Покровский, Андрей Георгиевич

Андрей Георгиевич Покровский
укр. Андрій Георгійович Покровський
Дата рождения	14 августа 1862(1862-08-14)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	1944(1944)
Место смерти	Каир
Род войск	ВМФ
Годы службы	Россия: 1882—1918 Украина: 1918
Звание	Адмирал
Командовал	Минная дивизия (1913—1915) 2-я бригада линейных кораблей (1916—1917) главный начальник всех портов Черного и Азовского морей (1917—1918) морской министр Украинской Державы (14 ноября 1918-16 декабря 1918 г.)
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии

Андре́й Гео́ргиевич Покро́вский (14 февраля 1862 — 1944) — российский вице-адмирал (10 апреля 1916 года), адмирал Украинского Державного Флота (1 мая 1918).

Биография

Начало карьеры

Родился 14 августа 1862 года, в офицерской семье, которая происходила родом из запорожских казаков. Из поколения в поколения в его семье передавались рассказы о морских походах казаков, в которых принимали участие его дед и прадеды.

Окончил Морское училище (1882), Минный офицерский класс, Курс военно-морских наук Николаевской морской академии (1900). Мичман (1882). Лейтенант (1890). Служил флагманским минным офицером ряда соединений на Балтике (1896—1899). В 1899 назначен командующим учебной эскадры Балтийского моря. Позже являлся старшим офицером крейсера II ранга «Африка» (1899—1902), броненосца береговой обороны «Адмирал Сенявин» (1902). В 1903 году получил звание капитана II ранга. Впоследствии командовал миноносцем «Поражающий» (1902—1904). В период с 1904 по 1908 командовал минным крейсером (в годы первой мировой войны — эсминец) «Доброволец».

Как командир, А. Покровский пользовался авторитетом у команды своего корабля. Его порядочность, справедливость и демократичность в службе, глубокое понимание проблем нижних чинов позволили ему без особенных проблем пережить революционные события 1905 года.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В 1908—1910 г. назначен начальником дивизиона испытательных эскадренных миноносцев Балтийского флота. Капитан I ранга (1910).

Служба в Черноморском флоте Российской империи и Первая мировая война

В 1910 г. переведен на Черноморский флот, где был назначен командиром линкора «Ростислав», которым он командовал до 7 декабря 1911 года. 7 декабря 1911 года, Андрея Покровского назначают исполняющим обязанности начальника штаба командующего Морскими силами Чёрного моря. 25 марта 1912 года, императорским указом ему присвоено военное звание контр-адмирала, и назначают на должность начальника штаба флота.

Штабу А. Покровского удалось в значительной мере активизировать кораблестроительные работы, и к ноябрю 1913 года спустить на воду в Николаеве линейный корабль, 2 эсминца и 3 подводных лодки. 4 августа 1913 года он лично возглавил комиссию по приему первого в мире подводного минного заградителя «Краб». Покровский, готовя флот к боевым действиям требовал у военного ведомства передать в ведомство его штаба береговые батареи и крепости всего черноморского побережья, также он намеревался организовать в Чёрном море постоянные дозоры дежурных сил.

Однако всего этого из-за бюрократизма царских чиновников и генераловК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) ему сделать не удалось, в результате чего Покровский подал в отставку. После этого возглавил черноморскую минную дивизию (1913—1915), на этой же должности он и застал начало мировой войны. Эсминцы под командованием контр-адмирала Покровского сыграли первенствующую роль при блокаде Босфора и Анатолийского побережьяК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), также они имели несколько боевых столкновений с германскими крейсерами «Гебен» и «Бреслау».

В 1915 году Покровский проводит атаки на турецкие укрепления в Босфоре, берет участие в многочисленных боевых походах в район Инада-Босфор-Эрегли, Босфор — Варна, по охране Одессы, Днепровского лимана, на поддержку Кавказского фронта.

В 1916 году адмирал Покровский был снова назначен на пост начальника штаба командующего Черноморским флотом. В вице-адмиральский чин адмирал Покровский был произведен 4 апреля 1916 г., за успешную организацию и проведение морских десантных операций и штурмов Трапезунда и Ризе, что имело важнейшее значение для хода войны на турецком фронте. До конца мая в захваченые турецкие порты было доставлено 34 тыс. человек, 6500 лошадей, более 100 тысяч пудов разного военного материала.

28 июня 1916 смещен с поста начальника штаба командующего Черноморским флотом. В тот же день назначен начальником 2-й бригады линейных кораблей. В 1917 году — командир Николаевского порта и градоначальник г. Николаева.

На службе Украинской Народной Республике и Украинской Державе

Вице-адмирал, будучи по происхождению украинцем, поддержал национальное украинское морское движение, которое активизировалось летом 1917 г., вскоре после Февральской революции. Поддерживал украинские флотские организации — Движение за единение матросов, Украинскую Черноморскую Общину, общество «Кобзарь». Приветствовал переход части флота под власть Центральной Рады. После октябрьской революции, и поражения украинского морского движения, адмирал, спасаясь от большевиков, вынужден переехать в Одессу, которая контролировалась вооруженными формированиями Центральной Рады. В конце декабря 1917 г. покинул Одессу и переехал в Киев.

В декабре 1917 г. официально перешёл на службу Центральной раде. В январе 1918 г. вице-адмирал А. Покровский работал в Морском Секретариате над организацией национального украинского флота и активно противился намерению Центральной Рады осуществить реализацию идеи добровольной службы в украинском флоте, однако ему это не удалось.

27 марта 1918 г., после освобождения Одессы и юга Украины вице-адмирала А. Покровского назначили начальником охраны Юго-Западного части Чёрного моря с временным штабом в Одессе. Его усилиями были реорганизованы Дунайская и Транспортные флотилии. Однако созданный флот бездействовал, а сам Покровский все это время находился в Киеве, пытаясь координировать деятельность морского ведомства. 24 апреля 1918 г. вице-адмирал назначается главным начальником всех портов Чёрного и Азовского морей.

Вскоре после установления Гетманата Скоропадского, вице-адмирал за особые заслуги перед возрождением украинского флота, производится гетманом в адмиралыК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), став таким образом первым полным адмиралом Украинского Державного Флота.

В последующие месяцы, адмиралом в значительной мере будут преодолены последствия ситуации, которая сложилась 29 апреля 1918 года, когда Черноморский флот под командованием адмирала Саблина заявил о своем переходе на сторону Центральной Раде и поднял украинский флаг, но затем, большевики, сагитировав команды некоторых кораблей добились того, что экипажи последних увели их в Новороссийск. Поскольку это событие являлось прямым нарушением Брестского мирного договора, немцы вскоре оккупировали Севастополь и своими силами расформировали ту часть флота, которая не поддалась на провокации большевиков и осталась в Севастополе под украинским флагом, так как немцы всеръез опасались повторения этой ситуации.

Естественно, такой захват флота возмутил все руководство украинского флота. Адмирал Покровский был в числе тех, кто требовал скорейшей передачи Украине всего флота.

10 мая 1918 года гетман создал комиссию по реформированию морского ведомства. Начальником комиссии был назначен адмирал Покровский. В итоге было решено ведомство оставить в составе военного министерства, не выделяя его как отдельное министерство.

20 мая 1918 г. приказом Главного командира портов Чёрного моря адмирала Покровского были назначены комиссии для передачи германскому командованию бывшего немецкого парохода «Кача».

23 мая 1918 года по приказу Покровского начинается формирование трёх полков украинской морской пехоты.

1 июня комиссия по реформированию морского ведомства представила Морскому Генеральному штабу план строительства и реформирования военного флота Украины. Утвержденный гетманом, он стал основой строительства Украинского Державного Флота. В это же время Покровский организовывает в Одессе действующий штаб флота, и восстанавливает боеспособность Дунайской флотилии, усилиями которой было выполнено боевое траление Одесского рейда, после чего впервые за долгие годы войны здесь стало возможным восстановление движения торговых судов.

Адмирал, несмотря на свою разностороннюю деятельность, продолжал находился на должностях главного начальника портов Чёрного и Азовского морей. Принимал участие в работе Геральдической комиссии, по вопросам разработки и утверждения военно-морских флагов Украинской Державы, был одним из сторонников присвоения Украине Андреевского флага.

14 ноября 1918 Покровский был назначен морским министром Украинской Державы. На этом посту адмирал пробыл целый месяц, все это время добиваясь от правительства дополнительных ассигнований на флот.

После падения Гетманата адмирал Покровский, не признав республиканского правительства оставил министерский пост и перешёл на сторону белого движения.

Арестован большевиками в апреле 1919 года, в декабре 1919 года бежал. В эмиграции проживал в Болгарии, где был членом общества Единения Русских в Болгарии. Переехал в Бельгию, где до 1930 года работал рабочим-машинистом в Льеже. В 1938 году переехал в Египет. Умер в 1944 году. Погребён на кладбище православного монастыря Святого Георгия в Старом Каире (склеп под русской церковью).

Примечания

Награды

• Орден св. Анны 2-й степени
• Орден св. Владимира 3-ей степени
• Орден Почетного Легиона
• Румынский большой офицерский крест

Ссылки

• [ukrlife.org/main/prosvita/_pokrovsky.htm ФЛОТОВОДЦІ УКРАЇНИ: ПОКРОВСЬКИЙ АНДРІЙ ГЕОРГІЙОВИЧ]

Отрывок, характеризующий Покровский, Андрей Георгиевич

– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.