Политика Третьего рейха в отношении гражданского населения на оккупированных территориях СССР
Политика Третьего рейха в отношении гражданского населения на оккупированных территориях СССР — процесс взаимоотношений между немецкой администрацией и гражданским населением на территориях СССР, оккупированных Третьим рейхом в ходе Великой Отечественной войны.
Содержание политики
Политика Третьего рейха в отношении советских граждан проводилась в соответствии с планами Бакке[1] и «Ост»[2], подразумевавшими частичное уничтожение гражданского населения, часто называемое геноцидом[3][4][5][6] славянской, а также еврейской части советского народа, (тем не менее, ни в советской, ни в российской, ни в немецкой историографии это понятие, в отличие от Холокоста, не было сформулировано и не является научным и общепризнанным), выселение[2][7] и порабощение[8] широких масс славянского населения, а также окончательное решение еврейского вопроса на территории СССР.
Для того, чтобы спровоцировать ненависть к гражданскому населению СССР и оправдать издевательства над ним и его уничтожение в любых возможных формах (сексуальные преступления, убийства, другие особо тяжкие преступления, преступления против человечности и даже проявления садизма[9]), были созданы пропагандистские клише о том, что все славянские народы – это «недочеловеки»[10][11], «русские свиньи», «коммунисты», «рабы»[12], к которым нет и не может быть пощады[13][12].
С другой стороны, для содействия в осуществлении своих планов и последующей помощи в управлении гражданским населением нацисты призывали в свои ряды сочувствующих им граждан СССР, используя их ненависть к Советской власти, национально-освободительную борьбу украинского, казаческого, русского коллаборационизма, а также страх перед оккупантами[14] и пораженческие настроения[15][16].
Ключевым методом исполнения плана по порабощению советского гражданского населения стал угон мирного населения на работу в Германию, где в отношении подневольных советских рабочих использовались те же методы устрашения и издевательств[17][18][19], что и на оккупированной территории СССР. В целях противодействия подобной политике часть гражданского населения организовала вооружённое сопротивление захватчикам, сформировав партизанские отряды, препятствовавшие проведению угона мирного населения на работу в Германию и уничтожавшие немецкую и коллаборационную администрации.
Результатами проведения подобной политики стала гибель около 14 млн. человек[20][21] из числа гражданского населения вследствие гуманитарной катастрофы, бомбёжек, преступлений нацистов и коллаборационистов против человечности, угона мирных жителей на работы в Германию, повышенной смертности, голода, а также блокады Ленинграда.
Расследования
Поиском, сбором и документированием тяжких последствий бесчеловечного отношения оккупационных властей к гражданскому населению СССР для дальнейшего привлечения преступников к ответственности занималась Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причинённого ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР.
Материалы, собранные ЧГК, являются главными доказательствами уничтожения гражданского населения и издевательств над советскими гражданами со стороны немецких солдат и коллаборационистов и были основными доказательствами стороны обвинения на Нюрнбергском процессе[22][9]. В его ходе на суд мировой общественности были представлены многочисленные и исчерпывающие свидетельства об инструментах, методах, последствиях и результатах выполнения Вермахтом и оккупационными властями планов по очищению территории СССР от его «расово неполноценного» населения[9].
В результате многочисленных судебных процессов, как в СССР (Харьков, Краснодар, Минск и другие города), так и за его пределами (Нюрнберг), над военными преступниками, участвовавшими в истреблении гражданского населения на оккупированных Третьим Рейхом территориях СССР, было приговорено к смертной казни множество нацистов (в том числе лидеры национал-социалистического движения Геринг, фон Риббентроп, Кейтель, Кальтенбруннер и прочие) и коллаборационистов (Краснов, Шкуро, Доманов и другие). Тем не менее, поиск и привлечение к ответственности военных преступников, скрывавшихся от правосудия, продолжался в советские годы (Тонька-пулемётчица).
В культуре
Политика оккупационных властей в отношении гражданского населения СССР нашла отражение в советской и российской культуре. В фильмах на военную тематику («Судьба человека», «Вечный зов», «Бабье царство», «Восхождение») были отражены оккупационный террор, жестокое обращение с мирными гражданами, доходящее до зверств, а также истребление советского гражданского населения. Однако, по мнению критиков[23], наиболее точно отобразил отношение нацистов к мирным советским людям Элем Климов в фильме «Иди и смотри».
См. также
- Нацистская политика по отношению к славянам
- Геноцид
- Нюрнбергский процесс
- Генеральный план Ост
- Оккупация территории СССР войсками Третьего рейха и его союзников
- Угон граждан СССР на работу в Германию
- Потери в Великой Отечественной войне
- Гуманитарная катастрофа
- Блокада Ленинграда
- Иди и смотри
Напишите отзыв о статье "Политика Третьего рейха в отношении гражданского населения на оккупированных территориях СССР"
Примечания
- ↑ [www.bundesarchiv.de/oeffentlichkeitsarbeit/bilder_dokumente/00763/index-6.html.de План голода:12 заповедей в отношении русских]
- ↑ 1 2 [scepsis.ru/library/id_703.html Журнал «Скепсис» о плане «Ост»]
- ↑ Israel W. Charny, Simon Wiesenthal, Desmond Tutu. Encyclopedia of Genocide. Vol. 1. – ABC-Klio, 1999
- ↑ [mir-politika.ru/224-gitlerovskiy-genocid-slavyanskih-narodov-evropy-po-materialam-nyurnbergskogo-processa-i-drugim-dokumentam.html Нюрнбергский процесс - Гитлеровский геноцид славянских народов Европы]
- ↑ [dbelyaev.ru/p/11183/ Геноцид славянских народов в годы Второй Мировой войны]
- ↑ [left.ru/2008/6/baumgarten175.phtml Антон Баумгартен. Барбаросса: План геноцида советского народа]
- ↑ Цит. по: Фашистский «новый порядок»: политика, оккупационный режим / Война в тылу врага. О некоторых проблемах истории советского партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. М., 1974. С. 324
- ↑ [nurnbergprozes.narod.ru/022/11.htm 11.htm]
- ↑ 1 2 3 [svpressa.ru/war/article/8442/ Школа массового убийства. Фото убитых людей: солдат, девушек, женщин, детей - Великая Война - Свободная Пресса]
- ↑ Lothrop Stoddard, The Revolt against Civilization: The Menace of the Under Man, New York: C. Sribner’s Sons, 1922.
- ↑ Alfred Rosenberg, Der Mythus des 20. Jahrhunderts: Eine Wertung der seelischgeistigen Gestaltungskämpfe unserer Zeit, München: Hoheneichen, 1930, here p.214.
- ↑ 1 2 [nurnbergprozes.narod.ru/022/9.htm 9.htm]
- ↑ [scepsis.ru/library/id_695.html Война на уничтожение: вермахт и холокост // Вольфрам Ветте]
- ↑ «Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации», Борис Ковалёв
- ↑ Чуев С. [www.mos-edu.ru/book/soldaty/06.php «Хиви» и восточные роты] // Проклятые солдаты : Предатели на стороне III рейха. — М.: Яуза; Эксмо, 2004. — 574 с. — (Тайны III Рейха). — 5100 экз. — ISBN 5-699-05970-9.
- ↑ Андреева Екатерина. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение = Vlasov and the Russian Liberation Movement. — 1-е. — Cambridge: Cambridge University Press, 1987. — 370 p. — ISBN 1-870128710.
- ↑ Ш. Датнер «Преступления немецко-фашистского вермахта в отношении военнопленных»
- ↑ Александр Дюков [lebed.com/2007/art5071.htm Русский должен умереть] // Независимый альманах «Лебедь». — 2007. — 15 июня (№ 535).
- ↑ Павел Полян [magazines.russ.ru/zvezda/2005/6/po8.html Остарбайтеры] // Звезда. — 2005. — № 6.
- ↑ www.soldat.ru/doc/casualties/book/chapter5_03.html
- ↑ Максудов С. О фронтовых потерях Советской Армии в годы Второй мировой войны. «Свободная мысль», 1993, № 10, с. 118-119.
- ↑ [vivovoco.astronet.ru/VV/BOOKS/LEBEDEVA/CHAPT_1.HTM VIVOS VOCO: Н.С. Лебедева, "Подготовка нюрнбергского процесса" (Глава I)]
- ↑ [www.timeout.com/film/features/show-feature/6645/classic-film-club-come-and-see.html Classic Film Club: 'Come and See' - Time Out London]
Отрывок, характеризующий Политика Третьего рейха в отношении гражданского населения на оккупированных территориях СССР
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.