Покус, Яков Захарович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Яков Захарович Покус

комдив Я. З. Покус
Дата рождения

27 ноября 1894(1894-11-27)

Место рождения

с. Сомовка Константиградского уезда Полтавской губернии
(ныне Зачепиловский район, Харьковская область, Украина)

Дата смерти

18 сентября 1945(1945-09-18) (50 лет)

Место смерти

Коми АССР, Устьвымьлаг

Принадлежность

Российская империя Российская империя
Украинская ССР Украинская ССР
РСФСР РСФСР
Дальневосточная республика Дальневосточная республика
СССР СССР

Род войск

пехота

Годы службы

19141917
19181919
19191921
19211922
19221938

Звание подпоручик

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

ротой
штабом бригады, бригадой
полком, штабом бригады, бригадой
бригадой, дивизией
дивизией, корпусом

Сражения/войны

Первая мировая война
Гражданская война в России:

Награды и премии

Я́ков Заха́рович По́кус (27 ноября 189418 сентября 1945) — советский военачальник, комдив [1].

Член ВКП(б) с февраля 1919 года.





Биография

Молодые годы

Родился 27 ноября 1894 года в селе Сомовка, Константиградского уезда, Полтавской губернии (ныне Зачепиловского района Харьковской области, Украина) в крестьянской семье, украинец.

Окончил начальную школу в Сомовке и учительскую семинарию в Константинограде. Работал учителем 2-х классного начального училища в селе Староверовка.

Первая мировая война

В 1914 году призван в армию. Служил в Москве рядовым 3-го гренадерского Перновского полка. В 1915 году окончил учебную команду при 193-м запасном батальоне и произведен в унтер-офицеры. В сентябре 1915 направлен в Виленское военное училище, после окончания ускоренного курса которого произведен в прапорщики. С февраля 1916 служил в Томске в 18-м Сибирском запасном полку в должности младшего офицера, затем командира роты. В июле 1916 направлен в Действующую армию. Командовал ротой, в боях был ранен, за боевые отличия произведен в подпоручики. В начале 1917 служил в 611-м Кунгурском полку, командирован в Ораниенбаум на курсы командиров пулемётных команд при Офицерской стрелковой школе. С марта 1917 — младший офицер 1-го запасного пулеметного полка в Ораниенбауме. В составе полка в июле 1917 принял участие в революционном выступлении против Временного Правительства. За участие в антиправительственном выступлении Офицерская стрелковая школа и 1-й запасной пулемётный полк были расформированы. Покус Я. З. в составе 50-й отдельной конно-пулеметной роты отправлен на фронт, сначала в 37-й армейский корпус 5-й армии, затем в 10-й армейский корпус 9-й армии. Участник боёв в Карпатах до ноября 1917 года. В конце 1917 года демобилизован. Последний чин в старой армии — подпоручик, последняя должность — выборный командир роты.

Гражданская война

После демобилизации вернулся на родину, работал секретарем ревкома в Сомовке, учителем в селе Крутояровка.

В марте-апреле 1918 Украину оккупировали Германия и Австро-Венгрия. В июне Покус Я. З. был арестован гетманскими властями. Вскоре бежал из-под ареста, находился на нелегальном положении, затем принял активное участие в повстанческом движении. Сформировал партизанский отряд, наладил связь с подпольными ревкомами в Одессе, Харькове, с махновцами. Находясь в непрерывных боях с регулярными частями баварской армии, был начальником Ревпартштаба партизанских отрядов Полтавской и Екатеринославской губерний. В конце декабря 1918 года Покус Я. З. во главе партизанского соединения численностью около 11 тысяч человек вступает в ряды Украинской советской армии УССР:

Принимал участие в боях с деникинцами. В начале августа 1919 был ранен, в сентябре 1919 снова в строю. Летом-осенью 1920 — на польском фронте.

В РККА Я. З. Покус командовал:

  • 3-м полком Отдельной Башкирской кавдивизии (9.07 — 8.08.19),
  • 369-м полком 41-й стрелковой дивизии (16.09 — 17.10.19);
  • помощник начальника (18.10.19 — 2.04.20) и начальник штаба (14.05.20 — 1.01.21) 3-й бригады 41-й стрелковой дивизии,
  • помощник командира 3-го полка 41-й Отдельной стрелковой бригады (1.01 — 11.03.21),
  • начальник штаба 41-й бригады (17.03 — 22.06.21),
  • врио командира 132-й бригады 44-й Киевской стрелковой дивизии (22.06 — 18.07.21).

С 1 ноября 1921 года Я. З. Покус — на Дальнем Востоке, в Народно-революционной армии (НРА) Дальневосточной республики:

  • командир Сводной стрелковой бригады НРА (февраль — 11 марта 1922),
  • командующий Восточным фронтом НРА (11.03 — 4.05.22),
  • начальник Сводной стрелковой дивизии (4.05 — 13.07.22),
  • помощник начальника штаба НРА (июль 1922 — 6.10.22),
  • начальник 2-й Приамурской стрелковой дивизии (1922).

В феврале 1922 руководил штурмом Волочаевских позиций, в октябре 1922 — штурмом Спасска.

Межвоенный период

19221925

  • помощник командира 4-го стрелкового корпуса;

19251929

19291938

  • помощник начальника Управления Штаба РККА,
  • комендант УР—101, Забайкальского УР,
  • командир 43-го стрелкового корпуса,
  • заместитель командующего ОКДВА по оборонному строительству.

Сталинские репрессии

22.02.1938 арестован, освобождён 18.02.1940.

После освобождения — старший преподаватель Военной Академии Генерального Штаба.

В октябре 1940 — комиссар корпуса. Проживал в Чите.

Повторно арестован 03.10.1940 по обвинению в военном заговоре. Приговорен 16.07.1941 к 10-ти годам исправительно-трудовых лагерей и последующим 5-ти годам поражения в правах[2].

Умер 18.9.1945 в заключении, в Устьвымьлаге (Коми АССР).

Реабилитирован в 1956 году.

Семья

Был женат. Жена Покус Александра Григорьевна, 1911 г.р., русская, домохозяйка. 1.03.1938 была арестована и 27.07.38 приговорена к 10-ти годам исправительно-трудовых лагерей. Освободилась в 1947 году. 28.04.56 реабилитирована за отсутствием состава преступления[3]. Двое маленьких детей Я. З. Покуса, оставшиеся сиротами после ареста родителей, воспитывались бабушкой по линии матери, испытывая неимоверные лишения и тяготы как члены семьи «врага народа» [4].

Имел племянника Покуса Ивана Ивановича, служившего в 1954-1974 годах начальником Управления МВД в Харьковской области УССР.

Награды

Сочинения

  • Покус Я. З.. Штурм Волочаевки и Спасска. — М.: Воениздат, 1938.

Память

Напишите отзыв о статье "Покус, Яков Захарович"

Литература

  • Павел Иванович Батов. Созвездие полководцев: Слово о военачальниках советской армии — дальневосточниках. — Благовещенск: Хабаровское книжное издательство, 1972. — 586 с.
  • Коллектив авторов, гл. ред. С. С. Хромов. Гражданская война и военная интервенция в СССР. — М.: Советская энциклопедия, 1983. — 704 с.
  • Черушев Н. С. Из ГУЛАГа — в бой. — М.: Вече, 2006. — С. 138—148. — 512 с. — (Военные тайны XX века). — 5000 экз. — ISBN 5-9533-1588-0.
  • Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные): 1937—1941. Биографический словарь. — М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. — С. 264—265. — 496 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9950-0217-8.

Примечания

  1. [www.rkka.ru/handbook/personal/2484.htm Приказ НКО СССР по личному составу №2484 от 26.11.1935]
  2. [lists.memo.ru/d26/f440.htm Жертвы политического террора в СССР. Покус Яков Захарович]
  3. [lists.memo.ru/d26/f440.htm. Жертвы политического террора в СССР. Покус Александра Григорьевна]
  4. Черушев Н. С. 1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе.
  5. Сборник лиц, награждённых орденом Красного Знамени и Почётным революционным оружием. — М., Воениздат, 1926.
  6. [www.google.com.ua/maps/place/%D1%83%D0%BB.+%D0%9F%D0%BE%D0%BA%D1%83%D1%81%D0%B0,+%D0%A5%D0%B0%D0%B1%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA,+%D0%A5%D0%B0%D0%B1%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9+%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B9,+%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F/@48.454212,135.1778101,17z/data=!3m1!4b1!4m2!3m1!1s0x5efac29f986b5959:0x76d7b8f3f0b26ab8?hl=ru-UA улица Покуса в Хабаровске]
  7. [www.google.com.ua/maps/place/%D1%83%D0%BB.+%D0%9F%D0%BE%D0%BA%D1%83%D1%81%D0%B0,+%D0%A1%D0%BF%D0%B0%D1%81%D1%81%D0%BA-%D0%94%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B8%D0%B9,+%D0%9F%D1%80%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9+%D0%BA%D1%80%D0%B0%D0%B9,+%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D1%8F,+692245/@44.5976857,132.8095391,17z/data=!3m1!4b1!4m2!3m1!1s0x5fad2a4a668effdb:0xd92bf0bea1f8d964?hl=ru-UA Спасск-Дальний. Улица Покуса]

Источники

  • [ru.rodovid.org/wk/Запись:977786 Покус, Яков Захарович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
  • [rkka.ru/handbook/personal/repress/komkor.htm Сайт РККА. Энциклопедия. Репрессированные военнослужащие Красной армии. Комкор. п. 45. Покус Яков Захарович.]
  • [www.istor-44gsd.ru/Html/person_N.html Покус Яков Захарович (1894-1941)]
  • [1937god.info/taxonomy/term/671 Покус Яков Захарович.]
  • [rufort.info/index.php?topic=1347.0 Покус Яков Захарович.]

Отрывок, характеризующий Покус, Яков Захарович

– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.