Место рождения:	Ленинград, РСФСР
Дата смерти:	7 октября 2009(2009-10-07) (84 года)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Россия
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	тюркология
Учёная степень:	доктор филологических наук
Учёное звание:	профессор
Известна как:	исследователь языка и культуры гагаузов

Людмила Александровна Покровская (18 марта 1925, Ленинград — 7 октября 2009, Санкт-Петербург) — советский и российский тюрколог, востоковед, доктор филологических наук, профессор, исследователь языка и культуры гагаузов.

Биография

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Л. А. Покровская родилась 18 марта 1925 года в Ленинграде в семье потомственных интеллигентов — историка религии А. М. Покровского и учительницы начальной школы Л. Г. Покровской. Отец был арестован в августе 1936 (по делу Н. М. Маторина) и отправлен в ИТЛ, где впоследствии погиб . Летом 1937 году Л. А. Покровская вместе с матерью попадает в административную ссылку в пос. Янаул БашкАССР как член семьи А. М. Покровского, репрессированного сталинским режимом в 1936 году. В 1944 г Л. А. Покровская с отличием закончила поселковую среднюю школу, параллельно изучила основы двух тюркских языков — башкирского и татарского.

В 1944 году по совету отца Л. А. Покровская поступила в Ленинградский государственный университет, эвакуированный в годы Великой Отечественной войны в Саратов. Ещё будучи студенткой, Л. А. Покровская приступает под руководством выдающегося тюрколога Н. К. Дмитриева к изучению языка и фольклора гагаузов, проживающих на юге Молдавии и в Одесской области Украины. По окончании в 1949 году Восточного факультета ЛГУ и его аспирантуры (1952) она защитила кандидатскую диссертацию «Песенное творчество гагаузов» (1953). Результаты её работы были опубликованы позже в седьмом томе трудов Первого международного конгресса балканских исследований под названием «Народные песни гагаузов Молдавии и Украины» (София, 1971), а небольшая часть собранных ею гагаузских народных песен (с нотами и с приложенной грампластинкой) составила сборник «Народные песни гагаузов» (Москва, 1989).

В 1954 году Л. А. Покровская работала младшим научным сотрудником в Отделе восточных рукописей Института востоковедения Академии наук СССР в Ленинграде, а затем в декабре того же года перевелась по приглашению члена-корреспондента АН СССР Н. К. Дмитриева в Москву в Сектор тюркских языков Института языкознания Академии наук СССР, где продолжила начатую её учителем разработку актуальных проблем гагаузского языкознания. Полевые исследования, проведенные Л. А. Покровской во время восьми экспедиций (в 1948, 1950, 1951, 1956, 1957, 1959, 1960, 1961 годах) в гагаузские села Молдавии и Украины, позволили ей сформулировать положения о диалектном членении, лексическом составе, периодизации развития гагаузского языка, его фонетических, морфологических и синтаксических особенностях.

В 1977 году Л. А. Покровская перевелась из Москвы в Ленинград для работы в группе балканского языкознания Ленинградского отделения Института языкознания АН СССР (ныне Институт лингвистических исследований РАН).

В 1987—1991 годы Л. А. Покровская консультировала на научных семинарах ученых и исследователей АН МССР по вопросам тюркологии и разрабатывала планы работ для сотрудников вновь созданного Отдела гагаузоведения.

В 1992—2000 годы Л. А. Покровская работала в должности профессора на кафедре гагаузской филологии Комратского государственного университета, читала не только курс лекций по современному гагаузскому языку, спецкурс по гагаузскому песенному фольклору, но и вела цикл дисциплин по тюркологии, а также помогала докторантам и преподавателям в разрешении проблемных моментов при написании диссертаций, дипломных и курсовых работ, при составлении лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров.

С 1957 года Л. А. Покровская принимала активное участие в создании письменности для гагаузского языка, в разработке правил орфографии и пунктуации, терминологии, в создании и редактировании первых школьных учебников, в подготовке специалистов по гагаузскому языку. В 1992 году ею (вместе с Г. А. Гайдаржи) был разработан новый гагаузский алфавит на базе латинской графики, утвержденный с небольшими поправками Народным собранием Гагаузии и Парламентом Республики Молдова в 1996 году.

Написанная Л. А. Покровской «Грамматика гагаузского языка. Фонетика и морфология» была издана в Москве в 1964 году. Автору удалось впервые в мире систематизировать обширный языковой материал, ввести в научное обращение новые факты, дать лингвистическое объяснение особенностям лексической, фонологической, словообразовательной и грамматической системы современного гагаузского языка.

За исследование «Синтаксис гагаузского языка в сравнительном освещении» Л. А. Покровской в [[1976 год]]у была присуждена ученая степень доктора филологических наук. Монография представляет собой завершение исследования грамматики гагаузского языка, в ней анализируются специфические черты гагаузской синтаксической системы, появившиеся под болгарским и общебалканским влиянием, сделаны обобщающие выводы на богатом языковом материале. Данная работа является ценным вкладом в тюркологическую литературу.

Л. А. Покровская является одним из создателей «Гагаузско-русско-молдавского словаря» (Москва, 1973). Кроме того, вместе с видным тюркологом Н. А. Баскаковым она возглавила авторский коллектив, разработала инструкцию и принципы составления трехъязычного словаря, выход в свет которого стал заметной вехой в становлении и развитии письменных норм гагаузского литературного языка.

Общеобразовательным целям служат труды Л. А. Покровской: краткий очерк «Грамматики гагаузского языка» (Кишинев, 1990), курсы лекций «Современный гагаузский язык» (Комрат, 1997) и «Синтаксис современного гагаузского языка (предложение)» (СПб.-Комрат, 1999), а также подготовленный под её руководством «Орфографический словарь гагаузского языка» (Комрат, 1997).

К числу актуальных проблемам гагаузоведения, впервые поднятых на страницах ряда научных публикаций Л. А. Покровской, относятся: этимология этнонима «гагауз», гагаузские термины родства, гагаузские фамилии с историческим компонентом -огло, паремиология и фразеология гагаузского языка, классификация гагаузских народных песен türkü, самобытность и самостоятельность гагаузского языка, правила употребления букв гагаузского алфавита и в связи с этим новые правила орфографии и пунктуации гагаузского языка.

Значительные заслуги принадлежат Л. А. Покровской в области редактирования и рецензирования научных изданий по вопросам гагаузского языкознания. Она проявила себя при этом глубоко эрудированным, объективным, принципиальным и доброжелательным специалистом и человеком.

Смерть прервала работу ученого над подготовкой к переизданию в виде монографии под эгидой Института лингвистических исследований РАН двух её учебных книг по современному гагаузскому языку. Кроме того, Л. А. Покровская несколько лет назад подготовила к изданию и отдала в печать под гриф Комратского государственного университета научный сборник гагаузских народных песен и обрядов, собранных ею в 1948—1961 гг. Особенно интересно подробное описание гагаузской свадьбы со всеми обрядами и с учётом особенностей местного говора, сделанное Л. А. Покровской в 1956 году в Чадыр-Лунге.

24 октября 2009 года прах Л. А. Покровской по её завещанию был погребен в селе Бешалма Автономного Территориального Образования Гагаузия в Республике Молдова. Там же 18 марта 2015 года был установлен бюст Л. А. Покровской, скульптор А. Д. Карачобан.

Публикации

• Правила орфографии гагаузского языка. Кишинев, 1958 (совм. с Д. Н. Танасогло);
• Основные черты фонетики современного гагаузского языка // Вопросы диалектологии тюркских языков. Т. 2. Баку, 1960. С. 170-190;
• Термины родства в тюркских языках // Историческое развитие лексики тюркских языков. М., 1961. С. 11-81;
• Грамматика гагаузского языка: Фонетика и морфология. М., 1964;
• Гагаузско-русско-молдавский словарь. М., 1973 (сост.; совм. с др.);
• Тарих-и Кашгар // Материалы по истории киргизов и Киргизии. Вып. 1. М., 1973. С. 215-223 (пер. с уйгурского яз.);
• Синтаксис гагаузского языка в сравнительном освещении. М., 1978;
• Общетюркские начальные гласные // Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Фонетика / Отв. ред. Э. Р. Тенишев; Институт языкознания АН СССР. — М.: Наука, 1984. — С. 199-225. — 448 с.
• Имя прилагательное // Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Морфология. — М.: Наука, 1988. — С. 148-161.
• Мои университетские годы // ВВВФ. С. 102-129.

Ссылки

• [meridian-info.com/v2/index.php?option=com_content&task=view&id=584&lang=romanian Некролог]
• [www.gagauzia.md/newsview.php?l=ru&idc=390&id=979 Профессор Санкт-Петербургского университета будет похоронена в Гагаузии]
• [profteks.ru/index.php?part=412 К 80-летию со дня рождения]

Отрывок, характеризующий Покровская, Людмила Александровна

Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.