Политические взгляды Владимира Ленина

См. также: Большевизм, Ленинизм и Марксизм-ленинизм

Политические и философские взгляды Владимира Ильича Ленина — политические и философские убеждения лидера большевизма и основателя советского государства Владимира Ильича Ленина, определявшие его политическую, общественную и государственную деятельность.

Историософский анализ современного ему капитализма

В своей работе «Империализм как высшая стадия капитализма (популярный очерк)», написанной в Цюрихе в 1916 году (опубликована в Петрограде в 1917 году) Ленин постулировал, что к концу XIX века капитализм в наиболее развитых странах перешёл в новую «особую историческую стадию» своего развития, которую он называл империализмом. Последний, по его мнению, есть капитализм монополистический («по своей экономической сущности»), паразитический или загнивающий («Государство-рантье есть государство паразитического, загнивающего капитализма»), а также «переходный или, вернее, умирающий капитализм». В предисловии к французскому и немецкому изданиям работы (июль 1920 года) Ленин писал: «Империализм есть канун социалистической революции пролетариата. Это подтвердилось с 1917 года в всемирном масштабе.» По мнению доктора философских наук Леонида Полякова

сегодня многие идеи Ленина очень актуальны. Например, критика буржуазной демократии как скрытой формы диктатуры капитала. Он писал: кто владеет, тот и правит. В такой ситуации разглагольствования о власти народа — просто обман. Актуальна и ленинская теория империализма, особенно, что касается его перехода в финансовый капитализм. Это самопожирающий монстр, экономика по производству денег, которые оказываются у банкиров. Именно это и стало причиной нынешнего глобального кризиса. Почитайте Ленина, он это предсказывал".

Политическая философия

Политическая философия Ленина ориентировалась на радикальное переустройство общества, ликвидирующее всякое угнетение, социальное неравенство. Средством такого переустройства должна была быть революция. Обобщая опыт прежних революций, Ленин разрабатывает учение о революционной ситуации и о диктатуре пролетариата как средстве защиты и развития завоеваний революции. Как и основатели марксизма, Ленин рассматривает революцию как следствие в первую очередь объективных процессов, указывая, что она не делается по заказу или по желанию революционеров. При этом Ленин вносит в марксистскую теорию положение о том, что социалистическая революция не обязательно должна произойти в наиболее развитых капиталистических странах; цепь империалистических государств может прорваться в наиболее слабом, из-за переплетения в нём множества противоречий, звене. В восприятии Ленина таким звеном была Россия в 1917 году.

Под политикой Ленин понимал прежде всего действия больших масс людей. «…Когда открытого политического выступления масс нет, — писал он, — его никакие путчи не заменят и искусственно не вызовут». Вместо свойственных другим политикам рассуждений об элитах и партиях Ленин говорил о массах и социальных группах. Он внимательно изучал жизнь разных слоёв населения, стараясь выявить изменения настроений классов и групп, соотношение их сил и т. д. На этой основе делались выводы о классовых союзах, о лозунгах дня и возможных практических действиях.

При этом Ленин отводил большую роль субъективному фактору. Он доказывал, что социалистическое сознание не возникает само собой из экономического положения пролетариата, что для его выработки нужна деятельность теоретиков, опирающихся на более широкие основания, и что это сознание нужно вносить в рабочий класс извне. Ленин разрабатывал и претворял в жизнь учение о партии как ведущей части класса, указывал на роль субъективных составляющих в революции, которые сами не возникают из революционной ситуации. В связи с этими положениями одни интерпретаторы стали говорить о существенном вкладе Ленина в марксистскую теорию, другие — о его волюнтаризме.

Ленин также высказал ряд положений, развивавших марксистскую идею об отмирании государства, чему, согласно Ленину, должна предшествовать его радикальная демократизация, включая выборность и сменяемость депутатов и чиновников, работа которых должна оплачиваться на уровне зарплаты рабочих, всё более широкое привлечение к государственному управлению представителей народных масс, с тем чтобы в конечном счёте управляли по очереди все, и управление перестало быть привилегией.

Коммунизм, социализм и диктатура пролетариата

Согласно Ленину всякое государство носит классовый характер. В статье «Мелкобуржуазная позиция в вопросе о разрухе» (Полн. собр. соч., т. 32) В. И. Ленин пишет: «В вопросе о государстве отличать в первую голову, какому классу „государство“ служит, какого класса интересы оно проводит» (С. 247). В подготовленной Лениным Программе РКП(б) было записано: «В противоположность буржуазной демократии, скрывавшей классовый характер её государства, Советская власть открыто признает неизбежность классового характера всякого государства, пока совершенно не исчезло деление общества на классы и вместе с ним всякая государственная власть» (С. 424). В брошюре «Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком» (Полн. собр. соч., т. 39) В. И. Ленин классовый характер государства подчеркивает самым решительным образом: «Либо диктатура (т. е. железная власть) помещиков и капиталистов, либо диктатура рабочего класса».

В Тезисах доклада о тактике РКП на III конгрессе Коммунистического Интернационала (Полн. собр. соч., т. 44) В. И. Ленин отмечает: «Диктатура пролетариата означает не прекращение классовой борьбы, а продолжение её в новой форме и новыми орудиями. Пока остаются классы, пока свергнутая в одной стране буржуазия удесятеряет свои атаки на социализм в международном масштабе, до тех пор эта диктатура необходима». (С. 10) А поскольку, как подчеркивалось в Докладе о тактике РКП на III конгрессе Коммунистического Интернационала 5 июля 1921 г. (Полн. собр. соч., т. 44), «задача социализма состоит в том, чтобы уничтожить классы» (С. 39), постольку период диктатуры пролетариата охватывает всю первую фазу коммунизма, то есть весь период социализма.

До построения коммунизма необходим промежуточный этап — диктатура пролетариата. Коммунизм делится на два периода: социализм и собственно коммунизм. При социализме нет эксплуатации человека человеком, но ещё нет изобилия материальных благ, позволяющего удовлетворить любые потребности всех членов общества.

Взятие власти большевиками в октябре 1917 г. В. И. Ленин рассматривал как начало социалистической революции (см.,: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т.35. С.243, 309, 396), успех которой был для него долгое время проблематичным (см.: там же. С.96, 377—378). Объявление советской республики социалистической означало для него лишь «решимость Советской власти осуществить переход к социализму» (Ленин В. И. Поли, собр. соч. Т.36. С.295).

В 1920 году в своей речи «Задачи союзов молодёжи», Ленин утверждал, что коммунизм будет построен в 1930—1940 годах.

Отношение к империалистической войне и революционное пораженчество

По мнению Ленина Первая мировая война носила империалистический характер, была несправедливой для всех участвующих сторон, чуждой интересам трудящихся. Ленин выдвинул тезис о необходимости преобразования империалистической войны в войну гражданскую (в каждой стране против своего правительства) и необходимости использования рабочими войны для свержения «своих» правительств. При этом, указывая на необходимость социал-демократов участвовать в антивоенном движении, которое выступало с пацифистскими лозунгами мира, Ленин считал такие лозунги «обманом народа» и подчёркивал необходимость гражданской войны.

Ленин выдвинул лозунг революционного пораженчества, сущность которого заключалась в неголосовании в парламенте за военные кредиты правительству, в создании и укреплении революционных организаций среди рабочих и солдат, борьбе с правительственной патриотической пропагандой, поддержке братания солдат на фронте. Вместе с тем Ленин считал свою позицию патриотичной — национальная гордость, по его мнению была основой ненависти по отношению к «рабскому прошлому» и «рабскому настоящему».

Возможность победы социалистической революции в одной стране

В статье «О лозунге Соединённых Штатов Европы» в 1915 году Ленин писал, что социалистическая революция не обязательно произойдёт одновременно во всём мире, как полагал Карл Маркс. Она может вначале произойти и в одной, отдельно взятой стране. Эта страна затем поможет революции и в других странах.

О классовой морали

Не существует общечеловеческой морали, а есть только классовая мораль. Каждый класс проводит в жизнь свою мораль, свои нравственные ценности. Мораль пролетариата — нравственно то, что отвечает интересам пролетариата («Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата»).

Как отмечает политолог Александр Тарасов, Ленин вывел этику из области религиозных догматов в область проверяемости: этичность необходимо проверять и доказывать, служит ли то или иное действие делу революции, полезно ли оно делу рабочего класса.

Внешняя политика

Нам говорят, что Россия раздробится, распадётся на отдельные республики, но нам нечего бояться этого. Сколько бы ни было самостоятельных республик, мы этого страшиться не станем. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранялся союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций.

— Из речи Ленина на первом всероссийском съезде военного флота 22 ноября (5 декабря) 1917 г.

Сразу после Октябрьской революции Ленин признал независимость Финляндии.

Во время Гражданской войны Ленин пытался достигнуть соглашения с державами Антанты. В марте 1919 Ленин вёл переговоры с прибывшим в Москву Уильямом Буллитом. Ленин соглашался на выплату дореволюционных российских долгов, в обмен на прекращение интервенции и поддержки белых со стороны Антанты. Был выработан проект соглашения с державами Антанты.

В 1919 г. пришлось признать, что мировая революция «будет, судя по началу, продолжаться много лет». Ленин формирует новую концепцию внешней политики «для того периода, когда будут существовать рядом социалистические и капиталистические государства», которую характеризует как «мирное сожительство с народами, с рабочими и крестьянами всех наций», развитие международной торговли. Кроме этого В. Ленин призвал «использовать противоположности и противоречия между двумя группами капиталистических государств, натравливая их друг на друга» . Он выдвигал «тактику натравливания империалистов друг на друга» на период, «пока мы не завоевали всего мира». И просто разъяснял её значение: «Если бы мы этого правила не держались, мы давно, к удовольствию капиталистов, висели бы все на разных осинах». Ленин отрицательно относился к Лиге Наций из-за отсутствия «реального установления равноправия наций», «реальных планов мирного сожительства между ними».

Спад революционных волнений в капиталистических странах побуждал Ленина питать больше надежд в осуществлении мировой революции на «эксплуатируемые массы» Востока. «Теперь нашей Советской республике предстоит сгруппировать вокруг себя все просыпающиеся народы Востока, чтобы вместе с ними вести борьбу против международного империализма», — такую задачу поставил В. Ленин в докладе на 11 Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока 22 ноября 1919 г. Для того, чтобы в «истории мировой революции» восточные трудящиеся массы смогли сыграть «большую роль и слиться в этой борьбе с нашей борьбой против международного империализма», по мысли В. Ленина, необходимо было «перевести истинное коммунистическое учение, которое предназначено для коммунистов более передовых стран, на язык каждого народа».

После окончания гражданской войны удалось прорвать экономическую блокаду благодаря тому, что Германия установила с СССР дипломатические отношения до смерти Ленина, подписав тогда ещё с РСФСР Рапальский договор (1922) (первоначально предполагалось, что Ленин поедет в качестве главы советской делегации). Были заключены мирные договоры и установлены дипломатические отношения с рядом пограничных государств: Финляндией (1920), Эстонией (1920), Польшей (1921), Турцией (1921), Ираном (1921), Монголией (1921). Наиболее активно шла поддержка Турции, Афганистана и Ирана, сопротивлявшихся европейскому колониализму, и Германией, которая стала естественным союзником РСФСР после поражения в Первой мировой войне.

В октябре 1920 года Ленин встретился с приехавшей в Москву монгольской делегацией, надеявшейся на поддержку побеждавших в Гражданской войне «красных» в вопросе о независимости Монголии. В качестве условия поддержки монгольской независимости Ленин указал на необходимость создания «объединённой организации сил, политической и государственной», желательно под красным знаменем.

Отрывок, характеризующий Политические взгляды Владимира Ленина

– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.