Кейл, Полин

Полин Кейл

Поли́н Кейл (англ. Pauline Kael; 19 июня 1919 — 3 сентября 2001) — американская журналист и кинокритик, сотрудница еженедельника «Нью Йоркер», которая в 1970-е и 1980-е годы воспринималась как самый влиятельный кинокритик не только США, но и всей планеты. Будучи известна взрывным, конфликтным характером, Кейл неоднократно признавала: «Меня часто обвиняли, что я пишу о чём угодно, только не о фильме».

Биография

Родилась в семье еврейских эмигрантов из Польши, живших на ферме в Калифорнии. В колледже обучалась философии. Намеревалась сделать карьеру драматурга. Пришла в англоязычную кинокритику в 1950-е годы. Первой публикацией стал очерк о фильмах Чарлза Чаплина (1953). В 1965—1966 работала в женском журнале «McCall's». С 1967 и по 1990 годы сотрудничала с журналом «Нью-Йоркер». Перестала вести колонку в «Нью-Йоркере» в 1991 году из-за болезни Паркинсона.

Кейл воплощала собой антиинтеллектуальный подход к кинокритике, основанный на эмоциональном восприятии фильма. Новинки она смотрела только один раз и рецензировала, опираясь на первое впечатление; никогда не пересматривала ленты прошлых лет. "Не помню, чтобы она хоть раз выкопала из фильма какие-то идеи или углубилась в его структуру дальше фраз вроде: «Этот мне нравится» или «А этот мне не понравился», — [archive.sensesofcinema.com/contents/01/15/kehr.html вспоминает] Дэйв Кер.

Пропагандировала творчество Жана-Люка Годара, считала «Последнее танго в Париже» едва ли не величайшим фильмом в истории. Критически отзывалась о таких богинях Голливуда, как Лана Тёрнер: «Это не актриса, это товар».

Участница многолетней полемики об авторском кино с вождем «интеллектуального истэблишмента» кинокритиком Эндрю Саррисом из нью-йоркской газеты «Village Voice». Считается, что её подход к кинокритике развивал Роджер Эберт.

Литература

• Francis Davis. Afterglow. A last conversation with Pauline Kael. Da Capo Press. 2002.

Отрывок, характеризующий Кейл, Полин

– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.