Политический кризис в Казахстане (1995)

Политический кризис в Казахстане разразился в марте 1995 года, приведя к роспуску парламента и отставке правительства. Позднее в том же году был проведён референдум о продлении полномочий президента, а затем принята новая конституция, ликвидировавшая, среди прочего, Конституционный суд. В результате кризиса с марта по декабрь 1995 года в Казахстане отсутствовала законно избранная законодательная власть.

Предыстория

В марте 1994 года был избран парламент, «в котором сформировалась парламентская оппозиция. Её ядро составили большинство депутатов от фракций Социалистической партии, Федерации профсоюзов, Народного конгресса Казахстана, создавшие в парламенте группу „Прогресс“. Главным требованием оппозиции стал отказ от рекомендаций Международного валютного фонда».

События

Одна из кандидатов в депутаты парламента на выборах 1994 года, Т. Г. Квятковская, предъявила иск против Центральной избирательной комиссии в Конституционный суд Казахстана о нарушении Кодекса о выборах в Абылайхановском избирательном округе. После длительного разбирательства, 6 марта 1995 года Конституционный суд принял постановлении, где отмечалось, что «введённая Центризбиркомом методика подсчета голосов… по существу изменила установленную Кодексом о выборах избирательную систему. Тем самым Центризбирком нарушил ст. 60 Конституции, превысив свою компетенцию». Этим постановлением были поставлены под сомнение итоги выборов и, следовательно, легитимность самого парламента. Т. Квятковская позднее в интервью утверждала, что «никак не ожидала, что дело примет такой оборот, вплоть до роспуска парламента…».

8 марта Президент внёс возражения на постановление Конституционного суда. 9 марта такое же возражение было внесено председателем Верховного Совета А. Кекильбаевым. 10 марта 1995 года Конституционный суд преодолел внесённые возражения. 11 марта Верховный Совет принял Конституционный закон «О внесении изменений и дополнений в Конституцию» и постановление «О приостановлении деятельности Конституционного суда». В тот же день Н. Назарбаев обратился в Конституционный суд с запросом о правовых последствиях постановления от 6 марта 1995 года. В запросе Президент просил дать разъяснения по следующим вопросам:

• Означает ли это постановление Конституционного суда неконституционность выборов в Верховный Совет, состоявшихся 7 марта 1994 года, а также неконституционность полномочий избранных депутатов Верховного Совета;
• Если полномочия депутатов парламента неконституционны, кто вправе принимать решения законодательного характера;
• Означает ли решение Конституционного суда, что Закон «О временном делегировании Президенту Республики Казахстан и главам местных администраций дополнительных полномочий» от 10 декабря 1993 года продолжает действовать.

В тот же день Конституционный суд в своем разъяснении дал положительные ответы на вопросы Президента, и парламент был распущен. В тот же день Президент подписал Указ «О мерах, вытекающих из постановления Конституционного суда РК от 6 марта 1995 года», а правительство в полном составе подало в отставку, которая была принята Президентом. В соответствии с законом о временном делегировании Президенту дополнительных полномочий, он назначил Премьер-министром А. Кажегельдина и поручил ему сформировать правительство. В тот же день Президентом была принята отставка Центризбиркома.

Протесты

14 марта 130 депутатов парламента под председательством О. Сулейменова приняли Обращение «К избирателям Казахстана, к парламентам и международным организациям». В Обращении, в частности говорилось: «…Механизмов роспуска Верховного Совета предусмотрено только два:

• Самороспуск, когда большинство депутатов подают заявления о добровольном сложении депутатами полномочий.
• Отзыв депутатов своими избирателями.

Других правовых оснований для роспуска Верховного Совета и местных представительных органов ни в Конституции, ни в других законах РК не содержится. Поэтому мы считаем, что решения Конституционного суда и его толкование являются актами не правового, а политического характера. 12 марта 1995 года министр иностранных дел Казахстана на встрече с послами иностранных государств сделал заявление о том, что казахстанский парламент принял решение о „самороспуске“. Мы заявляем: такого решения не было и нет.»

В тот же день 72 депутата Парламента заявили о трехдневной голодовке. 16 марта 22 депутата отказались покинуть здание Верховного Совета. В своих заявлениях и интервью депутаты Парламента заявляли, что действия Конституционного суда и Президента являются совместной политической акцией, что их цель — получение дополнительных полномочий или такого парламента, который даст их президенту. Прогнозы экс-депутатов были пессимистичны — «Казахстан ожидают времена закрытия демократических институтов, коммунистического „единогласия“ и политических преследований» или «1. Демократические институты республики будут планомерно закрываться. 2. Страну ждет эпоха сведения на нет самой идеи многопартийности. 3. Начнутся политические преследования. 4. Насущные вопросы будут решаться „единогласно“ по указке Назарбаева и в соответствии с его прямыми выгодами».

Последующие события

29 апреля 1995 года состоялся референдум о продлении сроков полномочия Президента до 2000 года. По официальным данным, в голосовании приняло участие свыше 91 % граждан, имевших право голосовать, свыше 95 % из них высказались за продление полномочий. В августе была принята новая конституция, проект которой был раскритикован в заявлении шести членов Конституционного суда; в декабре состоялись новые парламентские выборы.

Реакция за рубежом

Россия заявила, что произошедшее — внутреннее дело Казахстана. Посол США в Казахстане У. Кортни сделал заявление, в котором назвал решение Конституционного суда торжеством демократии в республике. Страны СНГ поддержали заявление России и всячески пытались помощь Казахстану выйти из кризиса.

См. также

• Конституционный кризис в России (1992—1993)

Литература

• Cummings S. N. Politics in Kazakhstan: the constitutional crisis of March 1995. Royal Institute of International Affairs, 1995

Ссылки

• [astheysawit.com/17597-1995-kazakhstan.html 1995: Kazakhstan] (англ.)

Отрывок, характеризующий Политический кризис в Казахстане (1995)

«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]