Покровский монастырь (Киев)

Монастырь
Покровский монастырь
Страна	Украина
Координаты	50°27′30″ с. ш. 30°29′37″ в. д.50.45833° с. ш. 30.49361° в. д. / 50.45833; 30.49361
Конфессия	Православие
Епархия	Киевская
Тип	женский
Архитектор	В.Н. Николаев
Основатель	великая княгиня Александра Петровна Романова (в иночестве Анастасия)
Дата основания	1889
Реликвии и святыни	Чудотворный список с Почаевской иконы Божией Матери, часть от Камня Гроба Господня (в Распятии), часть Хитона Господня (в иконе Всех Святых), икона преподобного Сергия Радонежского, икона Святого Николая
Настоятель	игуменья Калисфения (Шамайло)
Статус	Действующий

Покро́вский монасты́рь в Киеве — православный женский монастырь в Киевской епархии Украинской православной церкви (Московского патриархата). Варианты наименования — Киево-Покровский монастырь, монастырь Покрова Божьей Матери. Первоначальное наименование — Киевский Покровский женский общежительный монастырь. Расположен по адресу: Киев, Бехтеревский переулок, 15.

Основан 11 января 1889 года великой княгиней Александрой Петровной Романовой (в девичестве Александра-Фредерика-Вильгельмина Ольденбургская, в иночестве — Анастасия).

История

В 1881 году великая княгиня Александра Петровна, будучи изгнанной из дома своим супругом, покинула Петербург и поселилась в Киеве, где приступила к осуществлению своей мысли создания монашеской общины. Последняя задумывалась ею не только как женский монастырь, но и как лечебное учреждение для бедных, в котором роль младшего медицинского персонала выполняли бы монахини и послушницы монастыря. Великой княгине удалось реализовать задуманное, пожертвовав новому монастырю все свои средства (часть средств пожертвовала также её семья). В течение примерно 20 лет (1889—1911) на территории монастыря было построено около 30 зданий — церкви, церковно-приходская школа с общежитием, корпуса для сестёр, золотошвейные и иконописные мастерские, гостиница. В том числе были построены и лечебные учреждения — бесплатная больница с терапевтическим и хирургическим отделениями, приют для слепых и немощных, амбулатория, аптека с бесплатным отпуском лекарств. Главным врачом монастырской больницы был назначен Николай Викторович Соломка, который стал главным помощником великой княгини Александры Петровны, активно оснащая больницы монастыря современным оборудованием, достаточно сказать что первый рентгеновский аппарат в Киеве (и в России) появился именно в монастырской больнице. За первое десятилетие работы (1893—1903 годы) больницей воспользовалось 5020 больных, бесплатно выдано более пяти миллионов лекарств, в хирургическом отделении сделано 2298 операций. Зачастую великая княгиня сама ассистировала хирургам при операциях. В конце XIX века на средства царской семьи были построены новые корпуса терапевтической больницы и поликлиники, после чего количество принимаемых больных выросло до 500 человек в день. Великая княгиня Александра Петровна скончалась в монастыре 13 апреля 1900 года, но осуществление её планов продолжилось и после её смерти.

Проектированием и строительством монастыря занимался Владимир Николаевич Николаев (1847—1911), епархиальный архитектор Киева (позже архитектор Киево-Печерской лавры). Покровская церковь и величественный Никольский собор, эскизный проект которого был составлен сыном великой княгини Петром Николаевичем, были построены Николаевым в псевдорусском стиле. Закладка Никольского собора состоялась 21 августа 1896 года. Первый камень в основания собора заложил император Николай II, второй — императрица Александра Фёдоровна, третий — великая княгиня Александра Петровна. Собор построен на средства, выделенные киевским благотворителем Николой Артемиевичем Терещенко. Строительство собора продолжалось 15 лет. 9 мая 1911 года епископ Чигиринский Павел (Преображенский) освятил главный его престол. В настоящее время Никольский собор имеет два этажа и шесть престолов.

В 1925 году монастырь был закрыт; вновь открыт после занятия Киева германскими войсками, осенью 1941 года — по ходатайству монахини Епистимии (Самойленко) и при содействии проживавшего тогда в Киеве архиепископа Антония (Абашидзе). В монастыре устроил временную резиденцию прибывший в Киев 18 декабря 1941 года на правах епархиального архиерея епископ Львовский Пантелеимон (Рудык). В 1943 году, при приближении фронта к Киеву, сёстры монастыря отказались от эвакуации и 40 дней провели на осадном положении в нижнем храме Никольского собора.

В 1943—1945 году на территории монастыря работал госпиталь, в 1945—1948 — лазарет. Комитет по ремонту сильно пострадавшего Никольского собора монастыря возглавила родная сестра Патриарха Алексия (Симанского) монахиня Евфросиния (Погожева); внутренний ремонт собора был завершён к маю 1949 года, когда был освящён главный престол в честь Николая Чудотворца. Однако снаружи он оставался обезглавленным, каким стал при закрытии монастыря: снесённые в 1920-х годах купола собора коммунистические власти восстановить не позволили. Свой первоначальный вид собор обрёл только в 2006—2010 году.

В 1981 году Никольский собор пострадал от пожара, случившегося от удара молнии в крышу собора. Огонь не проник внутрь храма, но при его тушении вода сильно повредила настенную штукатурку. Во время ремонта стены и своды храм впервые были расписаны.

В 1990-х годах, по чертежам, хранящимся в городском архиве, деревянный Покровский храм был перестроен в камне и расписан внутри, восстановлены его купола. Освящение храма состоялось в мае 1999 года.

• Pokrova Nunnery Pokrova Church Kyiv.JPG

  Покровская церковь

• Pokrova Nunnery Kyiv 5.JPG

  Территория монастыря

• Pokrova Nunnery Kyiv 2.JPG

  Фасад Никольского собора

• GrandDuchessAleksandraPetrovnaTomb.jpg

  Могила преп. Анастасии Киевской

Ссылки

• [archiv.orthodox.org.ua/page-1077.html Справка на сайте УПЦ]
• [orthodox.kiev.ua/ru/monastery/pokrovskii-monastyr.html Покровский монастырь]

Отрывок, характеризующий Покровский монастырь (Киев)

Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее: