Политическая география

Комплексная наука • География
Политическая география англ. Political Geography
Период зарождения	конец 19 в.
Значительные учёные	Фридрих Ратцель

Политическая география — общественно-географическая наука, изучающая территориальную дифференциацию политических явлений и процессов. Автором термина «политическая география» считают француза Тюрго, указавшего ещё в середине ХVIII века на наличие связей между физико- и культурно-географическими факторами и политическими процессами. В качестве самостоятельного научного направления она оформилась в конце XIX – начале XX века.

Основные области исследований политической географии:

• Изучение особенностей политического и государственного строя, форм правления и административно-территориального устройства стран мира;
• Исследование формирования государственной территории, её политико-географического положения и границ;
• Рассмотрение географических различий в социальной структуре населения (в том числе в национальном и религиозном составе населения);
• Анализ расстановки партийно-политических сил;
• Изучение географических особенностей выборов в различные органы власти.

Политическая география находится на стыке разных дисциплин, тесно связана со многими общественными науками, в первую очередь – с политологией, историей, социологией, международным и государственным правом, что делает её довольно интегрированной в общественную жизнь. В то же время, данная наука входит в систему географических наук, так как имеет целью изучение конкретных социально-экономических территориальных объектов и взаимосвязей между их элементами.

История

Происхождение политической географии лежит в происхождении экономической географии непосредственно, и ранние практики были заинтересованы, главным образом, с военными и политическими последствиями отношений между физической географией, государственными территориями и государственной властью. В особенности была тесная связь с региональной географией с её вниманием к уникальным особенностям областей и экологическим детерминизмом, с её акцентом на влияние физической среды на деятельность человека. Эта ассоциация нашла выражение в работе немецкого географа Фридриха Рацеля, который в 1897 году в его книге «Politische Geographie» развивал понятие жизненного пространства (жилая площадь), явно связывал культурный рост страны с территориальной экспансией. Книга позже использовалась, чтобы обеспечить академическую легитимизацию для империалистического расширения немецкого Третьего Рейха в 1930-х годах.

Основные исследователи

Зарубежные

Политическая география использует прежде всего географические методы (в том числе картографические). Большую роль в формировании её теоретических основ сыграли труды немецкого географа К. Риттера(основоположника политико-географической мысли), выдвинувшего идею многостороннего сопоставления истории природы и истории человечества. В дальнейшем эта идея легла в основу антропогеографии, виднейшим представителем которой был последователь К. Риттера — Ф. Ратцель.
Ратцель принял самое активное участие в дискуссиях о месте Германии в мире. Он был членом-основателем Колониального комитета и энергично защищал идею немецкой колониальной империи. В то же время Ратцель пишет ряд теоретических работ, в которых проявляется его незаурядная эрудиция: «Исследование политического пространства» (1895), «Государство и почва» (1886) и особенно «Политическая география. География государств, торговли и войны» (1897). В своём труде «Политическая география» он объяснял географическими условиями особенности политического устройства, внутренней и внешней политики разных государств, международные отношения и конфликты. Крайнее выражение географический детерминизм Ратцеля получил в германской геополитике.
Важное значение для развития политико-географических исследований сыграли опубликованные в начале XX века работы французского географа и социолога А. Зигфрида — основоположника экологического подхода в электоральной географии. Его суть — объяснение политических предпочтений территориально-социальных групп избирателей многочисленными природными, историко-культурными, социально-экономическими факторами. Зигфрид подчёркивал несводимость всего комплекса причин, предопределяющих исход выборов в разных районах, в какой-либо одной группе факторов.
После Второй мировой войны особенно широкое распространение получила концепция американского географа Р. Хартшорна, видевшего задачу политической географии в том, чтобы найти соотношение между «центробежными» и «центростремительными» силами, действующими в каждом государстве, выявить ту «ключевую идею», без которой, по его мнению, государству не удалось бы сохранить целостность своей территории и лояльность граждан. Такой «национальной идеей», как считал Хартшорн, может быть идея возвращения ранее утраченных территорий (ирредентизм), национальные самоопределения, защиты уязвимого участка государственной границы и т. п.
После периода некоторого спада интереса к политической географии, со второй половины 1970-х годов исследования в этой области вновь резко расширились. Политическая география завоевала прочный авторитет, хорошо финансируется. Выпускаются специальные журналы, в том числе и несколько новых, вышедших в 1980-е годы, множество научных монографий, атласов, справочников. В современную (последние 30-40 лет) структуру политической географии входят: политическое страноведение, электоральная география (выборы), морская политическая география, лимология (государственные границы), политическая регионалистика (проблемы деления, местного самоуправления), географическая конфликтология, геополитика.

Отечественные

В России термин «политическая география» впервые (1720-е гг.) предложили профессоры Санкт-Петербургской академии наук Х.-Н.Винцгейм и Г. В.Крафт. Позже его применял В. Н. Татищев, пользовался им и М. В. Ломоносов. В 1758—72 годы был опубликован первый учебник по политической географии, составленный И. М. Гречем и С. Ф. Наковальниным. В географических трудах, изданных в последней четверти XVIII века и в течение XIX века, вопросы политической географии получили наибольшее отражение в сочинениях А. Н. Радищева, П. И. Челищева, К. И. Арсеньева, К. Ф. Германа и П. П. Семёнова-Тян-Шанского.

Для развития советской идеи в политической географии основополагающее значение наряду с произведениями К. Маркса и Ф. Энгельса имели труды В. И. Ленина «Развитие капитализма в России» (1899), «Новые данные о законах развития капитализма в земледелии» (1915), «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916), «Государство и революция» (1917) и др. В первом из названных трудов В. И. Ленин впервые научно обосновал деление России на экономические районы, во втором — деление США на промышленный Север, колонизуемый Запад и рабовладельческий Юг. В трудах Ленина экономический район показан как категория общественно-историческая, неразрывно связанная со способом производства материальных благ.
Большое значение для развития политической географии в СССР имели решения партийных съездов, конференций и пленумов ЦК КПСС, содержащие научный анализ мирового экономического и социально-политического развития.

Несколько основных исследователей в области советской и российской политической географии последних лет: Колосов В. А.(институт географии), Туровский Р. Ф., Мироненко Н. С.(геополитик), Каледин Н. В., Аксёнов К. Э. (оба СПбГУ). В их работах показано влияние политико-географического положения стран и районов на расселение населения, развитие и размещение производительных сил. Изучение политической карты мира ведётся с учётом разделения мира на группы стран: социалистические, развитые капиталистические, развивающиеся (с выделением среди последних стран социалистической ориентации). Советские географы обычно рассматривали политическую географию как неотъемлемую составную часть экономической географии; некоторые учёные считают политическую географию самостоятельной географической дисциплиной, связанной с экономической географией.
Некоторые буржуазные учёные нередко отрывают политическую географию от экономической географии, что неизбежно ведёт к игнорированию и даже искажению социальной сущности географии.

Литература

1. Ратцель Ф. Исследование политического пространства. (1895).
2. Ратцель Ф. Политическая география. — Т. 1. — М., 1997.
3. Ратцель Ф. Земля и жизнь. Сравнительная география. (1901—1902).
4. Тихонравов Ю. В. Геополитика. – М.: ЗАО «Бизнес-школа» «Интел-Синтез», 1998. — 368 с.
5. Бабурин С. Территория государства: правовые и геополитические проблемы. — М.: Изд–во Московского университета, 1997. — 480 с.
6. Туровский Р. Ф. Политическая география: учебное пособие. — М. – Смоленск, 1999.
7. Колосов В. А. Политическая география: проблемы и методы. — М., 1988.
8. Риттер К. Общее землеведение. Лекции, изданные Г. А. Даниелем. — М., 1864.
9. Томсон Дж. О. История древней географии. — М., 1953.
10. Саушкин Ю. Г. Экономическая география: история, теория, методы, практика. — М., 1973.
11. Экономическая и социальная география России / Под ред. А. Т. Хрущёва. — М., 2001.
12. Семевский Б. Н., Политическая география как составная часть экономической географии, в книге «Вопросы теории экономической географии». — Л., 1964.
13. Колосов В. А., Мироненко Н. С. Геополитика и политическая география. Учебник для студентов вузов. — М., 2001
14. Туровский Р. Ф. Политическая география. — М., 2006.
15. Бусыгина И. М. Политическая география. Политическая карта мира. — М., 2010.

См. также

• Геополитика

Ссылки

• [electoralGeography.com Электоральная география]
• [www.rapn.ru/?grup=592&doc=1887 Исследовательская группа по политической географии и геополитике МО РАПН]

Отрывок, характеризующий Политическая география

Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.