Полани, Майкл

Майкл Полани
Mihály Polányi
Дата рождения:	11 марта 1891(1891-03-11)
Место рождения:	Будапешт
Дата смерти:	22 февраля 1976(1976-02-22) (84 года)
Место смерти:	Манчестер
Страна:
Направление:	постпозитивизм

Майкл По́лани (также По́ляни, По́ланьи; англ. Michael Polanyi, Михай Поланьи, венг. Polányi Mihály; 11 марта 1891, Будапешт — 22 февраля 1976, Манчестер) — английский физик, химик и философ. Родом из Венгрии; с 1933 года жил в Великобритании, США. Наиболее известен своими работами по физической химии и философии науки. Основные работы посвящены химической кинетике и изучению кристаллических структур. Известен как соавтор теории абсолютных скоростей реакций и соотношения Брёнстеда-Поляни. Представитель постпозитивизма, критик позитивизма, автор концепции «личностного (или неявного, молчаливого) знания».

Биография

Родился в светской еврейской семье, но его дед по материнской линии - Андреас Вол - был раввином (отказавшись от должности главного раввина Вильнюса он оставался религиозным историком и просветителем). Мать Поланьи - Сесилия Вол - родилась в Российской империи. Её после окончания Виленской гимназии отец отправил в Вену, чтобы отдалить от российских социалистических деятелей и предотвратить её арест. Здесь она познакомилась и вышла замуж (1880) за Михаила Поллачека, будущего отца Майкла. Сам он родился в местечке Длха на Орави (Словакия) в богатой еврейской семье выходцев из Ужгорода (Унгваре), который тогда, как и Словакия входил в состав Австро-Венгерской империи.

Майкл Полани родился в 1891 году в Будапеште, став пятым ребёнком в семье. Хотя отец Полани участвовал в сооружении значительной части железнодорожной системы Венгрии, в 1899 году он практически обанкротился. В 1904 году за год до его кончины жена и дети приняли протестантизм, изменив фамилию Поллачек на венгерский лад — Полани (Поланьи), глава семьи ничего из этого не сделал.

В молодости был близок к левосоциалистическим кругам. Определенное влияние тогда на братьев Майкла и Карла оказал революционер-народник С. Л. Клячко, с которым после отъезда из Вильнюса Сесилия Поланьи сохранила близкие отношения, они дружили семьями.

Окончив Будапештский университет, стал доктором медицины в 1913 году. Первую научную статью опубликовал в 19 лет. Изучал химию в Высшей технической школе в Карлсруэ. В 1914-1915 годах – врач в австро-венгерской армии. После «революции астр» в октябре 1918 года занимал должность секретаря министра здравоохранения в правительстве Михая Карои, после провозглашения Венгерской советской республики вернулся в Будапештский университет преподавателем физики. Из-за репрессий режима Хорти был вынужден эмигрировать в Германию, где в 1920-1933 годах работал в Институте физической химии Общества кайзера Вильгельма в Берлине. В 1923 году принял католичество, женившись на Магде Элизабет Кемени. В 1933 году, после прихода нацистов к власти, выехал в Великобританию, где до 1948 года работал профессором химии, а позже до 1958 года – профессором общественных наук в Манчестерском университете; в 1959-1961 годах – в Оксфордском университете.

Двое из его учеников и его сын стали лауреатами Нобелевской премии по химии. В 1944 году Полани был избран членом Королевского общества. Начиная с 1950-х годов Полани практически оставил научную деятельность в области химии и занялся философией и теологией. С 1961 года в отставке.

С 1962 года жил в США: в 1962-1963 годах работал в Исследовательском центре в Пало-Альто (штат Калифорния), в 1964 г. – профессор теологии в университете Дьюка в Дареме (штат Северная Каролина), в 1965-1966 гг. – в Уэслианском университете в Миддлтауне (штат Коннектикут).

Обладатель почётных степеней Принстона (1946), Лидса (1947), Кембриджа (1969), Абердина (1959) и Нотр-Дама (1965).

Научная деятельность

Физическая химия

Основные работы Полани посвящены физической химии, прежде всего химической кинетике и изучению кристаллических структур. С 1914 года занимался проблемами применения законов термодинамики к биологическим системам. В 1915 году предложил теорию полимолекулярной адсорбции. После 1918 года занялся интерпретацией рентгенограмм, которые получались при облучении волокон целлюлозы; показал, что пятна на рентгенограммах возникают от кристаллов, ориентированных вдоль оси волокна. С помощью рентгеноструктурного анализа установил (1921) размер элементарной ячейки целлюлозы.

В 1935 году совместно с Г. Эйрнингом и М. Г. Эвансом создал теорию абсолютных скоростей реакций, включающую метод переходного состояния. Совместно с И. Хориути разработал (1935) молекулярную модель элементарного акта электрохимической реакции.

Философия науки

Во время визита в СССР в 1935 году с лекцией для Наркомата тяжёлой промышленности Бухарин заявил Полани, что различие между фундаментальной и прикладной наукой является ошибкой капитализма, и что в социалистическом обществе все научные исследования ведутся в соответствии с нуждами последнего пятилетнего плана. Полани обратил внимание на то, что случилось с генетикой в Советском Союзе в связи с государственной поддержкой теорий Трофима Лысенко. Призывы к централизованному планированию научных исследований в Великобритании со стороны таких учёных, как Джон Десмонд Бернал, заставили Полани отстаивать позицию, в соответствии с которой прирост научного знания достигается в результате выводов, сделанных после свободного обсуждения сообществом специалистов, а не руководящим органом.

Полани доказывал, что взаимодействие между учёными подобно взаимодействию между экономическими агентами на свободном рынке. Подобно тому, как потребители на свободном рынке в условиях конкуренции между производителями устанавливают цены товаров, также и учёные, обходясь без централизованного руководства, определяют истинность теорий.

Эпистемология

В книге «Наука, вера и общество» (1946) Полани изложил свои возражения против позитивистского понимания науки, указав на недооценку позитивизмом той роли, которую в научной практике играют ошибочные личные взгляды. В книге «Личностное знание» (1958) Полани утверждает, что абсолютная объективность представляет собой ложный идеал, поскольку любые умозаключения базируются на персональных суждениях. Он опровергает идею о механическом установлении истины путём использования научного метода. Любое знание является личностным и по этой причине основывается на индивидуальных суждениях. Отвергнув критическую философию, Полани отстаивает фидуциарный посткритический подход, согласно которому мы полагаем больше, чем можем доказать, и знаем больше, чем можем выразить словами.

Семья

Младший сын Майкла - Джон Чарлз Полани - лауреат Нобелевской премии по химии; старший брат - Карл Поланьи  (Полани) — известный политэконом и социальный философ; племянница -Ева Цайзель — известный скульптор и дизайнер.

Библиография

• Atomic Reactions (1932)
• The Contempt of Freedom (1940) — первая ненаучная книга Полани
• Full Employment and Free Trade (1945)
• The Logic of Liberty (1951)
• Personal Knowledge: Towards a Post-Critical Philosophy (1958)
• The Tacit Dimension (1967)
• Knowing and Being (1969)

• Полани М. Личностное знание: На пути к посткритической философии / Пер. с англ. М. Б. Гнедовского. — М., 1985.
• Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии / Под ред. В. А. Лекторского, В. А. Аршинова; пер. с англ. М. Б. Гнедовского, Н. М. Смирновой, Б. А. Старостина. — М., 1995.
• Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. — [Благовещенск?]: БГК Им. И. А. Бодуэна Де Куртенэ, 1998. — 344 с. — (Корпус гуманитарных дисциплин.) ISBN 5-8015-7123-X

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Майкл Полани
• www.missouriwestern.edu/orgs/polanyi/

Отрывок, характеризующий Полани, Майкл

– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.