Полуимпериал

Полуимпериал — российская золотая монета. Её начали чеканить с 1755 года номиналом в 5 рублей из золота 88 пробы и весом в 1 90/96 золотника. С 1764 года её чеканили из золота той же пробы, но весом в 1 47/88 золотника. При императоре Павле I в 1797 году проба была увеличена до 94 2/3 золотника, но вес уменьшен: решено было чеканить полуимпериал из фунта золота этой пробы 67 полуимпериалов 1 руб. 59 коп., тогда как в 1764 году из фунта золота чеканили только 62 полуимпериала 2 руб. 88 8/9 коп. В 1817 году восстановлена для полуимпериала 88 проба и вес 1764 года, что и продолжалось до указа 17 декабря 1885 года, которым повелено чеканить полуимпериал по 1 зол. 49,2 доли, содержащие 900 частей золота и 100 меди (5,807 г чистого золота, то есть идентично французской монете в 20 франков и другим монетам Латинского валютного союза).
В 1897 году была отчеканена монета номиналом 7 рублей 50 копеек, имевшая размер, вес и пробу идентичные 5 рублям образца 1885 года. Монета номиналом 7 рублей 50 копеек в отдельных документах именовалась «полуимпериалом», чеканилась только один год.

См. также

• Стелла (аналогичная по золотому содержанию монета США также выпущенная с целью сближения с Латинским валютным союзом).

Источники

• Спасский И. Г. Русская монетная система. — Л., 1970. — С. 213—216.
• Денежная реформа 1895 - 9 // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Полуимпериал

– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.