Полис (Античность)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ибо хорошо управляемый город есть величайший оплот; в нём всё заключается и, пока он сохраняется, всё цело, а погибает он, [с ним вместе] и всё гибнет.

Демокрит[1]

По́лис (др.-греч. πόλις, πολιτεία; лат. civitas) — античная городская гражданская община с массой неполноправных — c преобладанием рабов[2]; особая форма организации общества — политической организации (довольно часто государства).

Территория полиса обычно включала собственно городской центр и хору — прилегающую сельскохозяйственную округу. Полис составляли полноправные граждане — члены общины, — каждый из которых имел право на земельную собственность и политические права. Часть населения в полисе не состояла и не имела прав граждан: метэки, периеки, вольноотпущенники, рабы. Государственный строй в полисах был различен: олигархия, демократия, монархия (последняя была типична для полисов в период архаики) и др. И большие, и малые греческие полисы чеканили собственную монету[3].

Иногда полис рассматривают в качестве одного из видов т. н. «города-государства». В своей основе полис представляет собой земледельческую общину, поэтому к важнейшим чертам полиса относится верховная собственность общины над земельными участками граждан. Полис — не только политическая и хозяйственная, но и религиозная организация, в которой духовная и светская власти совпадали, и полисное жречество входило в систему полисных магистратур.

Тщательно проанализировав проблему полиса, центральную проблему греческой истории, К. Маркс и Ф. Энгельс видят его как особый социально-экономический организм, основанный на античной форме собственности, а вместе с тем и община земельных собственников, которые в то же время являются полноправными гражданами и воинами. Античная форма собственности представляет собой сосуществование частной собственности граждан и общинной (государственной) собственности, принадлежащей всему коллективу граждан[4].

Города-государства Микенской Греции не являлись классическими полисами. Полисное устройство в Греции складывается в Архаический период[5]. Интенсивный рост полисов, называемый городской революцией, начался в середине VIII века до н. э. Как пишет проф. Арсений Чанышев: «На основе отделения ремесла от земледелия расцветает античный полис — город-государство, в котором входящие в полис сельские местности экономически и политически подчинены городу»[6]. Важным этапом в истории становления многих древнегреческих полисов был синойкизм — объединение нескольких первичных общин — фем (Римский аналог фемы — триба) — в общем городском центре. Синойкизм способствовал формированию полисного правительства.

История ряда древнегреческих государств и история Рима на определенной ступени его развития — это история отдельных полисов[2]. В период римского господства полисы распространились по всей территории империи, используясь как удобная форма местного самоуправления. В ряде регионов (например, в римском Египте) полисы были только формой территориального управления, а их граждане не имели римского гражданства. На собственно римских территориях существовала аналогичная полису система муниципий.

Согласно проф. Мих. Сюзюмову, то, что кризис античной цивилизации сказался прежде всего на состоянии города обосновано тем, что крушение рабовладельческого строя затронуло прежде всего те институты, которые активнее с ним были связаны[7].

Напишите отзыв о статье "Полис (Античность)"



Ссылки

  1. [www.novsu.ru/npe/files/um/1412/bg/shell/arh/antolog/1.htm Антология мировой политической мысли]
  2. 1 2 [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/928/АНТИЧНОСТЬ Античность] // Советская историческая энциклопедия : в 16 т. / под ред. Е. М. Жукова. — М. : Советская энциклопедия, 1961—1976.</span>
  3. Медведев А. П. [ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1352390836 Был ли греческий полис государством?]
  4. [maxbooks.ru/hellene/gromy09.htm Изучение истории Древней Греции в XIX — начале XX в]
  5. [antique-lit.niv.ru/antique-lit/bonnar-grecheskaya-civilizaciya/predislovie.htm Боннар. А.: Греческая цивилизация. Предисловие]
  6. Чанышев А. Н. [www.infoliolib.info/philos/chanyshev/chanyshev10.html Курс лекций по древней философии. Тема 23]
  7. www.vremennik.biz/sites/all/files/54_15_Поляковская%20М.А._Ученый%20и%20время.pdf
  8. </ol>

  • dic.academic.ru/dic.nsf/sie/928/АНТИЧНОСТЬ
  • Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. — Л.: изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004.


Отрывок, характеризующий Полис (Античность)

«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.