Полифем (циклоп)
| Полифем (циклоп) |
|---|
Полифе́м (др.-греч. Πολύφημος, «много упоминаемый в песнях и легендах») — в древнегреческой мифологии[1] жестокий циклоп, сын Посейдона[2] и морской нимфы Тоосы[3].
Был влюблен в Галатею[4], она отвергла его (по Феокриту), так как любила Акида и он убил Акида громадным камнем; по Нонну же — ответила взаимностью[5]. По Аппиану, у него от жены Галатеи были сыновья Кельт, Иллирий и Гал, которые ушли из Сицилии и властвовали над народами[6].
Не участвовал в индийском походе Диониса[7]. Согласно Еврипиду, сатиры искали Диониса, похищенного тирренскими пиратами, и попали в плен к Полифему[8]. Полифем пытался изнасиловать Силена[9].
С Полифемом связан один из драматичных эпизодов Одиссеи Гомера. Во время своего возвращения на Итаку Одиссей высаживается со спутниками на острове циклопов и попадает в пещеру, оказавшуюся жилищем великана. Тот обнаруживает пришельцев, берёт их в плен, запирает в пещере и пожирает три пары спутников Одиссея[10]. Хитроумный Одиссей дожидается, пока Полифем уснет, и во сне выкалывает единственный глаз циклопа. Пленникам удаётся покинуть пещеру разъяренного, но слепого Полифема, спрятавшись в стаде овец.
Позднее его видел Эней[11]. По рационалистическому толкованию, это человек, который вел жизнь в одиночестве и полагался только на силу, имел лишь зрение[12]. На картине Тиманта (кон. V в. до н. э.) был изображен спящий циклоп и рядом с ним сатиры, измеряющие тирсом большой палец его руки[13].
Действующее лицо сатировской драмы Еврипида «Циклоп» и сатировской драмы Аристия «Циклоп», также нескольких комедий «Циклоп»[14].
Напишите отзыв о статье "Полифем (циклоп)"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991—1992. В 2 т. Т. 2. С. 322; Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека Э VII 4—9.
- ↑ Гигин. Мифы 157.
- ↑ Гомер. Одиссея I 69.
- ↑ Феокрит. Идиллии XI.
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XL 565.
- ↑ Аппиан. Римская история X 2.
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XIV 62.
- ↑ Еврипид. Киклоп 11—24.
- ↑ Еврипид. Киклоп 583—588.
- ↑ Гомер. Одиссея IX 289—293; 311; 344; См. Гигин. Мифы 125.
- ↑ Вергилий. Энеида III 656—681.
- ↑ Гераклит-аллегорист. О невероятном 11.
- ↑ Плиний Старший. Естественная история XXXV 74.
- ↑ См. Петроний. Сатирикон 48.
Отрывок, характеризующий Полифем (циклоп)
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
