Полысаев, Владимир Фёдорович

Полысаев, Владимир Фёдорович — специалист физической культуры и спорта Санкт-Петербурга, кандидат педагогических наук, профессор Балтийского государственного технического университета, создатель и председатель Санкт-Петербургской региональной общественной организации инвалидов спорта «Эдельвейс»

Родился в 1924 году.

1940—1970 года

В дни Великой Отечественной войны Владимир Полысаев защищал страну от фашистских захватчиков, воевал в пехоте и артиллерии, затем в танковых войсках, был тяжело ранен. После ранения вернулся в строй, в 1945 году участвовал в боях за Берлин. За участие в Великой течественной войне В. Ф. Полысаев неоднократно был отмечен государственными наградами, имеет многочисленные поощрения и знаки отличия. В 1945 году (за боевые заслуги) Владимир Полысаев был награждён орденом «Отечественной войны» I степени и орденом «Отечественной войны» II степени.

После демобилизации в 1947 году работал на Ленинградском оптико-механическом заводе инженером. В 1964 году возглавил Ленинградский областной совет ЛСО «Труд», затем с 1966 года ДСО (добровольное спортивное общество) «Зенит». За несколько лет, возглавляемые им, общества стали ведущими не только в Ленинграде, но и в стране. Воспитанники этих организаций многократно побеждали на крупнейших всесоюзных и международных соревнованиях, завоевали большое число олимпийских медалей.

1970—1990 года

С 1970 по 1974 года В. Ф. Полысаев становится начальником футбольной команды «Зенит». Спортивные организации и лично Владимир Фёдорович многократно удостаивались поощрений государственных и общественных организаций, отмечены на Всесоюзной выставке достижений народного хозяйства. В этот перид Полысаев становится профессором Балтийского государственного технического университета (бывший Военмех) и возглавляет кафедру физического воспитания университета. В работе он проявляет высокие образцы личной ответственности и творческой инициативы. В университете он был руководителем и автором многих научно-исследовательских работ, научно-методических разработок, учебных пособий в области проблем физической культуры и спорта. Значительное внимание уделяет патриотическому воспитанию, формированию высокой культуры, развитию нравственных и этнических начал у молодёжи. Подготовил и воспитал плеяду высококвалифицированных специалистов физической культуры и спорта. В. Ф. Полысаев обладает большим опытом организационной работы, умением сплачивать коллектив для решения масштабных задач, глубоким пониманием путей развития отечественного спортивного движения. Благодаря его усилиям осуществлялось строительство спортивного комплекса школы имени В. И. Алексеева, спортивного комплекса Военно-механического института и лыжной базы в Токсово.

Создание общественной организации

По инициативе В. Ф. Полысаева в декабре 1992 года в Санкт-Петербурге была создана общественная организация "Фонд инвалидов спорта «Эдельвейс» (ныне — Санкт-Петербургская региональная общественная организация спорта «Эдельвейс»), бессменным председателем которой он является. ООИС «Эдельвейс» стала первой в России общественной организацией, поставившей своей задачей социальную, юридическую и медико-социальную помощь спортсменам, покинувшим большой спорт. В настоящее время "Эдельвейс объединяет более 900 ветеранов и инвалидов спорта, среди которых чемпионы и призёры Олимпийских игр, чемпионатов мира и Европы, заслуженные мастера спорта, тренеры, и реально осуществляет меры по их поддержке.

Под руководством В. Ф. Полысаева были разработаны Целевые программы медико-социальной поддержке ветеранов спорта Санкт-Петербурга, реализуемые совместно с отраслевыми комитетами Администрации Санкт-Петербурга, проведены три международные научно практические конференции по вопросам жизнедеятельности экс-спортсменов при участии виднейших представителей науки и спорта России, стран дальнего и ближнего зарубежья.

В 2002 году благодаря Полысаеву был разработан «План по поддержке ветеранов и инвалидов спорта к 300-летию Санкт-Петербурга», утверждённый от 01.07.2002 № 1054-ра «О мерах по поддержке ветеранов и инвалидов спорта в Санкт-Петербурге»

По личной инициативе В. Ф. Полысаева и при поддержке городской Администрации с 2003 по 2009 годы в Санкт-Петербурге были успешно проведены четыре международных конгресса «Человек, спорт, здоровье», в которых участвовало более 600 представителей крупнейших научных и спортивных организаций из 53 стран мира. На сегодняшний день Конгресс входит в число наиболее признанных мероприятий в области спорта не только в России, но и за рубежом.

Награды

• Орден «Отечественной войны» I степени (1945) — за боевые заслуги.
• Орден «Отечественной войны» II степени (1945) — за боевые заслуги.
• Орден «Знак Почёта» (1960) — за заслуги перед государством.
• «Почётный знак Российского комитета ветеранов войны» — за активное участие в ветеранском движении.
• Орден Дружбы (2002) — за развитие и укрепление международных связей
• Заслуженный работник физической культуры Российской Федерации (2008) — за заслуги в развитии физической культуры и спорта Санкт-Петербурга.

Ссылки

[kfis.spb.ru/index.php?pg=57&news=1270| О награждении нагрудным знаком «За заслуги в развитии физической культуры и спорта Санкт-Петербурга»]

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Полысаев, Владимир Фёдорович

Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.