Полново-Селигерский район

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Полново-Селигерский район
Страна

СССР

Статус

район

Входил в

Ленинградская область

Административный центр

Полново

Дата образования

1927—1932

Полново-Селигерский район — административно-территориальная единица в составе Ленинградской области РСФСР с центром в селе Полново, существовавшая в 19271932 годах.

Полновский район в составе Новгородского округа Ленинградской области был образован в августе 1927 года из 13 сельсоветов Полновскрй волости Демянского уезда и 11 с/с Рабежской волости Валдайского уезда Новгородской губернии).

Всего было образовано 24 с/с: Ватолинский, Вельевский, Городиловский, Гославский, Есиповский, Исаковский, Климовский, Ковряковский, Колышкинский, Крутушский, Лыковский, Ляховичский, Монаковский, Мошенский, Новосельский, Полновский, Рабежский, Скитский, Соболевский, Суховетошский, Филиппогорский, Ходырихский, Шаневский, Щегловский.

В ноябре 1928 года были упразднены Гославский, Исаковский, Климовский, Ковряковский, Крутушский, Скитский, Соболевский, Ходырихский, Шаневский, Щегловский с/с.

30 октября 1930 года район был переименован в Полново-Селигерский район.

1 января 1932 года Полново-Селигерский район был упразднён, а его территория в полном составе включена в Демянский район[1].

Напишите отзыв о статье "Полново-Селигерский район"



Примечания

  1. [novarchiv.org/images/novarchiv/nsa/adm_delenie_novg_obl.pdf Административно-территориальное деление Новгородской губернии и области 1727-1995 гг.]. — СПб, 2009. — 350 с.

Ссылки

  • [classif.spb.ru/sprav/np_lo/124_Polnovsky_Polnovo_Seligersky_rayon.htm ПОЛНОВСКИЙ РАЙОН (август 1927 - октябрь 1930); ПОЛНОВО-СЕЛИГЕРСКИЙ (окт. 1930 - янв. 1932 г.)\\Справочник по истории административно-территориального деления Ленинградской области (1917—1969 гг.)/ Сост Дубин А. С., Лебедева П. Г. Л. 1969.// ЛОГАВ. Т. V. С. 1978.]

Отрывок, характеризующий Полново-Селигерский район

Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.