Полкинхорн, Джон
Джон Полкинхорн | |
John Polkinghorne | |
Научная сфера: |
Теолог, профессор математической физики, священник. |
---|---|
Награды и премии: | |
Сайт: |
[www.polkinghorne.net/ Персональный сайт Дж. Полкинхорна] |
Джон Полкинхорн (англ. Polkinghorne, John Charlton; род. 16 октября 1930, Уэстон-сьюпер-Мэр, Англия) — британский англиканский богослов и физик-теоретик.
Полкинхорн является автором пяти книг по физике и 26 книг о связи между наукой и религией, в том числе таких известных работ, как «Квантовый мир» (1989), «Квантовая физика и теология: неожиданное родство» (2005), «Исследуя реальность: переплетение науки и религии» (2007). В 1997 г. был посвящён в рыцари, в 2002 году стал лауреатом Темплтоновской премии.
Содержание
Биография
Родился в Уэстон-сьюпер-Мэр в семье почтового служащего Джорджа Полкинхорна и его супруги Дороти Чарлтон, дочери конюха. Джон был третьим ребёнком в семье. У него были сестра, Анна, умершая в возрасте шести лет за один месяц до рождения Джона, и брат, Питер. Питер был военным лётчиком RAF и погиб во время боевого вылета в 1942 г[1]. Джон Полкинхорн получил образование в элитной частной школе для мальчиков в Персе, Кембридж. С 1948 по 1949 служил в образовательном корпусе Королевской армии, изучал математику в Тринити-колледже, Кембридж, который закончил в 1952 г. Получил степень доктора философии (PhD) по физике в 1955 г. под руководством Абдуса Салама в группе, руководимой Полем Дираком.
В 1955 женился на Рут Марти и был приглашен в Калифорнийский технологический институт, где продолжил научные исследования вместе с Мюррэем Гелл-Манном. После двух лет преподавания в университете Эдинбурга он вернулся в Кембридж в 1958 г., а в 1968 г. был избран профессором математической физики.
Научная, общественная и религиозная деятельность
В течение 25 лет Полкинхорн занимался теоретической физикой, работая в области теории элементарных частиц, и играл важную роль в открытии кварков. С 1968 по 1979 г. был профессором математической физики Кембриджского университета, а в 1974 г. был избран членом Королевского общества. С 1972 по 1981 г. являлся главой руководства элитной школы для мальчиков в Персе.
Полкинхорн является членом Комитета по медицинской этике, Генерального синода Англиканской церкви, Комиссии по вероучению и Комиссии по генетике человека. Он является членом Королевского колледжа в Кембридже и в течение 10 лет каноником кафедрального собора в Ливерпуле. Также он является основателем Общества рукоположённых ученых, а также Международное общество по науке и религии. В 1993—1994 гг. Полкинхорн был удостоен права дать престижные Гиффордовские лекции, которые позднее он опубликовал в книге «Вера глазами физика» (The Faith of a Physicist).
Полкинхорн начал своё служение в Англиканской церкви в Уэсткотт Хаусе, Кембридж, став англиканским священником в день Св. Троицы 1982 г. в Тринити-колледже, Кембридж. После 5 лет приходского служения Полкинхорн вернулся в Кембридж в качестве декана капеллы Тринити-холла. Затем он стал президентом Королевского колледжа в Кембридже. В 1997 г. он был удостоен звания Рыцаря Ордена Британской империи (KBE); в 1998 стал почетным доктором Даремского университета, в 2002 г. был удостоен премии Джона Темплтона за вклад в исследования в области диалога между наукой и религией.
Взгляды
Полкинхорн называет свой взгляд на мир критическим реализмом и твердо убежден в том, что существует единый мир, различные аспекты которого рассматривают религия и наука. Он полагает, что механистические объяснения мира, которые развиваются со времен Лапласа и достигли своего антирелигиозного апогея в трудах Ричарда Докинза, должны быть заменены пониманием, что большая часть природы больше похожа на облака, нежели на часы. Полкинхорн рассматривает разум, душу и тело как различные аспекты одной и той же фундаментальной реальности — «двухаспектный монизм», который предполагает, что «в мире существует только один материал (не два — материальный и ментальный), но который может проявляться в двух противоположных состояниях (материальной и ментальной фазах, как мог бы сказать физик), которые объясняют наше восприятие различия между разумом и материей». Полкинхорн полагает, что стандартная физическая причинность не может адекватно описать множество путей, которыми взаимодействуют вещи и люди, и использует фразу «активная информация» для того, чтобы выразить своё убеждение в том, что когда энергетически возможны многие события, может существовать высший уровень причинности, на котором может происходить выбор.
Существование Бога
Полкинхорн считает, что «вопрос о существовании Бога является одним из наиболее важных вопросов, из стоящих перед нами вопросов о природе реальности». Он рассматривает вопрос о том, является ли концепция Бога имеющей смысл. И если да, есть ли у человека причины верить в Него? Полкинхорн считает, что Бог является предельным ответом на главный вопрос Лейбница: «почему существует нечто, нежели ничто?» «Плоское утверждение о существовании мира», которое делают атеисты, является «совершенно недоказуемым взглядом на реальность», говорит он, утверждая, что «теизм объясняет гораздо больше, чем редукционистский атеизм даже может принять в рассмотрение». Полкинхорн очень сомневается в достоверности онтологического доказательства Ансельма Кентерберийского. «Если мы не можем доказать согласованность арифметики, вряд ли можно надеяться, что легче иметь дело с существованием Бога», и делает вывод, что Бог является «онтологически необходимым, но не логически необходимым». Он не утверждает, что существование Бога может быть продемонстрировано логически принудительным образом (тем более Его несуществование), но что теизм делает мир и опыт человека более осмысленным, нежели атеизм". В частности Полкинхорн указывает на разумность вселенной: «Можно ожидать, что эволюционный отбор должен произвести разум гоминидов для воспроизводства повседневного опыта, но что эти умы также должны быть способны понять субатомный мир и общую относительность, выходит далеко за рамки любой способности к выживанию приспособленных. Тайна становится ещё более глубокой, когда кто-либо признает плодотворность идеи математической красоты как руководства к нахождению успешной теории».
Теизм
Полкинхорн считает, что теизм предлагает более убедительное рассмотрение этических и эстетических вопросов, нежели атеизм. Он рассматривает проблему зла как наиболее серьёзное интеллектуальное возражение против существования Бога, но в то же время полагает, что известный аргумент о свободе воли в рассмотрении вопроса о моральном зле, допускающий мир с возможностью существования грешного человека, лучше, чем с совершенно запрограммированными машинами. «Рассказ о человеческом зле является таким, что невозможно делать это утверждение без дрожи, но я полагаю, что он, тем не менее, верен. Я добавлю к этой защите свободы воли, что миру позволено быть чем-то лучшим, чем кукольному театру с космическим тираном. Я думаю, что эти два аргумента являются противоположными сторонами одной монеты, что наша природа является тесно связанной с физическим миром, который дал нам рождение».
Наука и религия
Главная тема исследований Полкинхорна посвящена родственным отношениям науки и религии. Он акцентирует внимание читателей на том, что когда он надевает «колоратку», он не перестает искать истину. Многие из его книг посвящены исследованию аналогий между поиском истины в науке и религии в рамках единого философского подхода, который он называет критическим реализмом. Он считает Майкла Полани философом науки, который искал плодотворного баланса между «критическим» и «реализмом». Полкинхорн полагает, что существуют близкие отношения между способами, с помощью которых наука и богословие занимаются поиском истины в рамках соответствующих областей интерпретируемого ими опыта и показывает это на примере развития квантовой физики, говоря, что, в обеих дисциплинах, существуют пять пунктов родственных отношений:
- Моменты радикального пересмотра.
- Период неразрешимой путаницы.
- Новый синтез и понимание.
- Продолжающаяся борьба с неразрешенными проблемами.
- Глубокие следствия.
Интересные факты
Принадлежа к духовенству Англиканской церкви Полкинхорн не использует титул «сэр», хотя он был посвящён в рыцари. Если бы он не был священником, его титул должен был быть следующим: доктор сэр Джон Полкинхорн
Награды
Книги
- Полкинхорн, Джон. Вера глазами физика [текст] / Джон Полкинхорн. -М.: ББИ, 2008. −232 с.
- Полкинхорн, Джон. Наука и богословие. Введение [текст] / Джон Полкинхорн. -М.: ББИ, 2004. −156 с.
- Полкинхорн, Джон. Наука и богословие. Антропологическая перспектива [текст] / Джон Полкинхорн. -М.: ББИ, 2004. −320 с.
Напишите отзыв о статье "Полкинхорн, Джон"
Примечания
- ↑ www.gap-system.org/~history/Biographies/Polkinghorne.html John Charlton Polkinghorne
Ссылки
- [www.polkinghorne.net/ Персональный сайт Дж. Полкинхорна]
- [www.bogoslov.ru/persons/292000/index.html Научный богословский портал «БОГОСЛОВ.RU»: Биографическая статья и библиография трудов Дж. Полкинхорна]
Отрывок, характеризующий Полкинхорн, Джон
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.