Право убежища

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Политическое убежище»)
Перейти к: навигация, поиск

Конституционно-правовой статус
физических лиц
 
Основные статусы
Гражданство

Подданство
Множественное гражданство
Иностранное гражданство
Лицо без гражданства
Постоянное проживание
Временное проживание

Временное пребывание
Дополнительные статусы
Беженец

Лицо, ищущее убежища
Нелегальный мигрант

Трудящийся-мигрант
Сопутствующие понятия
Натурализация

Оптация
Депортация
Иммиграция
Гастарбайтер
Разрешение на работу
Миграционное право
Нелегальная миграция

Визовый режим

Пра́во убе́жища (англ. right of asylum, фр. droit d'asile) — признаваемое мировым сообществом право человека[1] на поиск убежища от преследования[2], а также право государств предоставлять убежище на своей территории[2].

Право убежища в истории человечества было двух родов: 1) внутреннее, когда преследуемый (нередко преступник) получал убежище и защиту от наказания внутри того же государства; 2) внешнее, или на основании международного права, когда убежищем служит территория другого государства[3].

Современное международное право признаёт два вида убежища: территориальное (на территории государства) и дипломатическое (в стенах дипломатического представительства на территории иностранного государства). Также ряд государств Латинской Америки предоставляет дипломатическое убежище на своей территории на основании Гаванской конвенции 1928 года о праве убежища[2].





Историческое право убежища

В античности

Первые убежища

В условиях особенностей устройства ряда древних обществ древние обычаи и религия могли сопротивляться силе законов, существовавших лишь в пользу социальных верхов. Преступник во многих случаях, в силу естественного права и обычаев, был только невинно гонимой жертвой, стремившейся под покровительство религии и находившей в её святилищах неприкосновенное убежище. А само существование такого права убежища служило не только усилением уважения к религии, но и часто закреплено законом.[3]

Эффективность такой защиты считается спорной, так как такая защита предоставлялась без различия и преследуемым незаконно и явным преступникам, следовательно в случае с преступниками польза обществу была не всегда:

  • с одной стороны часто преступника укрывали от заслуженного наказания злодеев, увеличивала число преступлений.[3];
  • с другой же стороны преступник, виновный в нетяжком преступлении, мог избежать необоснованной расправы (особенно это полезно, если указанный преследуемый преступник, был свидетелем тяжкого преступления, совершенного другими преступниками).

Убежища древнего Востока

По закону Моисея в древнем Израиле и позднее в Иудее были назначены несколько городов для убежища, но не для всех преступников, а только для виновных в кровной мести и опасавшихся того же от родственников ими убитого. Это была попытка положить предел бесконечному «раскручиванию маховика», как сейчас говорят, кровной мести из поколения в поколение, так как это, в частности, угрожало также благополучию и внутренней безопасности древнего Израиля как государства.[3]

Убежища в Древней Греции и Древнем Риме

В Греции и Риме убежищем служили храмы, статуи императоров (из-за их обожествления) и другие священные здания.[3]

Самое большое распространение право убежища получило со времени торжества христианства. Идея помилования, учение о полном очищении через раскаяние и веру во Христа, страх расплаты за кровопролитие — всё это побуждало духовенство к защите тех, кто прибегал в божий дом. Христианские храмы стали убежищем не только для гонимых преступников и невинных, но и для рабов, бежавших от жестокости рабовладельческого закона, преследовавшего их в безусловной власти господ.[3]

Римские христианские императоры, официально узаконившие право церковного убежища, вместе с тем установили для него и ряд ограничений. Так Феодосий I (392) и Флавий Аркадий постановили, что должники должны быть или выдаваемы или епископы должны погашать их задолженности перед кредиторам. По закону Феодосия II (432) беглый раб мог быть укрыт только на один день, на следующий его надлежало выдать господину, но с обязательным взятием с последнего клятвенное обещания простить раба. Евреи (точнее иудеи) пользовались правом убежища лишь при условии принятия христианства. Юстиниан (535) запрещал давать убежище убийцам, клятвопреступникам и похитителям людей. По закону Феодосия II местом убежища были не только алтарь и внутренности храма, но и вся территория храма (все в церковной ограде): — сады, площади, бани, строения, чтобы беглецы не были вынуждены есть и спать в церквях.[3]

В средневековье

В Средние века папы, пользуясь своим авторитетом, расширили церковное право убежища на кладбища, монастыри, дома епископов и церковные богадельни. Кто нарушал неприкосновенность убежища, того предавали анафеме и подвергали гражданскому наказанию. Преступники в поисках убежища могли выдаваться гражданским судьям, но с условием не казнить их смертной казни или увечьем. По примеру церковного убежища короли и императоры, а затем и удельные правители давали некоторым городам право быть местом убежища для определённого рода преступников. Например, город Ройтлинген служил убежищем для совершивших убийство в пылу гнева (т. е. в состоянии аффекта — в современно правовой терминологии).[3]

Христианский храм являлся главным убежищем довольно долго. Такое убежище имело огромное значение в так наз. варварских государствах, принявших христианство, но постепенно чистое церковное убежище стало терять своё значение по трём причинам[4]:

  • некоторые папы косвенно отрицали право церковного убежища для лиц, совершивших особо тяжкие преступления;
  • упадок авторитета церкви во вторую половину средних веков;
  • распространение других форм убежищ — отчасти религиозной (к примеру, французские совте) и чисто светской.

С установлением в западных государствах твёрдого порядка, законности и с утверждением начала независимости государства от вмешательства папской власти, церковное право убежища и подобное право привилегированных городов мало-помалу пришли в забвение. Ордонанс (указ) Франциска I (1539) во Франции и закон 1624 года в Англии уничтожили церковное право убежища.[3]

XVIII—XIX века

В 1760 году в Баварии на основании папской буллы вышло распоряжение о выдаче дезертиров из убежищ с условием, что они не будут преданы смертной казни или иному тяжкому наказанию. Подобное распоряжение было выпущено в 1788 году курфюрстом-архиепископом Трирским и общим распоряжением в Пруссии 1794 года, в Вюртемберге (1804) и в Саксонии (1827).[3]

В 1850 году в Турине потребовался закон Сиккарди (итал. leggi Siccardi) для прекращения церковного права убежища. Папский циркуляр от 1852 года ограничивал право убежище тремя днями, и полностью уничтожал его в отдельных случаях. Дольше других продержалось право убежища в посольских домах.[3]

В России

В России не было закона о праве убежища, но на деле монастыри служили убежищем для многих преступников и преследуемым по иным мотивам, в особенности, для рабов и зависимых крестьян, бежавших от жестоких господ, но только с условием пострига. В случае с преступниками постриг был обязательным условием для предоставления постоянного убежища в монастыре, — по вероучительной Церковной доктрине, приняв постриг, преступник:

  • умирает для мира и отрекается от прежней жизни, в том числе оставляет преступный путь;
  • раскаивается перед Богом, и творит молитву за пострадавших в результате совершенного им преступления.

Точно также служило убежищем казачество, особенно для несвободных. Котошихин указывал, что беглые холопы укрывались у донских казаков и часто, пробыв у них год или два, приезжали в Москву, где никто их не смел трогать.[3](«С Дону выдачи нет!» — гласил известный меморандум Донского казачества.)

Не только в старое время, но и в XVIII-м, и даже в начале XIX века российское правительство косвенно открывало убежище в новоприобретённых землях, нуждавшихся в заселении.[3]

Современное право убежища: политическое убежище

Политическое убежище — особый правовой статус, предоставляемый лицу, которое по определённым причинам преследуется у себя на родине: обычно, за политические, религиозные и иные убеждения, а также за действия, не квалифицируемые в международном и национальном праве государства пребывания как правонарушение, и право на въезд и пребывание на территории данного государства. Согласно законодательству большинства стран, в том числе США и России, подать запрос на предоставление убежища заявитель может, только находясь на территории государства, в котором заявитель просит убежище.

Нансеновский паспорт

В 1922 году по инициативе норвежского мореплавателя-исследователя Фритьофа Нансена, тогда комиссара Лиги Наций по делам беженцев, был учреждён международный документ, удостоверявший личность лица без гражданства. Вначале он выдавался так наз. белоэмигрантам, а впоследствии и другим беженцам, которые не могли получить обычный паспорт.[5] В 1942 году этот паспорт признали правительства 52 государств, и он стал первым проездным документом для беженцев. Всего было выдано около 450 000 Нансеновских паспортов с целью помочь беженцам без гражданства найти приют в других странах.

Гаванские конвенции 1928 года

На VI Панамериканской конференции, происходившей в Гаване в январе-феврале 1928 года, были приняты конвенции по вопросам дипломатического права:

  1. о дипломатических должностных лицах;
  2. о консульских должностных лицах;
  3. о праве убежища.[6]

Всеобщая декларация прав человека 1948 года

10 декабря 1948 года Генеральная Ассамблея ООН утвердила «Всеобщую декларацию прав человека», приняв во внимание многие факторы, в том числе «что пренебрежение и презрение к правам человека привели к варварским актам, которые возмущают совесть человечества». Праву убежища посвящена 14-я статья Всеобщей декларации:

Статья 14
  1. Каждый человек имеет право искать убежища от преследования в других странах и пользоваться этим убежищем.
  2. Это право не может быть использовано в случае преследования, в действительности основанного на совершении неполитического преступления, или деяния, противоречащего целям и принципам Организации Объединённых Наций.

— [www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/declhr.shtml Всеобщая декларация прав человека // Сайт ООН на русском языке]

Конвенция о статусе беженцев 1951 года

28 июля 1951 года в Женеве на конференции, созванной в соответствии с резолюцией 429 (V) Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1950 года, с участием полномочных представителей стран был принят международный договор — «Конвенция о статусе беженцев», вступившая в силу 22 апреля 1954 года.

Конвенция дала определения понятия «беженец» и установила общие правила, на основе которых предоставляется статус беженца. Конвенция запретила какую-либо дискриминацию беженцев, получающих права частично наравне с гражданами принимающей их страны и частично на тех же условиях, что и иностранцы. Конвенция допускает выдворение беженцев в интересах государственной безопасности, но запрещает их возвращать в государство, из которого они бежали, опасаясь преследования.

Россия присоединилась к Конвенции постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 13 ноября 1992 года. На 1 сентября 2008 года в Конвенции участвовали 144 государства[7] из 192 членов ООН.

Последующие акты международного права

14 декабря 1967 года Генеральная Ассамблея ООН приняла в качестве рекомендации «Декларацию о территориальном убежище»[8]. В 1977 году была проведена конференция о территориальном убежище, но выработать конвенцию ей не удалось. Однако, положения об убежище есть в Каракасской конвенции ОАГ 1954 г. и Конвенции ОАЕ 1969 г. по конкретным аспектам проблем беженцев в Африке. Совет Европы принял декларацию о территориальном убежище в 1977 г.[9] Россия присоединилась к Протоколу 1967 года постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 13 ноября 1992 года.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3909 дней]

Предоставление политического убежища за рубежом

Согласно докладу Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, Россия занимает третье место в мире (после Ирака и Сомали) по числу поданых её гражданами просьб о предоставлении политического убежища за рубежом: в 2008 году около 20 тысяч 477 россиян обратились с просьбами о предоставлении политического убежища — это на 9% больше показателя 2007 года. Чаще всего граждане России, ищущие убежище, искали убежище в Польше (6647 человек), Франции (3579), Австрии (3436), Бельгии (1615), Норвегии (1078), Швеции (933). В этом списке для ищущих убежища граждан России стали куда менее привлекательными бывшие ранее безусловными лидерами Германия (768) и США (691).[10]

Часто институт политического убежища пытаются использовать для ухода от правосудия. Так, попытки так наз. криминального авторитета Сергея Буторина получить в Испании политическое убежище потерпели крах, — Испания экстрадировала Буторина в Россию. Испанский суд отказал ему в этом праве и выдал его российскому правосудию[11].

Политическое убежище в США

Подать документы на статус «политического беженца» можно только находясь на территории США. Оказавшись в США, необходимо подать в иммиграционную службу соответствующее заявление. Политическое убежище предоставляется, если человек находится в США (по туристической или другой визе, и даже нелегально) и боится возвращаться на родину в связи с прошлыми преследованиями (past prosecution) или опасается возможных преследований (future prosecution). Заявление о предоставлении политического убежища должно быть подано в течение года после прибытия в США. Если кандидат пропустил этот срок, то он должен доказать, что не мог подать заявление вовремя ввиду исключительных обстоятельств или что политическая ситуация на его родине существенно изменилась в худшую сторону.

Лицо-податель заявления о предоставлении политического убежища, называется «asylum applicant», а лицо, уже получившие убежище называется «asylee», не путать с беженцем («refugee») — это другая правовая процедура.

Политическое убежище в США предоставляется на неопределенное время, — через год после предоставления убежища и при условии постоянного проживания в США, можно подать документы на получение статуса постоянного жителя (permanent resident status), в просторечии это называют «грин-картой». Отметим, что после того, как ищущий убежище подает заявление и до получения самого статуса, он может легально находиться на территории США, сколько бы долго ни пришлось ждать решения, и легально работать через 180 дней после подачи заявления.

Лица, получившие убежище, могут выезжать из США за границу, предварительно оформив travel document, в просторечии «травел-паспорт». Лица, получившие политическое убежище, не должны возвращаться в страну, где они подвергались преследованиям. В противном случае они могут потерять свой статус в США.

Получив политическое убежище, можно ходатайствовать о предоставлении гражданства США через пять лет со дня получения статуса постоянного жителя, указанного в грин-карте.

Политическое убежище в России

Предоставление политического убежища на территории России гарантировано Конституцией РФ:

Статья 63. Российская Федерация предоставляет политическое убежище иностранным гражданам и лицам без гражданства в соответствии с общепризнанными нормами международного права.

— [www.constitution.ru/10003000/10003000-4.htm Глава Права и свободы человека и гражданина]

Оно производится указом Президента Российской Федерации и регулируется положением «О порядке предоставления Российской Федерацией политического убежища». Политическое убежище предоставляется иностранным гражданам и лицам без гражданства, ищущим убежище и защиту от преследования или реальной угрозы стать жертвой преследования в стране своей гражданской принадлежности или в стране своего обычного местожительства за общественно-политическую деятельность и убеждения, которые не противоречат демократическим принципам, признанным мировым сообществом, нормам международного права. Ходатайства о предоставлении политического убежища принимают ТО ФМС России.[12]

В списке самых привлекательных для беженцев стран Россия стоит на 19-м месте. В России за статусом беженца в 2008 году обратились 3 тысячи 970 иностранцев — на 18 % больше, чем в предыдущем году[13].

Политическое убежище в Южной Корее

Южная Корея в 2008 году приняла около 9 тысяч беженцев из Сомали, Ирака, Афганистана и России. Чтобы подать заявление о предоставлении убежища, заявитель должен находиться на территории Южной Кореи.

Российские политэмигранты XX века

В хронологическом порядке:

Российские политэмигранты XXI века

К концу 2014 года политических эмигрантов из России насчитывается несколько сотен. Многие из них поселились на Украине и в странах Европы. Бывшая член политсовета «Солидарности» Ольга Курносова объявила о создании на Украине общественной организации, которая будет заниматься помощью политэмигрантам. Подобную организацию планируется создать и в Европе.[22]

См. также

Напишите отзыв о статье "Право убежища"

Примечания

  1. Конституционное право России: учеб./ Постников А. Е. и др. — М.:Проспект, 2009. — 504 с. — С. 145.
  2. 1 2 3 Куркин Б. А. Международное право: Учебное пособие. Издательство: МГИУ, 2008, 192 с. — С. 107
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 Азиль // Энциклопедический словарь, составленный русскими учеными и литераторами. — СПб., 1861.
  4. Убежища в средние века // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  5. [www.xs4all.nl/~pal/inventio.htm Nansen’s inventions]  (англ.)
  6. [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_diplomatic/355/ГАВАНСКИЕ Гаванские конвенции 1928 // Дипломатический словарь. — М.: Государственное издательство политической литературы. А. Я. Вышинский, С. А. Лозовский. 1948.]
  7. [www.unhcr.org/3b73b0d63.html States Parties to the 1951 Convention relating to the Status of Refugees and the 1967 Protocol]  (англ.)
  8. [www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/territorial_asylum.shtml Декларация о территориальном убежище // Сайт ООН на русском языке]
  9. Ястребова А. Ю. [www.journal-nio.com/index.php?option=com_content&view=article&id=528&Itemid=91 Доктринальные аспекты института убежища в международном и конституционном праве и особенности его регламентации в Российской Федерации] Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление; 2011, октябрь
  10. [www.rian.ru/politics/20090324/165915529.html РФ занимает третье место по числу просьб об убежище за рубежом] — РИА Новости
  11. [top.rbc.ru/society/04/03/2010/377104.shtml Лидер «ореховской» группировки экстрадирован из Испании в Москву :: Общество :: Top.rbc.ru]
  12. [www.fms.gov.ru/documents/asylum/ Федеральная миграционная служба России — Предоставление убежища в Российской Федерации]
  13. [www.rian.ru/politics/20090324/165915529.html РФ занимает третье место по числу просьб об убежище за рубежом — ООН]. РИА Новости (24 марта 2009). Проверено 14 августа 2010. [www.webcitation.org/689y5brdj Архивировано из первоисточника 4 июня 2012].
  14. П. В. Московский, В. Г. Семенов. [books.google.ru/books?id=loMbAAAAMAAJ&q=Владимир+Ленин+политический+эмигрант& Ленин в Финляндии: Памятные места]. — Москва: Политиздат, 1977. — С. 98. — 157 с.
  15. Адам Бруно Улам. [books.google.ru/books?id=J5_wAAAAMAAJ&q=лев+Троцкий+политический+эмигрант& Большевики: причины и последствия переворота 1917 года]. — Центрполиграф, 2004. — С. 308. — 509 с. — ISBN 5952411126.
  16. Аллилуева, Светлана Иосифовна: «…она явилась в посольство США в Дели с паспортом и багажом и попросила политического убежища»
  17. Н. А. Решетовская. АПН--я--Солженицын: моя прижизненная реабилитация. — Поверенный, 2004. — С. 212. — 270 с.
  18. Конаныхин, Александр Павлович: «В 1996 году Конаныхин по обвинению, сфабрикованному российскими властями, попал в американскую тюрьму. В 1997 году его оправдали и выпустили, в 1999 году ему было выплачено 100 тысяч долларов компенсации и предоставлено политическое убежище.»
  19. Литвиненко, Александр Вальтерович: «В мае 2001 года правительство Соединённого Королевства предоставило Александру Литвиненко политическое убежище, как подвергающемуся преследованиям на родине»
  20. Березовский, Борис Абрамович: «10 сентября 2003 года министр внутренних дел Великобритании Дэвид Бланкетт подписал распоряжение о предоставлении Березовскому политического убежища, обосновывая это решение тем, что в России ему может грозить политическое преследование»
  21. Долматов, Александр Юрьевич: «Долматов подал прошение о предоставлении ему политического убежища на территории Нидерландов»
  22. [www.ng.ru/politics/2014-12-29/1_kiev.html Политэмигранты объединяются в Киеве. «Независимая газета», 29.12.2014]


Отрывок, характеризующий Право убежища

С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?